Святой Грааль - Юрий Никитин

Калика опустил иглу, брови взлетели на середину лба:

— Правда?.. Что-то смутно помню. Похоже, сома ты действительно не воровал... Да и в самом деле было бы чересчур даже для христианина. Правда, сом все-таки исчез... Хорошо-хорошо, оставим. Бог все равно все видит, а ваш христианский вовсе шпионит за каждым, ревнует, чтобы без его воли ни листок не слетел, ни волос с головы не выпал...

Томас приблизился к костру, кивнул на горбатую спину с встопорщенным гребнем:

— Не сожрет?

Калика подумал, почесал пятерней в затылке, пожал плечами:

— Авось не сожрет.

Томас обреченно опустился рядом с каликой. «Авось», «надо идти», «образуется», да еще таинственное заклятие «кусим», с которым калика шел напролом и побеждал. Томас пробовал сам выговаривать его тайком, эту магическую формулу, но на него, рыцаря Запада, не действовало: явно надо иметь таинственную русскую душу, которую аршином общим не измерить, а есть авось, когда надо идти и в удачу слепо верить...

Дракон внезапно метнулся вдоль берега, подскочил к крутому обрыву и, сидя на мелководье, выгребал когтистыми лапами комья желтой глины — с камешками, травой, хватал огромной пастью, торопливо глотал, выдирал новые, стараясь достать без камней, кореньев и грязи.

— Что это он? — шепнул Томас тревожно.

— Обожрался рыбой, — отмахнулся Олег. Деловито сделал узел на жилке, откусил, с удовлетворением осмотрел свою работу.

— А глина при чем?

— Животом мается. Кому уголь помогает, кому глина... Пусть нажирается, нам сегодня лететь весь день до вечера.

Он вытащил из мешочка огниво, а Томас, вздохнув, отправился по хворост. От реки снова раздались мощные удары по воде, рев, — наелась собака травы, как говорил калика, да ненадолго.

После короткого обильного завтрака Олег собрал в отдельную сумку ломти жареного мяса, а весь котелок густого тягучего варева влил в пасть дракону. Зверь ревел, крутил мордой, сунул лапу в рот, пробуя выгрести гадость, поперхнулся, глаза его стали впятеро крупнее, готовые вот-вот лопнуть.

— Заглотнул, — произнес Олег удовлетворенно. — Ничо... Пропотеет, зато хвороба уйдет как с гуся вода. Влезай на Жаворонка, сэр Томас! Сейчас он растопырит крылышки.

Дракон несся над облаками, как выпущенный из катапульты камень. Олег и Томас, привязанные накрепко, прижимались к гребню, зябко кутались в плащи: встречный ветер выдувал последние капли тепла.

Томас, несмотря на стучащие зубы, часто свешивал голову, с дрожью смотрел вниз. В серо-зеленой бездне передвигались неисчислимые конные войска, среди них белели пятнышки юрт — миллионы, вокруг мельтешило, словно носились мириады муравьев.

— Половцы? — спросил он.

— Печенеги, — ответил Олег, не поведя глазом. — Последний натиск на Русь.

— Последняя у попа жена, как говорил один мой знакомый калика, да и то попадья...

— Правда, последний. Они между молотом и наковальней. Сзади подпирают половцы, очередные супротивники Руси.

— И как же?..

— Как и раньше. Много их было, еще больше будет. Авось образуется...

Томас косился на изнуренное лицо калики с горячим сочувствием. За непомерный подвиг взялся: найти Истину, чтобы разом покончить со всей несправедливостью на свете. А тем временем в его страну пришло победоносное учение Христа, он превратился в гонимого изгоя!

— Одно хорошо, — сказал Олег с воодушевлением, — нам не идти через земли половцев, печенегов, берендеев! У меня, честно говоря, душа сидела в пятках. Не знаю, сумели бы пройти?..

Дракон резко забил крыльями. Томаса прижало к плитам, тело налилось свинцом, даже сердце билось с натугой. Олег сидел неподвижный, как вбитый в спину летающего зверя кол, перебирал обереги, закрывал глаза, застывал как замороженный. Лицо его было как мертвое, и холодок страха медленно превратился в душе Томаса в ледяную глыбу безнадежного ужаса, обреченности. Семеро Тайных сейчас в ярости. Забросили все дела, ищут их. Потеряли, когда оказались под землей, на миг нащупали калику, но дракон летел быстро, и снова потеряли... Но отыщут, отомстят за смерть Барука, адепта черной магии, продавшего душу дьяволу. Теперь точно знают, кто убил их сотоварища: крестоносец, преданный рыцарь Пречистой Девы, и мудрый калика, служитель древних богов, которых, возможно, Спаситель не всех низвергнул в ад как демонов, а возвел в сан ангелов и оставил у своего престола!

Томас ухитрился заснуть, просыпался на миг лишь в моменты резкого подъема, но и то лишь в самый первый час, потом лишь пыхтел во сне, борясь с неведомой тяжестью, хмурился, и когда дракон раскидывал крылья и шел паря, расплывался в счастливой улыбке, явно видел Крижину и обручальные кольца.

Летом дни длинные, но и летом в конце концов приходит ночь. Солнце начало клониться к небокраю, когда Олег зашевелился, взял в руки кинжал. Томас передернул плечами, в каждом движении калики чувствовалась смертельная усталость.

Костяные плиты дрогнули, сдвинулись, едва не защемив ногу Томаса. Дракон чуть повернул крылья, ветер засвистел тоньше. Олег подвигал рукоять кинжала, дракон послушно поворачивал, словно конь, ощутивший шпоры. Томас увидел холмистую равнину, через которую катила воды широкая и спокойная река. На том берегу возвышался на холмах дивный город — исполинский, светлоукрашенный, в золотых башнях, луковицах церквей, блестевших в красном закате так, что глаза слезились, будто смотрел на солнце.

— Киев! — сказал Олег с мрачной гордостью.

— Стольный град Скифии?

— Можешь звать Русью, — разрешил Олег.

Дракон резко пошел вниз. Томас невольно ухватился за гребень; только что расплющивался под своей тяжестью, как тот сом, из-за которого едва не поссорились с драконом, теперь же стал легкий, как бычий пузырь, надутый ребятишками простолюдинов. Томас придерживался руками непроизвольно, хотя веревки и ремень держали туго, сам проверял.

— Где сядем? — прокричал он калике сквозь шум ветра. — Улицы там тесные!

— В Киев на драконе? — удивился Олег.

Томас стыдливо отвел глаза: как быстро привыкаем к необычному! Вчера еще трепетал от ужаса, а сейчас забыл, что сидит не на спине могучего и сильного боевого коня.

Дракон распластал крылья, медленно приближаясь к земле. В сотне шагов от каменистой поверхности даже взмахнул вяло перепончатыми парусами, смягчил падение. Вытянутые лапы ударились о твердую землю, спружинили. Он пробежал, часто перебирая лапами и громко стуча когтями. Крылья распустил, уперся в плотный воздух, через два десятка саженей остановился.

Томас и Олег, уже изготовившись, умело слезли по шипастому боку. Они оказались на берегу исполинской реки, справа скалистые горы: старые, рассыпающиеся, зияющие трещинами, провалами, пещерами. На вершинах зеленели сосны, орешник, белокорые березки. В двух верстах в Днепр впадала мелкая речушка. Кивнув на нее, Олег сказал с неудовольствием: