Перекресток времен. Дилогия (СИ) - Андрей Захаров

— Друзья! Я не буду говорить пафосные речи. Не умею, да и не хочу. Вы и так, без них, все знаете и понимаете. Первым у меня будет не распоряжение, а просьба. Господь Бог дал нам уникальную возможность построить новое общество. Лучшее, чем были в нашем мире. Прошу всех, без исключения, подумать о нашем положении, о целях и задачах, которые мы должны перед собой поставить и осуществить. Так сказать: о нашей стратегии и тактике. Поговорите с людьми, посоветуйтесь с ними. Узнайте нужды и чаяния. Учитывая, что сроки нас поджимают, на это отводится три дня. Больше — нельзя. Расслабимся и забудем. Все из предложенного вами будет тщательно рассмотрено на заседании совета. На этом я считаю наше заседание оконченным. Сегодня у нас был трудный день, слишком много новых впечатлений…

Когда вышли из помещения штаба на улице уже сгущались сумерки. Попрощавшись со всеми и освещая путь карбидной лампой, Николай неширокой улочкой пошел к себе домой… Дом. Да, теперь у него в этом мире есть свой дом и новая большая семья. Даже не вериться. Если бы ему еще полгода назад кто-нибудь сказал об этом, то выглядел бы в его глазах сумасшедшим.

После прибытия из Уаман-канча в Новоросск Антоненко уже не смог жить в холостяцкой казарме вместе с Уваровым. Он, как и другие новороссы нашедшие себе невест, решил жить отдельно. Расположенные на центральной улице дома были заняты, поэтому пришлось искать жилье в другом месте. Новоросск постепенно обустраивался и обживался. Николай с Тани присмотрели небольшую усадьбу в стороне от центра возле крепостной стены, обращенной к горячим источникам. Здесь почти не было ветра, а тепло исходящее от гейзеров создавало своеобразный благоприятный микроклимат.

Усадьба была огорожена полутораметровым каменным забором. Она состояла из довольно большого дома на шесть комнат и трех хозяйственных построек во внутреннем дворике. В глубине усадьбы, ближе к крепостной стене, располагался садик с раскидистыми деревьями, дающими хорошую тень и бассейн, в котором одновременно могли купаться несколько человек. Между домом и садом находился источник с подведенным к нему водоводом. Вода, собираясь в глубокой серебряной чаше, обложенной крупными камнями, вытекала по скрытой под каменными плитами трубе в сточную канаву за двором. По-видимому, раньше здесь жил небедный хозяин.

Тани усадьба так понравилась, что она сразу же, с помощью своих помощниц, принялась наводить в ней порядок и чистоту. Не остались в стороне и Антоненко: старший и младший. Они восстанавливали разрушенные стены, провели воду к бассейну, установили с помощью плотников деревянные двери в доме и постройках, а также ворота в усадьбу. Крыши дома и сараев покрыли, как и во всем Новоросске, недавно изготовленной черепицей. В этом им помогали Уваров с Григоровым, а также ставший тенью Николая верный Валью. Молодой уаминка так привязался к Ника Тима, что следовал за ним повсюду. Вот и в Новоросск, он пришел вместе с молодой женой — Сами, поселившись в доме Николая. Уаминка и уанка привыкли жить большими семьями, даже если между ними и не было кровного родства. Каждый мог самостоятельно выбрать для себя род, с которым захотел связать свою судьбу, но все роды подчинялись вождю и совету племен.

Не успел Антоненко подойти к воротам, как они сами распахнулись перед ним. Во дворе Николая встречали все взрослые домочадцы, за исключением Максима и Оксаны. Девушка, соблюдая традиции своей семьи, оставленной в прошлой жизни, постеснялась до свадьбы переходить жить в дом отца жениха, как ее не уговаривал Максим. Днем она постоянно находилась в госпитале, где Баюлис организовал курсы медсестер, а вечером приходила к Тани помогать по хозяйству, но ночевать все равно уходила в женское общежитие. Максим также не захотел стеснять отца, а продолжал обитать в казарме вместе с Андреем и другими холостяками.

В центре двора стояла чугунная трехногая жаровня с небольшим костерком, освещавшим окружающее пространство. Увидя своих, в тишине стоявших перед ним на одном колене и преклонивших головы, Николай опешил:

— Вы это чего?

Первой нарушила молчание Тани:

— Мы приветствуем сына нашего Бога, верного спутника Виракочи!

Оглядев Валью, Сами и Тимту, молоденькую девушку-уанка, родственницу Тани, Антоненко улыбнулся:

— Ну, вождь! Уже всем растрезвонил!

Присутствующие в знак согласия закачали головами.

Тани быстро поднялась и бросилась к нему. Подбежав к Николаю, женщина радостно кинулась ему на шею и нежно целуя, прошептала:

— Ника Тима, ты — уаминка и теперь отец точно даст согласие! Ты будешь моим мужем и сможешь стать вождем уанка! Как я тебя люблю!

После вкусного праздничного ужина, приготовленного по такому случаю, Антоненко потянуло на сон. Если раньше, по вечерам, когда все дела были сделаны, Николай собирал вокруг себя домочадцев и рассказывал им о своем мире, то сегодня родня решила не терроризировать хозяина расспросами.

Перед сном он, по уже новой привычке, заглянул в детские комнаты, посмотреть, как спят его дети. Да! Теперь у него вместе с родным Максимом было шестеро детей!

"Не зря Олежка подшучивал, что будет у меня куча детишек! Как знал, черт! — улыбнулся про себя Антоненко. — И мазанка есть, и ставок… Вот только вишен в саду не хватает и коровы для полного счастья!"

Когда прибыл большой караван из Уаман-канча и разместили всех по новым домам, возникла небольшая проблема. Вместе с караваном пришли и взятые у гуаро около сотни детей: мальчиков и девочек. Если дети уаминка и уанка жили в своих семьях, то детей гуаро надо было пристраивать. Да еще и свои детдомовцы требовали внимания. Посовещавшись, совет новороссов принял решение: распределить всех детей по семьям. Вне зависимости от цвета кожи и происхождения. Дети есть дети. Каждому ребенку нужен уход, внимание и родительская любовь. Только полноценная семья способна это дать. Никакой детский дом не заменит ее.

Параллельно с этим, решался и другой вопрос. Дети — это пластилин, из которого можно вылепить все, что угодно, особенно, если предварительно размять… Поэтому пристальное внимание было уделено школе и воспитанию детей. Они должны стать надежной сменой первых новороссов.

У русских существует универсальная магнетическая интернациональная формула: "Хочешь быть русским — будь им!". Именно благодаря ей, они смогли создать такое сильное многонациональное государство, как Россия, ибо русский — это не национальность, а мировозрение. Этим опытом предков и решили воспользоваться путешественники во времени. Пришедших гуаро, уаминка и уанка расселяли среди попаданцев, а то и прямо в их семьи. Отец Михаил со своими помощницами-монашками посещали каждую новую семью и вели задушевные беседы, ненавязчиво склоняя тех в православную веру. Для взрослых аборигенов организовали вечернюю школу, где их учили русскому языку и другим необходимым знаниям. Таким образом, местные дикари постепенно превращались в цивилизованных новороссов. Они становились "посвященными".

Николай сначала заглянул в комнату девочек. Семилетняя попаданка Машенька и девятилетняя гуаро Кха — Катюшка дружно сопели на большой деревянной кровати, сработанной в Мастерграде, прижимая к груди тряпичные куклы. На соседней кровати засыпала семнадцатилетняя красавица Тимту, она беспокойно ворочалась во сне, видно перебирала женихов. Тимту увязалась за своей двоюродной сестрой Тани в Новоросск с тайной надеждой найти себе мужа среди виракочей. С этой целью она постоянно строила глазки Григорову и вертелась возле него.

"Эх, девчонки, девчонки! Везде вы одинаковы! — подумал Николай. — Вам бы в дочки-матери поиграть да женихов получше найти!"

Сзади осторожно подошла Тани, обняла его за талию и прошептала:

— Мой вождь! Ты сегодня устал. Пойдем спать!

— Сейчас, Танечка! Я еще к мальчишкам загляну! Как они там?

— Набегались за день. Все воинами готовятся стать.

Пройдя через большую комнату, служившую одновременно залом и кухней с расположенной здесь небольшой печью с чугунной плитой, кирпичная труба от которой выходила на крышу, Николай зашел в комнату мальчиков. В отличие от девчонок, мальчишки спали вместе на одних широких полатях — помосте, возвышавшемся над полом вдоль стены и занимавшим половину комнаты. Семилетний сын Тани Вилка, которого уже на русский лад называли Валька — Валентин, посапывая, спал посередине, раскинув руки в разные стороны. Слева от него, на животе лежал, спасенный Николаем еще при первом бое с дикарями, двенадцатилетний мальчишка-гуаро Бору, окрещенный в Новоросске Борисом — Борькой. После прибытия в город Антоненко, Бору завидев его, бросился к Николаю и уже никуда не отходил. Николая поразила такая преданность мальчишки-дикаря к своему спасителю, поэтому он не смог отказать быть членом семьи. Справа, повернувшись к стене, похрапывал Макарка, четырнадцатилетний парнишка-попаданец, которого Николай встретил в первый день попадания, на озере. После смерти деда Макар жил вместе с детдомовцами куда поселили и Борьку. Со временем они сдружились, став как братья — не разлей вода. После переселения Борьки к Антоненко, Макарка чуть ли не каждый день приходил к ним в гости. Тани несколько раз оставляла его ночевать. В один из дней Николай подозвал Макара к себе и прямо предложил жить у него. Радости парнишки не было границ. Ведь после смерти деда у него в этом мире не было другой родни. В память о деде Макар постоянно носил буденовку, снимая ее только в исключительных случаях.