Владычица озера - Анджей Сапковский

Краснолюды подняли ведьмака, им помогала Трисс, поддерживая ему голову. Ярпен Зигрин даже заморгал, потому что несколько мгновений видел обоих братьев Дальбергов. Золтан Хивай поклялся бы, что укладывать ведьмака в лодку ему помогал Калеб Страттон. Трисс Меригольд голову дала бы на отсечение, что чувствует аромат духов Нейд по прозвищу Коралл. И на протяжении нескольких ударов сердца видела в толще испарений желто-зеленые глаза Койона из Каэр Морхена.

Вот такие штучки проделывал с органами чувств туман, плотный туман над озером Эскалотт.

— Готово, Цири, — глухо сказала чародейка. — Твоя лодка ждет.

Цири откинула волосы со лба, хлюпнула носом.

— Извинись перед дамами из Монтекальво, Трисс, — сказала она. — Но иначе быть не может. Я не могу остаться здесь, если Геральт и Йеннифэр уходят. Попросту не могу. Дамы из Ложи должны это понять.

— Должны.

— Ну, прощай, Трисс Меригольд. Будь здрав, Лютик. Счастья вам всем.

— Цири, — шепнула Трисс. — Сестренка… Позволь мне уплыть с вами…

— Ты сама не знаешь, о чем просишь, Трисс.

— Быть может, когда-нибудь я тебя еще…

— Наверняка, — решительно прервала Цири.

Она вошла в лодку, которая покачнулась и тут же стала уплывать. Таять в тумане. Оставшиеся на берегу не слышали ни всплеска, не видели ни волны, ни движения воды. Словно это была не лодка, а призрак.

Совсем-совсем недолго они еще видели маленькую воздушную фигурку Цири, видели, как длинным шестом она отталкивается от дна, как подгоняет и без того быстро плывущую лодку.

А потом был лишь туман.

«Она солгала мне, — подумала Трисс. — Я больше не увижу ее. Никогда. Не увижу, потому что Va’esse deireadh aep eigean. Что-то кончается…»

— Что-то кончилось, — проговорил изменившимся голосом Лютик.

— Что-то начинается, — подхватил Ярпен Зигрин.

Откуда-то со стороны города послышалось громкое пение петуха.

Туман начал быстро подниматься.

Геральт открыл глаза. Его дразнила сквозь веки игра света и тени. Увидел над собой листья, калейдоскоп мерцающих на солнце листьев. Увидел тяжелые от яблок ветви.

На висках и щеках чувствовал мягкое прикосновение пальцев. Пальцев, которые знал. Которые любил до боли.

Болел живот, грудь, болели ребра, а тесный корсет бандажа убедительно говорил о том, что город Ривия и трезубые вилы не были ночным кошмаром.

— Лежи спокойно, любимый, — мягко сказала Йеннифэр. — Лежи спокойно. Не шевелись.

— Где мы, Йен?

— Разве это важно? Мы вместе. Ты и я.

Пели птицы — зеленушки или скворцы. Пахло травами, цветами, яблоками.

— Где Цири?

— Ушла.

Она переменила положение, мягко высвободила руку из-под его головы, прилегла рядом на траву, чтобы видеть его глаза. Она глядела на него жадно, так, словно хотела насытиться, словно хотела насмотреться про запас, на всю вечность. Он тоже смотрел, а грусть стискивала ему горло.

— Мы были с Цири в лодке, — вспомнил он. — На озере. Потом на реке. На реке с быстрым течением. В тумане…

Ее пальцы нащупали его руку, крепко сжали.

— Лежи спокойно, любимый. Лежи спокойно. Я рядом. Не важно, что случилось, не важно, где мы были. Сейчас я рядом с тобой. И уже никогда тебя не покину. Никогда.

— Я люблю тебя, Йен.

— Знаю.

— И тем не менее, — вздохнул он, — хотелось бы знать, где мы?

— Мне тоже, — сказала Йеннифэр, тихо и не сразу.

— И это, — спросил немного погодя Галахад, — конец истории?

— Ну да! — возразила Цири, потирая ступню о ступню и стирая высохший песок, прилипший к пальцам и подошвам. — Ты хочешь, чтобы повествование окончилось так? Аккурат! Я бы не хотела!

— Так что ж было дальше?

— Все было нормально, — фыркнула она. — Они поженились.

— Расскажи.

— А что тут рассказывать? Была громкая свадьба. Съехались все: Лютик, матушка Нэннеке, Иоля и Эурнэйд, Ярпен Зигрин, Весемир, Эскель… Койон, Мильва, Ангулема… И моя Мистле… И я там была. А они, то есть Геральт и Йеннифэр, завели потом собственный дом и были счастливы. Очень, очень счастливы. Все равно как в сказке. Понимаешь?

— Почему ты плачешь, о Владычица Озера?

— И вовсе я не плачу. Просто глаза слезятся от ветра. Вот и все!

Они долго молчали, глядя, как раскаленный до красноты солнечный шар касается горных вершин.

— Действительно, — нарушил наконец тишину Галахад. — Преудивительная это была история, ох удивительная. Воистину, госпожа Цири, необычен мир, из которого ты прибыла.

Цири громко засопела.

— Да, — продолжал, несколько раз откашлявшись, Галахад, слегка обескураженный ее молчанием. — Но и здесь, у нас, тоже случаются преудивительнейшие истории. Например, та, что приключилась с сэром Гавейном и Зеленым Рыцарем… Или с моим дядей, сэром Борсом и сэром Тристаном… Понимаешь, госпожа Цири, сэр Борс и сэр Тристан однажды отправились на запад, в Тинтагель… Дорога их шла через леса дикие и опасные. Едут они, значит, едут, глядят — стоит лань белая, а рядом — дама, в черное одетая, ну прямо черней черного и во сне не увидишь. А уж такая прекрасная та дама, что прекраснее на целом свете не сыщешь, ну разве что королева Гвиневра… Узрела та дама, что возле лани стояла, рыцарей, рукой махнула и такими словами обратилась к ним…

— Галахад…

— Что?

— Замолчи.

Он закашлял, захрипел, умолк. Оба молчали, глядя на солнце. Молчали очень долго.

— Владычица Озера…

— Я же просила не называть меня так.

— Госпожа Цири…

— Слушаю.

— Поедем со мной в Камелот, а, госпожа Цири? Король Артур, вот увидишь, окажет тебе честь и уважение… Я же… Я буду тебя всегда любить и почитать…

— Немедленно поднимись с колен! Или нет. Раз уж ты там, разотри мне ступни. Страшно замерзли. Спасибо. Ты очень мил. Я же сказала — ступни! Ступни оканчиваются на щиколотках!

— Госпожа Цири…

— Я все время здесь.

— Солнце к закату клонится…

— Верно. — Цири защелкнула застежки ботинок, встала. — Седлаем лошадей, Галахад. Есть тут неподалеку какое-нибудь место, где можно было бы переночевать? О, по твоей мине вижу, что здешние места ты знаешь не лучше меня. Но не страшно, отправляемся, а уж если придется спать под открытым небом, так лучше где-нибудь подальше, в лесу. От озера холодом тянет… Ты что так смотришь? Ага, — догадалась она, видя, как он покраснел. — Тебе мнится ночлег под ореховым кустом, на ковре из мхов? В объятиях чародейки? Послушай, малыш, у меня нет ни малейшего желания…

Она осеклась, глядя на его румянец и горящие глаза. В принципе вполне нормальное лицо. Что-то стиснуло ей желудок и все, что было ниже. И это был не голод.