Королевская кровь-4 - Ирина Котова

— Я не вернусь! — закричала она уже ему в спину, когда он отпустил ее, провел рукой по прокушенной губе, останавливая кровь, развернулся и пошел обратно. — Слышишь?! Проклятый дракон! — голос ее эхом звенел в коридоре, звенели покрывающиеся узорчатым льдом окна, и она не выдержала, долбанула по одному из них кулаком, с наслаждением чувствуя боль и наблюдая, как сыплются вниз осколки. — Проклятый упертый дракон!!!

Она оглянулась — гвардейцы с расширенными от ужаса глазами старательно вжимались в стены и пялились на противоположные. Застонала. За один день натворила столько, что вся репутация насмарку. Потрясла раненой рукой, подышала, успокаиваясь — и вернулась в покои.

Все увидели пятна крови у нее на губах, все разглядели и кровь у дракона на подбородке. А может и слышали — так они кричали. Луциус Инландер хмуро покосился на нее, поднял брови, и Ангелина ответила ему ледяным взглядом. Не тебе с твоими блудливыми сыновьями меня судить, Белый король.

К Ани незаметно подошел Гюнтер, мягко взял ее за руку и залечил порезы. На дракона она не смотрела.

— Мне нужно солнце, — сказал Нории. Все посмотрели за окно — там нависали тучи, мягко шел снежок.

— Солнце я тебе обеспечу, — проворчал Луциус. — Но мне понадобится открытое пространство.

— Можно перенести Демьяна во двор, где расположены казармы, — неуверенно предложила Полина. — Там нет погодного купола. Или на крышу. Там, — она смутилась, — достаточно места. Только подождите, — попросила она, — я переоденусь. Пожалуйста.

Вернулась она в роскошном белом платье, с распущенными волосами, и у Ани сжалось сердце. Еще золотую накидку сверху — и точь-в-точь похоронное облачение женщин их семьи.

Кликнули гвардейцев, и те, скрывая недоумение, вчетвером подняли прямого, как палка, негнущегося Демьяна, и во главе высокой процессии понесли его по коридору, вниз по лестницам, во двор. За ними собирались встревоженные придворные, перешептывались. Полина позвонила Свенсену, потребовала организовать на плацу ложе.

— Ложе? — недоуменно переспросил комендант.

— Да, — нетерпеливо рявкнула Полина. — И побыстрее, полковник!!!

И в этот момент повторно грянул взрыв.

— Не обращайте внимания, — настойчиво попросила Поля. Она двигалась быстро, сердясь на медленно идущих гвардейцев.

К серьезной, сжавшей зубы Ани приблизилась Василина, взяла ее за руку — но принцесса выдернула ладонь, зло отбрасывая руку сестры, отодвинулась. Вася могла запретить. Могла попробовать уговорить дракона. Но промолчала.

На плацу, рядом с наспех установленными двумя кроватями, покрытыми спортивным матом, ожидал Свенсен. Он хмуро наблюдал, как короля Демьяна кладут на импровизированное ложе, раздевают.

Луциус Инландер отошел чуть в сторону, не обращая внимания на окруживших кровати солдат и придворных. Поднял глаза к закрытому тучами небу, раскинул руки и что-то зашипел-загудел. От ладоней его, обращенных к небу, потянулись, закручиваясь в двойную широкую спираль, две светящиеся ленты. Они все расширялись и расширялись, превращаясь в медленно кружащийся световой вихрь, пока не достигли облаков — и тучи побежали прочь от этой воронки, будто из нее во все стороны дул ветер, и открылось окно голубого неба над замком, становясь все больше, шире.

— У тебя максимум двадцать минут, — сказал дракону Луциус, опуская руки. Над ним, высоко в небе, крутилось гигантское световое кольцо, раскидывая в стороны остатки облаков.

Нападающие на площади тоже увидели это чудо и остановились в замешательстве. Одно дело — атаковать замок, будучи уверенным в своей правоте, но что это, если не божественный знак?

— Говорил же, ведьма колдует! — крикнул Ольрен. — Не мешкайте! Несите еще взрывчатку!

В замковом дворе Поля дрожащими руками — было очень холодно — снимала с себя платье. Зря только надевала — для ритуала полагалось быть нагой. Окружающие, кроме сестер и Нории, деликатно отвернулись. Полина перешагнула через платье, чуть поколебалась и сняла белье, тут же замерзнув до жути.

— Ложись рядом с мужем, — пророкотал дракон, — и не бойся ничего. Сейчас тебе станет тепло.

— Я не боюсь, — прошептала она. Хотя ей было очень, очень страшно. Опустилась на холодный мат, схватила Демьяна за руку и уставилась в голубое небо, на солнце, от которого слезились глаза.

Дракон встал у изголовья. Жмурясь от теплых солнечных лучей, наклонился, положил руки на лбы супругов. И что-то тихо, низко запел-заговорил на своем языке. Много рычащих, много глухих, песня мягкая, как морские волны, неукротимая, как камнепад, простая, успокаивающая. Голова Полины отяжелела, и королева закрыла глаза, стиснув руку мужа. И не видела, как солнечный свет над ней уплотняется в теплую, жаркую колонну, повторяя очертания ее тела, как все насыщенней и ярче становится этот столб у основания. Чувствовала только, как по коже вверх пробегают крохотные разряды, и тело слабеет, как при тяжелой болезни. Нории заговорил чуть громче — и солнечная колонна вдруг изогнулась, образовав арку, и опустилась на короля Бермонта. И потекла по мосту, созданному солнцем и милостью Богини, жизнь девушки, которая всегда любила только одного человека.

Стазис на Демьяне вспыхивал огненными искорками — будто лупой кто-то поджигал бумагу, и лицо короля становилось все спокойнее. Вот дрогнула грудь, пошевелились пальцы на руке — Полина почувствовала это движение, с трудом повернула тяжелую голову к мужу. На груди ее словно лежала многотонная плита, и сердце казалось ледяным комком, обжигающим холодом, а кожа, наоборот, горела до боли — но кричать не было сил. Все кружилось вокруг, и мат под спиной, казалось, уходит куда-то в сторону, и вдруг страшно заболело внизу живота, закрутило суставы, заломило затылок.

Демьян дрогнул ресницами раз, другой. Открыл глаза. Чистые, здоровые. Заморгал, недоуменно посмотрел перед собой. Попытался двинуться.

— Лежи спокойно, — прозвучало над ним, — второй жены у тебя нет. Жди.

Раздался взрыв.

Солнечный мост иссякал — уже поднимался только от сердца молодой королевы, пульсируя, как живой. Замедлялся и становился прозрачнее.

Демьян медленно повернул к Полине голову. Зрачки его были расширены — а у нее в глазах уже темнело — и она только успела улыбнуться краешком пересохших губ. Увидеть, как вспыхивают в его глазах воспоминания, ужас и вина. И с последним биением солнечного моста погрузилась во тьму.

Схватилась за горло Ани, ощущая ту же выворачивающую наизнанку боль в душе, что чувствовала она — не понимая, что происходит — после смерти матери.