Комментарий. Не только литературные нравы - Геннадий Красухин

– Вы поедете.

– Без жены, – говорю, – нет.

– Вы поедете с женой, – сказала Таисия Николаевна, – но о том, что ей не дали характеристику, вы никому не скажете. Обещаете?

– Конечно, – обрадовано подтвердил я.

– Никому, – повторила Таисия Николаевна. Мне стало смешно.

– А жене можно? – спросил я.

– Жене можно, – не отозвалась на юмор Таисия Николаевна. – Но предупредите её, чтоб она никому никогда об этом не рассказывала. И завтра утром приходите на инструктаж в гостиницу «Метрополь», – она назвала номер.

– А вы успеете оформить до завтра? – спросил я.

– Всё уже оформлено, – успокоила меня Таисия Николаевна.

Поездка была прекрасной. Пять дней в Лейпциге, может, и многовато, хотелось посмотреть и другие саксонские города, но нам показали ещё только Дрезден с его страшными развалинами в центре. Во время войны он подвергся массированной бомбардировке союзников. Таким его и сохраняли в ГДР – как памятник англо-американского разрушения. «Варварства», – объясняли коммунистические гиды, предпочитавшие не вспоминать о действительно бессмысленном варварстве, учинённом гитлеровцами в Англии, где они стёрли с лица земли город Ковентри. А родина Лютера и Баха Тюрингия нас покорила не промышленным Эрфуртом, но маленькими городками со сказочными домиками, крытыми красной черепицей, – чудесными домами не виданной нами тюрингской архитектуры, когда несущие балки строений являются и элементами декора: Эйзенах, Мюльхаузен. Зелёный Веймар, весь в старинных парках, – родина Лукаса Кранаха, Гёте, Шиллера. Потсдам (это уже не Тюрингия, это так называемая земля Берлин) тогда не был ещё запущен, как несколько лет назад, когда я был в Германии в последний раз. А чтобы попасть из него в Восточный Берлин, автобус сделал внушительный крюк.

Видели мы знаменитую Берлинскую стену, возведённую по приказу Хрущёва в одну ночь в 1961 году и продлённую вверх проволокой, через которую пропустили ток. «Представляете, – рассказывали, – скольких разъединили: кто-то был в гостях у знакомых в Западном Берлине, кто-то там заночевал. Проснулся, а домой попасть нельзя. Трагедия многих людей, многих семей!»

Год, в какой мы приехали в ГДР, был первым, когда восточногерманские власти разрешили гражданам Западного Берлина посещать своих родственников. Мы видели такие встречи на пропускном пункте у Бранденбургских ворот. Слёзы, объятия.

– А что это за шлагбаум перед воротами? – спросил я.

– Это не шлагбаум, это мощная металлическая балка, – объяснили мне.

И сказали, что её установили недавно. Незадолго до нашего приезда городской автобус, сильно разогнавшись, заставил отскочить охрану и умчался в Западный Берлин.

– Эмигрировать задумал шофёр, – смеялись, – но из пассажиров почти никто назад не вернулся.

Поднимались мы на телевизионную башню, откуда видны улицы Западного Берлина. Празднично освещённые, они резко контрастировали с темноватыми восточноберлинскими.

И при этом нас, привыкших к очередям и скудным магазинным полкам, поражало изобилие товаров даже в маленьких немецких городках. А уж универмаг на Александрплатц, неподалёку от известнейшей берлинской улицы Унтер Ден Линден, сами немцы очень хвалили. «Здесь можно купить всё, – говорили они нам, – от гвоздя до машины!»

– Ничего удивительного, – объяснял Юрий Давыдов. С ним и с его женой Ирой мы очень сдружились в этой поездке. – Восточная Германия – это витрина социализма, приукрашенная для Запада.

После кончины ГДР я не раз бывал в объединённой стране. Но в Берлин снова попал только в 1997-м. Жил в гостинице в западной его части недалеко от метро «Курфюрстендамм». Прошёл Бранденбурские ворота с запада на восток, потом с востока на запад, потом ещё раз с запада на восток, потом ещё раз с востока на запад. Я наслаждался свободным проходом, вспоминал металлическую балку, хмурых пограничников. Но восточная часть Берлина, где мы были двадцать пять лет назад, показалась мне грязноватой. Некоторые участки были отгорожены – экскаваторы рыли землю. Мне объяснили, что немцы подсчитали, что дешевле многие постройки коммунистических властей снести, чем их реставрировать. А к сносу намечали немало домов. И не только в Берлине.

– Хорошо, конечно, что мы воссоединились, – говорил мне известный славист Вольфганг Казак, у которого я гостил под Кёльном. – Плохо только, что восточные немцы стали другим народом: ленивым, вороватым, завистливым. Должно пройти ещё много времени, пока мы снова станем одной нацией.

О том, что Булганин и Хрущёв поехали в Восточную Германию, я узнал на даче в Катуаре, куда выезжала мать с детским садом и где мы снимали комнату почти в конце посёлка, недалеко от детсадовской территории.

По той же Киевской железной дороге, но значительно дальше – в районе станции Зосимова Пустынь, перед Нарой, – отец год назад получил садовый участок, и я раза два в неделю ездил туда поливать огород. Визит Булганина и Хрущёва, о котором я услышал по радио, меня интересовал не очень. А вот поездки в Зосимовку я ждал с нетерпением. Потому что ездил туда не один.

Первая любовь? Да нет, любви не было. Н. З. была старше меня на два года, опытнее и, можно сказать, руководила мной.

Она однажды после долгого вечернего нашего сидения на катуаровском пруду, устав от обниманий и поцелуев, предложила искупаться голыми, благо никого поблизости не было. Никого не оказалось и в шалаше, который соорудили мы – несколько ребят – сыновей работников детсада. Там, кстати, мы, прячась от взрослых, выпивали с Вовкой Моруковым.

В Зосимову Пустынь ездили с Н. З. на паровике. Она ела крупную клубнику, щедро созревавшую на отцовских грядках, и много рассказывала о себе.

Была она дочкой уборщицы детсада, жила в подвале дома в Верхне-Михайловском переулке. «Я – дворовая», – говорила она. Что это значит, я не понимал. «Ну, компании люблю дворовых ребят», – объясняла она.

Оборвался наш роман, когда я услышал от неё: «А как тебе ребята-разбойники?» «Кто это?» – не понял я. «Ну, те, которые на дело ходят», – объяснила она. «На какое дело?» – внутри у меня всё похолодело. «На настоящее!» – с вызовом сказала она. «Ты про воров? – уточнил я. – Они тебе нравятся?» «Смелые – очень!» – сказала Н. З.

Она звонила мне в Москве, предлагала встретиться, но мне не хотелось больше её видеть.

И всё-таки позже, когда я шёл с приятелями радиомонтажниками по Малому Калужскому переулку, я её увидел. Спутник Н. З. был значительно старше её и выглядел устрашающе, словно только что вышел из тюрьмы. Я вовремя отвёл глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом…

А девочки из класса меня не привлекали. Хотя Галя Лукашина, неоднократная второгодница, игривая и разбитная, регулярно снабжала меня интригующими сведениями. «Ты нравишься такой-то, – говорила она, – действуй!» Но действовать мне не хотелось: такая-то мне не нравилась.