Бретонская колдунья (сборник) - Юлия Галанина

– Буду спать, хоть ты тресни! – заявила она, забираясь на постель.

– Спи, моя радость, кто же тебе не дает! – отозвался рыжий. – А ты не хочешь убедиться, что я не крашеный?

– Не хочу! – отрезала Жаккетта, поворачиваясь спиной.

– А жаль!

Судя по звукам, рыжий бесцеремонно раздевался. Жаккетте до ужаса хотелось повернуться и глянуть хоть одним глазом, но она держалась.

– Спокойной ночи, звезда гарема!

Рыжий тоже очутился в кровати. Большой и горячий.

Жаккетте стало так хорошо, что она чуть не замурлыкала от счастья. Но вспомнив, что она ненавидит пирата, Жаккетта принялась молча выпихивать его спиной и попой. С ужасом думая, а вдруг и правда упадет, обидится и уйдет?

Как же, скорее кровать бы упала, чем рыжий отодвинулся на длину хоть трех овсяных зерен!

– Маленькая моя, я тебя тоже очень хочу! – заявил он. – Но не атакуй меня так сразу. Дай согреться.

Жаккетта попыталась пихнуть его локтем. Это было стратегической ошибкой. Одна рука у нее была прижата телом, вторую рыжий тут же обезвредил, после чего начал беспрепятственно изучать Жаккетту от коленок до макушки.

Жаккетта таяла от наслаждения, не забывая для порядка взбрыкиваться.

– Не женщина, а какой-то брыкучий мул, – заявил рыжий. – Ну скажи хоть словечко.

– Дурак!!! – сказала словечко Жаккетта.

Бес противоречия, крепко сидевший в ней, победил расслабившееся тело. Она вспомнила, что рыжий всю дорогу насмехался над ней, называя то птичкой, то рыбкой, то еще бог знает кем. И вообще, она его ненавидит на всю жизнь, особенно за то, что грудь гладить перестал!

– Придется целовать! – вздохнул рыжий и развернул ее лицом к себе. – В воспитательных целях.

Жаккетта уткнулась лбом в его гладкую, безволосую грудь. И подумала, что шейх-то был куда шерстистей.

– Подними личико! – попросил мягко рыжий.

– А целовать не будешь? – спросила Жаккетта, поднимая лицо.

– Конечно буду! – утешил ее рыжий.

А целовался-то он, пожалуй, даже лучше мессира Марчелло…

Удивленная этим открытием, Жаккетта даже перестала дергаться.

– Ну что, как выражаются наши флорентийские друзья, спустим моего сокола на твою горлинку? – предложил рыжий.

«В жизни не встречала человека, который бы столько болтал!» – подумала Жаккетта и решительно заявила:

– Никогда!

– Да? – удивился рыжий. – А зачем же ты тогда ерзаешь по моему бедру? Лепестки помнешь. Есть же более естественный способ.

– Ненавижу тебя! – всхлипнула Жаккетта. – Что ты надо мной издеваешься?!

– Так, мы опять сворачиваем на старую дорожку! – сказал рыжий и, отбросив все слова в сторону, наконец-то занялся Жаккеттой всерьез.

Такой оборот дела Жаккетте очень понравился.

Нет глупых вопросов, на которые надо давать глупые ответы.

Есть ты и он, и хочется раскрыться, принять его и хоть на несколько мгновений стать единым целым в странном, дергающем душу и тело сгустке времени, принимая чужой напор и подчиняясь ему, и увлекаясь им в неизвестно куда, в сладко-горькое ничто, где остро пульсирует счастье…

Сколько прошло времени – так и осталось тайной в веках. Несколько миллионов лет наверняка. Во всяком случае, до конца света и Страшного суда стало значительно ближе.

«Вот и борение святой Бриджитты кончилось… – думала Жаккетта под аккомпанемент ровного дыхания рыжего. – Надо новую покровительницу искать. Кюре говорил, по этому, как его, алфавиту иди. А кто там следующий, и не упомнишь. Надо будет спросить».

«А все-таки обидно. В романах госпожи Жанны кавалеры пока даме тысячу раз в любви не объяснятся, и подойти не смеют. А здесь хоть копье к горлу приставь, ни один вразумительно про любовь не скажет, чтобы было конкретно, ясно и понятно: я тебя люблю. Коротко и главное. А если и скажет, то наврет. Госпожа Жанна своего Марина, небось, и близко не подпускала, пока он все, что положено, не сказал. И что? Там он был от нее без ума, а здесь, видно, хозяйство, то да се. Вот она и рыдала. И что теперь дальше будет, ни Пресвятой Деве, ни Аллаху неизвестно…»

– Да, маленькая, совсем забыл! – сообщил ей проснувшийся рыжий. – Если ты хочешь услышать, то я тебя люблю.

– А ну пошел отсюда! – разъярилась Жаккетта. – Ничего я слышать не хочу!

– Опять за старое… – потянулся рыжий.

Кровать хрустнула.

– Уматывай! – категорически сказала Жаккетта. – Получил, что хотел, – и уходи. Не надо мне твоих одолжений!

– Почему одолжений? – поинтересовался рыжий и достал из-под кровати бутыль. – Разве такая роскошная женщина, к тому же, как выяснилось, очень горячая в постели, не достойна любви?

Жаккетта задумалась: опять издевается или хоть капельку правды сказал?

Рыжий терпеливо ждал ее ответа.

– Когда любят, так не говорят! – заявила она наконец.

– А как говорят?

– Не так! – отрезала Жаккетта. – Так, как ты сказал «люблю», про миску каши говорят.

– Да, я не прав! – согласился рыжий. – Тут не миской каши, а целым котлом пахнет!

– Я тебя укушу! – пригрозила Жаккетта.

– За что? – удивился рыжий.

– За шею! – рявкнула Жаккетта.

– Моя маленькая зубастая рыбка проголодалась, – сделал вывод рыжий. – Спешу за обедом. Любишь псито?

– Что?

– Это местная вкуснятина. Тушат мясо с зеленой фасолью. По глазам вижу, что уже любишь.

Он поставил бутыль на пол, оделся и вышел в коридор.

«Одно слово – рыжий! – махнула рукой Жаккетта. – Такого не переспоришь!»

Повинуясь чувству долга, она тоже оделась и пошла посмотреть на госпожу.

Жанна спала. В этот день она так и не проснулась.

Глава XXIX

Ночью в новолуние вода в заливах была совсем черной, как дорогой черный бархат.

Черные кипарисы стояли на темном острове над черной водой и протыкали макушками звездное небо.

Оставив спящую Жанну в гостинице, рыжий, не давая Жаккетте опомниться и толком переварить хваленое псито, увлек ее на ночное купание. В ту же бухточку, где рыдала утром Жанна.

Летняя вода была теплой и затягивающе мягкой. Теплыми были и нагретые за день прибрежные камни.

Рыжий моментально скинул всю одежду и, фыркая как дельфин, сразу же уплыл в неизвестность по черной воде, оставив Жаккетту на берегу.

Жаккетта, не торопясь, разделась и с недоверием вошла в ночную бездонную воду.

Плавала она почти никак – то есть при большом желании выплыла бы, но плавать ради удовольствия было не по ней.

Расположившись на мелководье, чувствуя, как мелкие рыбешки легко тыкаются носами в ее ноги, Жаккетта сидела и с упоением хлопала по водному бархату ладонями, разбивая в клочья гладь. По ее меркам, это было купание в полную силу.