Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир

— Не верится, что я вот-вот тебя отпущу… и потеряю.

— Я произнёс последнее слово, ваше величество, — прозвучал голос священника.

— Я ведь буду в твоих молитвах? — прошептал Рэн.

— Всегда, — еле слышно ответила Янара.

Рэн выпустил её из объятий. Отступил на три шага:

— Я забираю дочь.

— Нет! Рэн! — крикнула Янара и кинулась к нему.

Ардий вскинул руку и создать между ними преграду.

Янара вцепилась в рукав куртки рыцаря:

— Рэн! Нет! Пожалуйста!

— Перед вами король, миледи, — сказала Лейза. — Обращайтесь к нему соответственно.

— Ваше величество, пожалуйста! — простонала Янара.

Рэн вздёрнул подбородок:

— Миледи! Вы лишили меня своей любви, но вы не в силах лишить короля любви дочери. Её будут воспитывать под моим непосредственным присмотром. Я бы забрал и сына, но сейчас мать нужна ему сильнее, чем отец. — Кивнул рыцарю. — Сэр Ардий, вы возвращаетесь со мной в Фамаль. — И покинул гостиную.

Лейза с оскорблённым видом последовала за королём. Пряча взгляд, священник проворно собрал книги в суму и выскочил за дверь.

Ардий мягко высвободил рукав куртки из рук Янары:

— Я обязательно приеду, миледи. Бертол мне как сын, я его не брошу. — И удалился.

Янара без сил опустилась в кресло.

— Вот и осталась… с ублюдком и калекой, — прогундосил Бари и, опираясь на клюку, вышел из комнаты.

Потрясённый произошедшим, Рэн не захотел проводить ночь в крепости. Миуле, кормилице и двум нянькам он велел присматривать за Дирмутом, остальные служанки, а вместе с ними мать Болха и травницы, засобирались в путь. Повозки и карета, сопровождаемые кавалькадой, выехали из замка в сумерках.

Когда серые башни исчезли из поля зрения, Лейза отпустила поводья, достала из-под манжеты дорожного платья письмо, разорвала на мелкие кусочки и развеяла по ветру. Поймав на себе вопрошающий взгляд Рэна, проговорила:

— Это дала мне Янара, пока ты отсутствовал. Послание предназначалось фрейлине Кеоле. Я не смогла сказать ей, что Кеолы нет в живых.

Дорога нырнула в рощу. На обочинах деревья были вырублены, а чуть дальше растительность стояла тёмной стеной. Слуги зажгли факелы.

Рэн спрыгнул с коня, приказал воинам оставаться на месте и пошёл в глубь рощи. Ардий дважды щёлкнул пальцами. Два рыцаря спешились и, стараясь не бряцать доспехами, последовали за королём.

Он брёл между клёнами, налетая на стволы. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Нестерпимо болела голова. Боль разрывала грудную клетку. Впервые за долгое время напомнила о себе старая травма голени. Рэн споткнулся и рухнул на четвереньки. Его предало даже собственное тело.

Он полз, вонзая пальцы в траву и вырывая с корнем. Уткнулся лицом в землю, обхватил голову руками и закричал. Цедил воздух сквозь зубы и почву и снова кричал, сдирая криком кожу в глотке. Когда перестал слышать свой голос, повалился на спину и уставился в темнеющее небо, спрятанное за паутиной ветвей. Как отсечь прошлое и принять жизнь без неё?

— 2.43 ~

Зал, отведённый для Совета Великих, располагался на верхнем этаже Башни Гербов. Из многочисленных окон открывался вид на город, охватывающий королевскую цитадель со всех сторон. Мраморные камины, декоративные колонны из яшмы, мозаичный пол и украшенный лепкой потолок создавали атмосферу величия и роскоши.

Из зала имелся выход на балкон для кругового обзора. Когда-то, в перерывах между словесными баталиями, великие лорды выходили подышать свежим воздухом, привести мысли в порядок, выпить по бокалу вина, любуясь городским пейзажем. Но кто-то в порыве злости столкнул кого-то вниз, на гранитную площадь, и на дверь навесили замок. Массивный запор с крепкой дужкой служил напоминанием о том, как важно следить за словами и не забывать прописную истину: «Если препятствие нельзя обойти — его устраняют».

Владельцы обширных феодов, они же покровители городов, возведённых на их землях, сюзерены сотен рыцарей, малых лордов и мелкопоместных дворян, собирались на закрытые заседания четыре раза в год — если в королевстве не происходило ничего непредвиденного. Смешивая политику с собственными интересами, мужи критиковали королевские указы, спорили, обзаводились врагами и друзьями и расходились с чувством исполненного долга.

На собрания съезжались не все. Лорд Мэрит был слишком мал. Лорд Кламас до сих пор не простил дворянам предательства: они не заступились за его отца, обвинённого в насилии над королевой Эльвой. Лорд Атал считал, что ему нанесли оскорбление, обвинив в смерти малолетней сестры леди Лейзы. Герцога Лагмера не интересовали пустые разговоры, он хотел соперничать не с подданными короля, а с самим королём, и ждал удобного случая.

В начале осени влиятельные мужи собрались на очередное заседание. В этот раз — впервые за неполные два года правления Рэна Хилда — за круглым столом не осталось свободных мест. Интересы дома Мэритов представлял сэр Ардий. На собрание пришёл даже король, который, по сути, так же являлся великим лордом.

Дворяне надеялись узнать, что же на самом деле произошло в храме Веры, как отреагировал на эти события Первосвященник и когда прибудет в Шамидан новоиспечённый Святейший отец. Открыв собрание, лорд Киаран Айвиль не сказал о резне ничего нового. Заверил присутствующих, что, как только из Дигора поступят новости, он известит каждого. И велел караульным впустить в зал Хранителя грамот.

Сановник подошёл к столу. Придерживая на груди расшитые узорами полы мантии, поклонился и произнёс высокопарным тоном:

— Господа! Король и королева расторгли брак.

Публика в полном замешательстве уставилась на Рэна.

— Причина? — несмело спросил кто-то.

— Неспособность супруги произвести на свет здоровое потомство, — ответил Хранитель грамот и торопливо добавил: — Я только что вернулся с церковного совета. Святые отцы подписали бракоразводную грамоту.

Рэн откинулся на спинку кресла:

— Кто бы сомневался.

— Я сомневался, — откликнулся Киаран. — Святые отцы не имели права ставить подписи!

— Почему? — спросил Хранитель грамот.

— Потому что приходский священник превысил свои полномочия. Вы же сами прекрасно знаете, господин Янта. Король и королева развелись как крестьяне. Это у голытьбы всё просто: рыгнул, гульнул, завшивел, не подтёрся после оправления нужды, и всё — они уже свободные люди. Дворянину легче убить свою супругу, чем расторгнуть брак. Церковь признаёт только три причины для развода: измена жены, её неспособность к зачатию или половое бессилие мужа. И каждую ещё надо доказать! И что это за трактовка такая? «Неспособность супруги произвести на свет здоровое потомство». Бертол жив-здоров. Игдалина жива-здорова. А в беде с Дирмутом вины королевы нет!

— Что сделано, то сделано, — сказал Рэн, равнодушно рассматривая роспись на стенах.

Он умолчал о выкидыше и не желал говорить об отказе супруги делить с ним ложе. Это унизительно для любого мужчины, а для короля — и вовсе позор.

— А знаете, что хочется сделать мне? — В голосе Киарана сквозила неподдельная досада. — Мне хочется сжечь эту бракоразводную грамоту, надавать святым отцам оплеух, разыскать приходского священника и вздёрнуть его на виселице.

Герцог Лагмер скрестил на груди руки:

— Слушая ваши горячие речи, лорд Айвиль, я поймал себя на дерзкой мысли… Вы испытываете к бывшей королеве чувства?

Киаран посмотрел на Лагмера с презрением:

— Всякий раз, когда вы открываете рот, из него льётся столько желчи и яда, что впору принимать противоядие.

— Тогда объясните, почему вы противитесь разводу короля с женщиной незнатного происхождения?

— Вы говорите о моей супруге, — нахмурился Рэн.

— Бывшей, — уточнил Лагмер.

— Вы говорите о бывшей супруге короля! — сказал Рэн, выделив интонацией последнее слово. — Советую придержать язык.

— Смею напомнить, ваше величество, вы находитесь в зале Совета Великих. Здесь все равны, и вы один из нас.