Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко

коллеги типа «AKAI» или «Sharp». Но при этом брала качеством, с которым порой не могли сравниться легендарные деки «Pioneer».

– Меня зять научил, как им пользоваться, но записывать на нём я ничего не пробовал, оно мне без надобности. При жене несколько раз включал, а я как её не стало – так и стоит. Я вон даже салфеточкой его накрыл.

– Ну что ж, давайте проверим, как техника работает.

Работа японского магнитофона меня не разочаровала. Мы прослушали пару импортных бобин с записями «Bee Gees» и «Creedence Clearwater Revival», которые, по словам Владимира Васильевича, ему подарил тоже зятёк, и ударили по рукам. К тому же головки оказались практически нулёвыми. До кучи за 20 рублей я купил у него десяток бобин с записями зарубежных групп, включая прослушанные. И на всякий случай записал паспортные данные. Может, он ворованный? В смысле, магнитофон. А эта хата вообще съёмная, место сделки.

Полина, конечно, не сильно понимала в такой технике, но я как мог объяснил, что оно того стоит. А затем предложил послушать альбом «Влюблённая женщина». Та песня как раз шла заглавной. Мы прослушали весь альбом, и меня приятно удивило качество записи. Впрочем, если учесть, что писалось всё на профессиональную технику, на японскую плёнку и переписывалось на не самую худшую, а, возможно и лучшую отечественную магнитоплёнку, то можно было и не сильно удивляться. Да и слушали на крутом маге. Прослушали два раза, и я понял, что такую плёнку не стыдно и в «Мелодию» отвезти. Материала хватит для диска-гиганта, но если получится записать только миньон песни на четыре, то в него должны войти все мои вещи.

С Силантьевым я уже на днях созвонился, тот обещал посодействовать, будучи лично знаком с генеральным директором фирмы «Мелодия» Василием Ивановичем Пахомовым. Но просил сначала показать материал ему, чтобы лично убедиться в том, что альбом достоин печати на виниле. Я ещё спросил, потребуется ли в случае одобрения новая запись уже на студии «Мелодии», на что получил ответ:

– Если качество руководство «Мелодии» устроит, то могут и вашей плёнкой обойтись. В конце концов, они не приглашают «Битлз» записываться к себе на студию, когда без разрешения ливерпульцев печатают миньоны с их песнями.

Поэтому для меня первоочередной задачей было вручить бобину Силантьеву. Теперь, когда она была у меня на руках, я мог хоть завтра отправляться в Москву. Правда, летать (не тащиться же поездом) только из-за того, чтобы вручить плёнку, я считал большим расточительством. Поэтому позвонил Силантьеву и сказал, что отдам ему коробку с бобиной 8 мая, перед концертом в Кремле.

До которого, кстати, оставалось 10 дней. А за 9 дней до концерта на тренировке Казаков объявил:

– Ну что, Женёк, вчера мне звонили из федерации бокса. Попросили до тебя донести, что ты включён в расширенный список сборной на поездку в Испанию, на чемпионат Европы. Двухнедельные сборы в Крыму начнутся 25 мая, по их итогам будет сформирован окончательный состав сборной. 24 мая тебе нужно быть в федерации, где назначен общий сбор, а оттуда в тот же день вылетаете в Крым. Там какая-то база Министерства обороны на побережье, где и разместитесь.

Да, за Испанию мне ещё придётся побороться. Что ж, я и не рассчитывал, что место в команде мне преподнесут на блюдечке с голубой каёмочкой.

Опять же, с учёбой сплошные непонятки. Меня так из института на фиг выгонят, невзирая на заслуги. Но проректор вошёл в положение, договорились, что преподы составят мне индивидуальный план, по которому я буду заниматься на сборах и на соревнованиях. Ну и отлично! Так-то я мог и без занятий сдать все зачёты включая пятый курс, но приходилось изображать из себя обычного студента.

1 мая началось с традиционной демонстрации трудящихся, учащихся и интеллигенции. Я, как обычно, шёл в колонне нашего политеха, а Полина впервые двигалась через площадь в колонне работников культуры. А ближе к вечеру мы с ней отправились в ресторан Дома офицеров. Здесь меня уже знали, а ещё лучше знали мои чаевые, поэтому столик нашёлся без проблем. К тому же я вчера заходил, переговорил кое с кем, о чём Полине пока знать было не нужно.

А на небольшой сцене уже настраивали свои инструменты музыканты ресторанного ансамбля, и Серёга Зинченко приветливо махнул мне рукой. А я махнул ему в ответ, подмигнув. Тот подмигнул мне и кивнул, мол, всё будет пучком.

Полина в своём лучшем платье и с лицом, слегка подправленным импортной косметикой, была прелесть как хороша. И я рядом с ней чувствовал себя настоящим мачо, мои широкие плечи расправились до такой степени, что, казалось, пиджак вот-вот начнёт трещать по швам.

В какой-то момент я понял, что пора, не следует дальше тянуть, и бросил вопросительный взгляд в сторону Серёги. Тот поймал его, чуть заметно в ответ кивнул, и я, сказав Полине, что приготовил для неё небольшой сюрприз, направился к сцене. Музыканты ансамбля также были в курсе моего флешмоба, а потому не удивились моим действиям.

Взяв в руку микрофон, я сказал:

– Друзья, минуточку внимания!

Лица гостей ресторана дружно повернулись в мою сторону. Поля тоже смотрела, и в её глазах также застыло удивлённое выражение. Но в них помимо прочего читалось предвкушение чего-то хорошего. Что ж, постараюсь свою любимую не разочаровать.

– Эту песню я посвящаю всем женщинам, но в первую очередь своей невесте, которая присутствует в этом зале.

Музыканты заиграли вступление, а я запел:

Очарована, околдована,

С ветром в поле когда-то повенчана.

Вся ты словно в оковы закована,

Драгоценная ты моя женщина…

Для исполнения этого романса моих вокальных способностей хватало, к тому же мы на днях немного порепетировали. В оригинале она была на катрен[24] длиннее, я его выкинул, сделав похожим на тот вариант, что стал популярен в конце 80-х. Вернее, будет популярен. Николай Заболоцкий написал стихотворение в 1957 году, практически перед смертью, а в 1968 году бард Александр Лобановский написал и музыку. Так что песня уже ушла в массы, и претендовать на её авторство я не собирался.

Приятно, когда тебе аплодирует весь зал. А вдвойне приятно видеть счастливую улыбку и сияющие глаза любимой девушки.

Вернувшись за столик, я достал из кармана маленькую коробочку, открыл её и протянул Полине.

– Ты выйдешь за меня?

Она часто-часто заморгала, глядя на золотое с небольшим бриллиантом колечко, и в её глазах почему-то появились слёзы. Надеюсь, это были слёзы счастья.