Войны и кампании Фридриха Великого - Юрий Ненахов

Примерно в это же время Станислав был представлен Екатерине, в то время бывшей еще женой наследника. Она, как уже говорилось, увлеклась красивым графом и сделала его своим фаворитом во всех смыслах этого слова. В дальнейшем Август III сделал Понятовского своим посланником в Петербурге, но из-за происков французского кабинета последний скоро был отозван в Варшаву.

Екатерина, чтобы достигнуть цели, приняла сторону так называемой «фамилии» — партии Чарторыйского, которому Станислав доводился племянником. Но ей нужна была поддержка еще одной соседней державы. Граф Сольмс уверил ее, что Фридрих примет все меры, чтобы сделать ей угодное и поддержать своим авторитетом ее требования. Таким образом, 31 марта 1764 года составился оборонительный союз России и Пруссии. Статьями этого договора, который остался тайной для других держав, были гарантированы европейские владения обоих государств с условием: не начинать войны и не заключать мира без обоюдного согласия, а в случае нападения на которую-либо сторону союзная держава обязывалась оказывать помощь или двенадцатью тысячами войска, или субсидией в 480 тысяч талеров. В двух сепаратных статьях договора было сверх того постановлено «не допускать в Польше наследственного самодержавного правления и всеми мерами поддерживать избрание Понятовского на престол».

Прусский посол фон Шенайх и уполномоченные Екатерины II князь Николай Васильевич Репнин и граф Кейзерлинг немедленно отправились в Варшаву, чтобы приготовить почву к предстоящему выбору. Примас (регент в отсутствие монарха) королевства Польского князь Лубенский и важнейшие из магнатов легко склонились на их сторону. Оставалось только получить согласие депутатов из провинции. Эта задача была трудней; но умные министры сумели и тут уладить дело, не унижая высоких своих доверителей низкими средствами интриги и подкупа. Репнин уговорил примаса созвать сперва конвокационный, или предварительный, сейм. На нем было постановлено: «Решать все государственные дела не по единодушному согласию всех членов сейма, как прежде, но по большинству голосов». Этой мерой было уничтожено пагубное Liberum veto, и министры Пруссии и России могли смело приступить к избранию назначенного императрицей короля. 26 августа собрался избирательный сейм. Противоречий не было: вокруг избирательного поля стояли войска России и Пруссии и были выдвинуты пушки. Эта Ultima ratio regis значительно содействовала согласию сейма[74]. Понятовский был избран единодушно в короли под именем Станислава II Августа.

Россия достигла своей цели. С этих пор императрица диктовала законы на сеймах и король был только покорным исполнителем ее воли. Фридрих, поздравляя Станислава Августа с восшествием на престол, написал ему, между прочим, следующие замечательные строки:

«Не забывайте, что Вы обязаны короной выбору, а не рождению. Мир, по всей справедливости, будет смотреть на Ваши деяния гораздо строже, чем на других государей Европы. Вступление на престол последних есть непременное следствие их происхождения, а потому от них ожидают только того, к чему обыкновенный человек способен. Но от избранного равными себе, по единодушному согласию, от простого подданного, возвышенного в сан королевский, мир вправе требовать всего, чем можно заслужить и украсить корону. Благодарность к народу — первый долг такого монарха, потому что после провидения он одному народу обязан престолом. Король по рождению, действующий недостойно своего звания — сатира на самого себя; но избранный монарх, забывающий свой долг и сан, кладет пятно и на своих подданных. Ваше величество, верно, простит меня за излишний жар — он следствие чистосердечного уважения. Лучшая часть моей картины не столько наставление, чем Вы должны быть, как пророчество, чем Вы будете».

Но при состоянии тогдашней Речи Посполитой и при влиянии на нее посторонних держав Станислав Август вряд ли мог воспользоваться советами Фридриха. Если вопрос о праве на верховную власть был решен Екатериной почти таким же средством, каким Александр Македонский развязал гордиев узел, то другой вопрос — о правах религии — еще волновал умы и разжигал страсти. В основных постановлениях Речи Посполитой было определено, чтобы все граждане, несмотря на различие вероисповедания, пользовались одинаковыми правами в государстве. В 1569 году постановление это было снова утверждено на Люблинском сейме, и с тех пор каждый из королей польских при вступлении на престол приносил клятву сохранять права диссидентов, т. е. граждан не римско-католического исповедания (православных и протестантов).

Но дела веры имели влияние и на дела политические. Большая часть польских подданных держались православного закона и, стало быть, невольно находились под влиянием единоверной им России. Желая уничтожить эту последнюю связь между двумя народами, родственными по происхождению, польские короли начиная с XVII века стали притеснять диссидентов. Началось с введения Унии, т. е. смешения обрядов восточной церкви с обрядами западной. В начале XVII столетия иноверцам запрещалось строить новые церкви и возобновлять старые, участвовать в провинциальных сеймах и, наконец, даже поступать на государственную службу.

Такие притеснительные меры не раз разжигали пламя бунта и заставляли подданных греко-российского вероисповедания прибегать к защите русских царей как представителей и блюстителей православия. Следствием стали войны с Польшей Иоанна III, Василия III, Годунова, Алексея Михайловича. Царевна Софья укротила на время гонения против диссидентов московским договором 1686 года. Но при Петре Великом он был нарушен, гонения возобновились снова и с еще большим фанатизмом.

Иезуиты, найдя в Польше надежное пристанище, возбуждали в католиках непримиримую ненависть к иноверцам. Начиная с Петра Великого, Россия стала пристально наблюдать за действиями польского правительства в отношении к диссидентам. Но слабым королям из саксонского дома трудно было укрощать страсти народа. Политика России была обращена на другие предметы, и участь диссидентов нисколько не облегчалась.

Пылкий и великодушный Петр III вознамерился принять более решительное участие в судьбе притесненных единоверцев и силой оружия восстановить их права и свободу. Но провидению угодно было предоставить исполнение этого замысла его супруге, великой Екатерине. Тотчас по возведении Станислава Августа на престол императрица через князя Репнина потребовала от короля утверждения законных привилегий диссидентов. Дворы прусский, английский, шведский и датский поддерживали это требование через своих министров. Станислав принужден был, наконец, созвать чрезвычайный сейм.

В октябре 1767 года сейм собрался. Краковский епископ Салтык и магнат Залуцкий восстали против предложений Репнина и увлекли за собой большинство голосов. Сопротивление их возбудило умы в Польше. В Торне, в Слуцке, в Радоме составились конфедерации под начальством маршала Гольца, Яна Грабовского и князя Радзивилла, личного врага Станислава Понятовского. Русские войска под предводительством Салтыкова двинулись на помощь королю. Государству угрожала опустошительная гражданская война.

Устрашенный Станислав решил прибегнуть к силе власти, чтобы остановить бурю в самом ее начале. Он составил новый сейм из семидесяти депутатов. Начальники противостоящей партии начали опять сеять раздор, Репнин приказал их арестовать и отправить в Россию. Таким образом, дело диссидентов было, наконец, окончено; сейм утвердил все их прежние права и обещал полную веротерпимость в государстве. Польша на время успокоилась. В Россию было отправлено почетное посольство, составленное из графов Велигорского, Потоцкого, Поцея и Осалинского для принесения Екатерине благодарности от имени Польши и Великого княжества Литовского за оказанное ею покровительство диссидентам. Такое решительное влияние России на дела стало тревожить другие государства, в особенности Австрию и Францию.

Союз Фридриха с Екатериной мешал Австрии ясно высказать свое неудовольствие, и она до времени оставалась спокойной зрительницей событий. Франция, напротив, прибегла к обыкновенному своему орудию, к дипломатическим проискам. Герцог Шуазель, управлявший министерством, не мог равнодушно видеть все возрастающую силу России, которая распорядилась престолом Польши, не спрося даже согласия французского короля. Не имея средств противиться намерениям петербургского кабинета силой оружия, Шуазель пустил в ход интригу.

«Французские агенты, — писал Фридрих Великий, — появились повсюду. Одни склоняли поляков к восстанию за свою свободу; другие уверяли диван, что могущество России угрожает Оттоманской Порте; третьи, наконец, поддерживали на стокгольмских сеймах партию Гилленборгов[75], чтобы через это склонить Швецию к разрыву с Россией. Сам же герцог Шуазель принял на себя труд более важный: он старался склонить прусского короля к разрыву союза с Россией. Но все его старания и все происки его агентов в Швеции были безуспешны».