История Российская. Часть 2 - Василий Татищев

Кучковы. Жены предательство. Меч Борисов. Владимирцев неверность. Кузмище богобоязненный. Увещание злодеев. Духовных неблагодарность. Козьма и Дамиан. Здесь же об убийстве его скажу. Был у него слуга возлюбленный, именем Иоаким. Сей услышал от некоего смутителя, якобы князь хочет его убить, как прежде казнил брата Кучковых, хотя оный ни в каком злодеянии обличен не был. Сим возмутясь, злодей тот пошел к братьям Кучковым, ведая их злобу на князя. И призвали в совет таких же злодеев, говорили, что князь убил брата нашего, а ныне хочет и нам то же учинить. И так решили они упредить оное убийством самого князя и, не тратя времени, в ту ночь ехать в Боголюбово, где князь был без опасения, там его убить. Начальник сему убийству был Петр Кучков, зять его. Анбал ясин, ключник княжий, Иоаким Кучкович и прочие нечестивые числом общим 20 в тот день в доме Петра Кучкова в согласие вошли. Княгиня же была в Боголюбове с князем и в тот вечер уехала во Владимир, чтобы ей то злодеяние от людей утаить. Когда же ночь наступила, оные проклятые злодеи, вооружась, приехали в Боголюбово. Вскоре, словно звери свирепые, пошли в дом княжий и прямо к его спальной, не ведая подлинно, тут ли князь спит, а двери были заперты. Один из них кликнул: «Князь, господин!». На это князь спросил: «Кто ты?». Оный отвечал: «Я Прокопий». Князь же, опознав, что речь не Прокопиева, сказал: «Раб, я слышу, что ты не Прокопий». Тогда они, узнав речь княжую, стали двери ломать. Князь, видя сие, вскочив с постели, хотел меч взять, ибо он, хотя такого наглого нападения никогда опасаться причины не имел, но от любви ко святому Борису, сроднику его, меч его всегда при себе имел. И не мог оного найти, поскольку казначей его Анбал, после умышления убийства его, оный пред вечером того дня вынес вон. Тогда, ворвавшись, двое из злодеев ухватили князя. Он же, схватив их, одного ударил о землю, а другого держал. Прочие, вскочив и думая, что князь лежит на земле, закололи оного товарища своего. Потом, опознав князя, схватились с ним. И не могши его повалить, стали мечами сечь. На что он их спрашивал, какую вину они на нем нашли. Но те, не отвечая ему, били его лежащего. И когда уже голоса его не слышали, полагая его мертвым, снесли на низ, а сами, боясь, с трепетом пошли из хором. Он же, очнувшись, встал и пошел за ними, стоная, желая рабов своих, во дворе бывших, созвать. Что злодеи услышали, поворотились к нему, а он, видя их, побежал под сени. Но так как темно было, и злодеи оные, видя, что никто на них, слыша шум и крик княжий, не идет, зажгли огонь и стали его искать без опасения. И видя его за столбом крылечным стоящего и молящегося к Богу, тут закололи его. И так как он хотел меч отвести рукою, то Петр Кучков отсек ему руку, а прочие кололи. И так сей блаженный князь окончил жизнь свою (512). Потом злодеи оные, пойдя в хоромы, убили Прокопия, которого князь весьма любил. И после убиения оного стали грабить все великое имение княжье. И положив лучшее на возы, ночью еще прежде, нежели день был, отъехали в их вотчины. На следующий же день 30-го июня на память двенадцати апостолов вооружились они и стали созывать к себе в товарищи для защищения своего. Если бы кто из Владимира на них пришел, то положили с ними биться. Но упреждая оных, послали во Владимир сказать вельможам, бывшим там: «Если вы на нас помышляете идти с войском, то ведайте, что мы будем с вами биться. И ведаем, что между вами более с нами согласных. Того ради останьтесь в покое». Вельможи же владимирские, хотя некоторые сожалели о своем государе, но видя, что их было мало, не смели ничего начать и оставили тех убийц в своей воли, приказав им в ответ только: «Мы к вам не пристаем, а вы делайте, что хотите». Сии же беззаконники, видя себя от страха свободными, разошлись по селам и грабили все дома княжие, а также всех верно бывших князю: правителей по городам (посадников), судей (туинов), мечников и пр., многих из них побили и дома разграбили. В воскресенье же 30-го июня нашли тело великого князя под сенями и вытащили, надругаясь над ним, на огород псам на съедение. Был тогда в Боголюбове киевлянин Кузмище. Сей, услышав о том злодеянии и вспомнив к себе милость княжью, придя во двор княжий, спросил, где князь лежит. Тогда некоторые сказали ему, что убит и вытащен на огород, и там лежит. И говорили ему, чтоб он его не трогал, ибо, кто за него примется, хотят убить. Кузмище, слышав то и видя князя нагим лежащего, начал плакать. Анбал же казначей, родом ясин, которому все имение княжье поручено было, стоял на сенях. Кузмище, увидев, просил его, чтоб скинул ему ковер или иное что, чем бы накрыть тело княжье. Но тот, посмеявшись, сказал: «Псы без покрывала и постилки съедят». Кузмище же возопил от горести: «Враг, что сие делаешь, помнишь ли, в каких убогих одеждах взял тебя князь и обогатил, поскольку ныне ходишь в бархате, а князь, государь твой, лежит наг». Анбал, устыдясь, бросил ковер и епанчу княжую. Кузмище, это взяв, обвил тело княжье и снес к церкви. Что видя, народ весьма смелости Кузмищевой удивлялись, и что злодеи других за одно напоминание о князе били, а его видя несущим, молчали. Кузмище, принесши к церкви, просил церковников, чтоб отомкнули церковь, но те сказали, чтоб он бросил пред церковью. Он же, видя сих неблагодарность, еще более плакав, положил его в притворе, где оное тело лежало два дня и ночь, ибо ожидали из Владимира присылки. Сие видя, Арсений, игумен Козьмы и Дамиана, сжалившись о князе и говорил священникам, что не следует ждать старейших игуменов, ибо лучше немедля отпеть и погрести здесь, до тех пор пока что более злое не приключится. И так, собрав церковнослужителей боголюбских, внесли в церковь и, положа во гроб каменный, опустили в землю. Во Владимире едва могли осмелиться послать для погребения князя и послали Феодула, игумена от святой Богородицы, и с ним некоторое количество из Лукиных воинов для провожания в Боголюбове. Которые прибыли в пятницу июля 5-го и, взяв тело княжье, привезли во Владимир и положили в великой церкви святой Богородицы златоверхой, которую он, сам создав, пребогато украсил и многими доходами снабдил. Княгиня же на следующий день после убийства великого князя, уведав о том, забрав все имение, уехала в Москву с убийцами, причину тому показывая, якобы боялась во Владимире смятения народного. Тогда многие начали плакать по великому князю, но большая часть радовались.

Совет избрания. Избрание великого князя. Избрание Мстислава беззаконное. Брак Глеба рязанского. Города Ростов, Суздаль, Переяславль и другие, получив известие об убийстве князя, съехались все в Суздаль, где, об убийстве князя великого объявив, рассуждали, что без князя быть невозможно, ибо рязанские, уведав о том, могут нападение и разорение учинить, и князя ж такого, который бы всем люб и безопасен был, вскоре призвать невозможно, потому что сын Андреев млад и он в Новгороде, братья Михалко и Всеволод в Руси. И так как старые вельможи все согласились Юрия и Михалка призвать, и до тех пор пока Юрий в совершенство придет, Михалко должен всем управлять, а Всеволода посадить в Ростове, но убийцы с их сообщниками, опасаясь мщения, ни сына, ни брата Андреева не хотели. Тогда случились при том рязанские бояре Детилец и Борис Куневич. Те, видя такую распрю, советовали призвать Андреевых племянников, а Глеба рязанского шурьев. И хотя сын Юрий и брат Михалко были по правости ближайшие (513), но противники множеством перемогли. Другое, суздальцы усиленно домогались, чтобы князю жить в Суздале, где все князи белорусские до Андрея жили, а ростовцы по старшинству требовали в Ростов, но прочие грады оставили то на волю княжью. А об избрании все согласно положили послать к Олегу рязанскому просить шурина его Мстислава или Ярополка на княжение, ведая, что сии мстить кровь Андрееву после многих от него обид причины не имеют. И таким образом преступили данную Юрию от всей земли клятву, что после смерти его на княжении иметь младшего его сына. И сначала, оставив оное, приняли Андрея, а ныне второй раз преступили и мимо младшего Юриева сына внука избрали, чего никогда не бывало. Сие учинили они, послушав совета рязанцев Детильца и Бориса. И так вот положив, утвердились все клятвою, что того не будут преступать. И с тем послали в Рязань ко Глебу знатных вельмож с такою речью: «Тебе, князь, Мстислав и Ярополк Ростиславичи (514) шурья, а нам князи наследные, которых мы желаем и обещаем, что иных, кроме сего, не избирать и не принимать. В том утвердясь клятвою, мы послали к тебе послов и просим тебя, чтоб ты вместе с нашими послал от себя посла к ним в Русь для призвания и приведения их сюда».

Глеб рязанский, слышав сие, весьма обрадовался как о том, что белорусские вельможи ему ту честь учинили, так особенно об избрании шурина своего, которого они так бояться и почитать, как Андрея и Юрия, причины не имеют, велел немедленно послам тем еще письменно требование их изъяснить и клятвою утвердить, а потом отправил их со своими знатными в Чернигов, где тогда Ростиславичи были.