ОНО - Стивен Кинг

Мистер Урис взъерошил ему волосы.

— Мне тоже, сынок, — произнес он. — «Побольше бассейнов, поменьше пуль» — вот мой девиз.

Сверху на пьедестале была высечена надпись. Стэнли пытался ее разобрать, но ничего не понял. Единственное, что он знал из латыни, так это названия некоторых птиц. Надпись гласила:

Apparebat eidolon senex

Стэн сел на скамейку, достал из пакета атлас, раскрыл его на странице, где был изображен кардинал, и еще раз изучил фотографию, подмечая отличительные приметы птицы. Самца кардинала трудно спутать с какой-либо другой птицей. Он красный, словно пожарная машина, хотя, конечно, значительно ее меньше. Но Стэн всегда руководствовался общепринятыми правилами и нормами; так было гораздо удобней, так он лучше чувствовал свое место и предназначение в этом мире. Три минуты он добросовестно изучал кардинала; от сырости уголки страницы стали загибаться. Наконец Стэн закрыл атлас, убрал в пакет, вынул из футляра бинокль и приставил его к глазам. Настраивать бинокль не было необходимости, последний раз Стэн смотрел в него с этой же скамейки и на этот же бассейн для птиц.

Стэн был терпеливым, педантичным мальчиком. Он не ерзал, не вставал, не расхаживал вокруг скамейки, не наводил бинокль на что попало. Он сидел не шевелясь, наставив его на бассейн. На желтом непромокаемом плаще повисли крупные капли измороси.

Стэн не томился от скуки. Он смотрел неотрывно на место, куда слетались птицы. Какое-то время на краю бассейна сидели четыре воробья. Они окунали клювы в воду, вертели головами, разбрызгивая ненароком капли по спине; затем спикировала сойка, точно полицейский, разгоняющий толпу оболтусов. В бинокле она казалась огромной, как дом, но ее крики звучали несуразно тонко для птицы такого размера (впрочем, если приглядеться хорошенько, птицы в бинокле уже не казались столь несоразмерно огромными). Воробьи упорхнули. Сойка, получив бассейн в безраздельное пользование, нагнула голову, искупалась, но видно, это занятие ей прискучило, и она улетела по своим делам. Воробьи возвратились, но купались недолго; им на смену прилетела пара малиновок, надо полагать, они тоже хотели искупаться, а может быть, обсудить какие-то важные проблемы. Отец как-то высмеял Стэна, когда тот робко высказал предположение, что птицы, возможно, разговаривают друг с другом. Стэн не усомнился в правоте отца: тот заметил, что птицы слишком глупы, чтобы вести беседы, мозги у них слишком куцые. Но, право слово, эти малиновки и впрямь вели беседу. К ним присоединилась еще одна птица, красная. Стэн поспешил навести резкость. Неужели это… Нет, это танагра. Интересная птица, но не кардинал, ради которого он пришел сюда. К ней подсел дятел, частый гость этого места. Стэн узнал его по потрепанному крылу. Как обычно, Стэн принялся размышлять о том, что могло приключиться с дятлом: скорей всего, его потрепала кошка. Появлялись и улетали другие птицы. Стэн увидел среди них галку, неуклюжую и безобразную, как товарный вагон, если представить, что вагон взмыл в воздух. Прилетали также скворец и еще один дятел. Наконец терпение Стэна было вознаграждено. Появился редкий гость, правда, не кардинал, а так называемый козодой. Увеличенная линзами бинокля, птица казалась огромной и очень глупой. Стэн уронил бинокль на грудь и поспешно стал доставать из пакета атлас в надежде, что козодой не упорхнет и он успеет свериться с фотографией. По крайней мере, будет что рассказать отцу. Однако ж пора домой. Смеркается, и довольно быстро. Стэн почувствовал сырость и холод. Он взглянул на фотографию и снова посмотрел в бинокль. Козодой не улетел. Он не купался, а только стоял на краешке бассейна, тупо глядя на воду. Почти наверняка можно сказать, что это козодой. С такого расстояния трудно сверить все отличительные черты, да еще смеркается, поэтому стопроцентной уверенности, конечно, нет, но может, еще есть время, не поздно свериться с фотографией и как следует рассмотреть птицу. Стэн снова погрузил взгляд в атлас и, свирепо нахмурясь, сосредоточенно изучал фотографию, затем поднял бинокль. Но только он навел его на бассейн, раздался глухой раскатистый грохот, и козодой, если это и впрямь был он, взмыл в воздух. Стэн попытался поймать его в бинокль, уж он-то знал, как невелики его шансы снова увидеть козодоя. Увы, он потерял его из виду и от досады даже зашипел сквозь зубы. Ну ладно, раз прилетел, может, еще появится. В конце концов это всего лишь козодой

(предположительно),

не беркут и не чистик.

Стэн убрал бинокль в футляр и положил атлас в пакет. Затем поднялся и оглянулся по сторонам. Интересно, что за грохот вспугнул птицу. Это не выстрел и не выхлоп автомобиля. Похоже, настежь открылась дверь, как в каком-нибудь фильме про привидения, замки и казематы. Распахнулась и отозвалась зловещим эхом.

Однако Стэн ничего подозрительного не увидел.

Он поднялся и стал спускаться по склону в сторону Канзас-стрит.

Водонапорная башня была теперь справа — белый, словно мел, цилиндр, маячивший, точно призрак в тумане и сгущавшихся сумерках. Она и впрямь маячит, будто плывет в воздухе.

«Странная мысль, — подумал Стэн. — Должно быть, фантазии».

Он присмотрелся к трубе и вдруг не раздумывая повернул к ней. По башне спиралью шли с интервалами окна. Эта спираль напоминала Стэну вывеску-столб, стоявший перед парикмахерской, где всегда стригся отец, тот столб был выкрашен по спирали. Белый, точно кость, гонтовый навес выступал, словно брови. «Интересно, как делают этот навес», — подумал Стэн с таким неподдельным любопытством, как подумал бы об этом Бен Хэнском. И в этот момент он увидел у подножия башни зияющее пространство.

Темное, продолговатое по форме.

Стэн нахмурился: странно было бы, если б так низко располагалось окно. Оно совершенно не походило по очертаниям на остальные окна. И тут Стэн понял: это не окно, а дверь.

«Так вот что грохнуло, — подумал он. — Дверь распахнулась, должно быть, от ветра».

Стэн оглянулся. Ранние сумерки. Белесое небо мало-помалу сменилось темно-лиловым, собирался туман и, по-видимому, к ночи зарядит дождь. Туман, сумерки и ни малейшего ветра.

Итак, если дверь не распахнулась от ветра, стало быть, ее кто-то открыл. Зачем? И, судя по всему, дверь очень массивная, тяжелая, раз открылась с таким грохотом. Только очень большой сильный человек может так хлопнуть ею.