Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972 - Федор Раззаков

Итак, в 1969 году державники были в явном фаворе, тесня противника по всем направлениям. В киношной среде, например, это привело к смене руководства в журнале «Искусство кино»: вместо либерала Людмилы Погожевой на пост редактора в апреле 69-го года заступил державник Евгений Сурков (тот самый, который вместе с Пырьевым выступал против фильма «Скверный анекдот», а совсем недавно защищал фильм «Три дня Виктора Чернышева»). Правда, державникам не хватило сил уговорить идеолога партии Михаила Суслова принять и обнародовать программное постановление о кино, подготовленное в недрах Госкино, из-за чего его появление будет отложено на три года. Судя по всему, Суслов побоялся прослыть душителем свобод, убаюканный победой советской кинематографии за океаном – именно в том апреле фильм Сергея Бондарчука «Война и мир» был удостоен премии «Оскар» как лучший иностранный фильм, показанный на экранах США в 1968 году.

Не стала власть менять и Алексея Романова во главе Госкино, хотя тот и оказался замешан в громком скандале. Вот как об этом вспоминает очевидец событий Армен Медведев:

«Один из первых проколов А. В. Романова случился, когда ему позвонили от имени высокого лица и сказали, что нужен фильм для показа на Всесоюзном съезде колхозников (проходил 25–27 ноября 1969 года. – Ф. Р.). Он опросил подчиненных, есть ли, мол, новые фильмы на колхозную тематику. Оказалось, есть «Только три ночи» Гавриила Егиазарова по сценарию Ю. Борщаговского. В главной роли Нина Гуляева, появившаяся недавно (в 1968 году) в небольшой, но яркой роли в картине Ю. Райзмана «Твой современник». «Кого же она играет в новой картине?» – наверное, поинтересовался Романов. – «Передовую колхозницу, бригадиршу». – «А, ну вот и замечательно, как раз для съезда колхозников».

Посмотрели картину в ЦК (или уже на съезде? – не помню) – и вдруг скандал. Почему? Действие фильма происходит в приволжском селе, разделенном рекой, на одном берегу живет героиня, а на другом – молодой красивый киномеханик. Героиня то ли разведена, то ли вдова, ибо ребенок у нее есть. Этот киномеханик переправляется регулярно на лодке на другой берег крутить фильмы в клубе. У героев – давний роман. Однако все не просто. Киномеханик живет как бы на двух берегах жизни. На одном он встречается с замечательной русской женщиной, а на своем берегу он, оказывается, стал зятем в душном современном кулацком гнезде. В Центральном комитете партии не стали разбираться, какая жизнь на каком берегу, а возмутились тем, что на съезд колхозников прислали картину, где положительная героиня живет во грехе с чужим мужем. Как же можно показывать такое? Романову за это очень попало: у него отобрали «Чайку» и пересадили на «Волгу»...»

В то же время главный оплот либералов журнал «Новый мир» утратил свою периодичность (за полгода вышло только три номера), а его руководитель Александр Твардовский был подвергнут массированной атаке со страниц нескольких державных изданий и практически стоял в шаге от отставки. В то же время почвенники пробили в журнале «Москва» роман Владимира Солоухина «Черные доски» – восторженный гимн русской иконе, православной церкви. И это спустя всего пять лет после того, как Хрущев громил церкви по всей России.

Дело дошло до того, что в стан державников стали перебегать не просто недавние либералы, а глашатаи либерализма. Например, поэт Евгений Евтушенко, который в марте 69-го года опубликовал в «Литературной газете» стихотворение «На красном снегу уссурийском», навеянное кровавыми событиями на Даманском. Стихотворение состояло из трех частей: в первой был описан бой на Даманском, во второй – картины грядущего несчастья, если бы Россию залили китайские орды, и в третьей – звучал призыв к борьбе с «новыми батыями». Заканчивалось это произведение по-настоящему державным слогом:

Вы видите – в сумерках чадныхУ новых батыевкачаются бомбы в колчанах.Но если накатят —ударит набат колоколени витязей хватитдля новых полей Куликовых.

Между тем все эти события благотворным образом сказались на судьбе многострадального фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублев». Как мы помним, в 1967 году его положили на полку, обвинив, в частности, и в антирусскости. Причем эти обвинения были предъявлены фильму чиновниками ЦК КПСС, в то время как руководство Госкино не видело в нем никакой идеологической крамолы. И вот два года спустя, после событий на Даманском, сторонники фильма в Госкино решили, что сама ситуация вполне благоприятна для реабилитация фильма. И они вышли в ЦК с предложением о продаже фильма за границу. Дескать, этим можно убить сразу двух зайцев: выиграть финансово (заработать для страны валюту) и идеологически (на фоне агрессивной политики Китая картина Тарковского может показать Западу, как русский народ много веков назад противостоял ордам татаро-монголов, – то есть фильм вполне созвучен тому же стихотворению Евтушенко). И в ЦК на это предложение купились. В итоге приключился форменный скандал, причем политического толка.

Фильм был продан зарубежной фирме «ДИС», а та внезапно решила отдать его на конкурсный показ фестиваля в Каннах, который проходил в мае 69-го года. Там же этим фильмом заинтересовались потому, что его можно было использовать как мощное средство пропаганды... против России. То есть с обратным эффектом, чем рассчитывали идеологи со Старой площади. Ведь Каннский фестиваль проходил в разгар антисоветской истерии, которая началась на Западе в августе 1968 года, после того как войска Варшавского Договора подавили «бархатную революцию» в Чехословакии. После этого почти вся западная интеллигенция отвернулась от СССР и начала оголтелую кампанию по его дискредитации. Вот почему именно гениальный фильм «Андрей Рублев» привлек внимание устроителей фестиваля в Каннах: заполучив его, можно было одновременно «умыть» и кремлевское руководство, и собственно Россию. И эта задумка полностью удалась.

Как пишут биографы Тарковского, «целая группа людей, влюбившихся в фильм, победила, переиграла советских киномонстров в хитроумной игре». Это и в самом деле так, только монстрами я бы назвал не советских кинодеятелей, а западных, поскольку их в первую очередь интересовали не художественные достоинства ленты, а прибыль с нее и политические дивиденды. Что касается советских кинобоссов, то они и в самом деле позволили себя перехитрить, попросту утратив политическую бдительность.

Зарубежные владельцы фильма отдали его в конкурсную программу Каннского фестиваля, прекрасно зная, какой ажиотаж он там вызовет и, стало быть, получит дополнительный промоушн перед прокатом. И, несмотря на то что советская сторона настояла на том, чтобы фильм сняли с конкурса (уже после открытия фестиваля), эффект «Рублев» все равно произвел впечатляющий, поскольку его показали вне конкурса с самой агрессивной рекламой (дескать, вам покажут кино, которое коммунисты запрещают вот уже три года).

В итоге фильм вызвал небывалый восторг практически у всех присутствующих и был удостоен Главного приза киножурналистов мира ФИПРЕССИ, а также его французской секции. Как пишет совладелец фирмы «ДИС» Олег Тинейшвили: «Меня, Алекса Московича и Сержио Гамбарова разрывали на части покупатели фильма. Здесь были представители кинобизнеса, наверное, всех частей света! В конце концов мы договорились с Леопольдом Бренесом, владельцем крупной компании в Западной Европе „Бельсо“, о продаже фильма „Андрей Рублев“ – за космическую цену».

Кто-то скажет, что фильм вызвал столь фантастический интерес к себе в силу своих художественных достоинств. Вполне допускаю, что среди каннских зрителей нашлись и такие, кто оценил в нем именно это. Однако подавляющее большинство зрителей восторгались им отнюдь не за это. Фильм Тарковского соответствовал менталитету западного обывателя, который иначе, чем страной варваров, Россию не воспринимал и воспринимать не хочет до сих пор. Все эти разговоры о том, что западному кинозрителю интересны душевные и творческие метания великого русского художника, всего лишь разговоры. Подавляющая часть западных кинозрителей клюнула именно на внешний антураж этого фильма (грязь и жестокость средневековой Руси), оставив за скобками красоту и величие русской души. Тем более что с момента событий в Праге минуло меньше года и жителям Запада требовалось подтверждение тезиса о жестокости русских варваров. Увы, но фильм Тарковского это подтверждение им предоставил.

Когда в Москве поняли, чем грозит дальнейшее продвижение «Андрея Рублева» на Западе (а после Канн была объявлена грандиозная – сразу в четырех кинотеатрах – премьера фильма в Париже, о чем позаботилась глава французской секции ФИПРЕССИ Вера Вульман, которую советские власти иначе чем сионисткой не называли), там началась паника. Были предприняты попытки сорвать эту премьеру. Однако владельцы фильма из фирмы «ДИС» охладили пыл советских киночиновников: дескать, если вы хотите отменить этот показ, то тогда платите миллионную неустойку в валюте. Естественно, в Москве на это пойти не решились. Однако кое-кого из участников этой истории все-таки наказали: в частности, на заседании секретариата ЦК КПСС под председательством Брежнева председатель Госкино Романов получил строгий партийный выговор.