Сталинград - Андрей Иванович Еременко

на Ростов проходило очень медленно. Немцы, подтянув большое количество танков и мотопехоты, оказывали упорное сопротивление. Части 2‑й гвардейской армии отбивали в день по нескольку контратак немецкой пехоты и танков.

Несмотря на тяжелое состояние частей, испытывавших недостаток в артиллерии, танках, боеприпасах, горючем и пополнениях, войска фронта продолжали упорные бои, с тем чтобы выполнить приказ Ставки Верховного Главнокомандования.

Мы бросили в бой все наличные силы и средства. Войска сражались мужественно, умело. Но противник также прилагал все усилия, чтобы удержать в своих руках Батайск и Ростов. Против войск фронта действовало 11 дивизий противника и около 285 танков. Их боевые действия прикрывались сотнями самолетов.

К 3 февраля 5‑я ударная армия вела бои на рубеже реки Северский Донец от хутора Усть-Быстрый до станицы Кочетовской с частями 294‑й пехотной, 22‑й танковой, 306, 336‑й пехотных, 7‑й авиаполевой дивизий, имевших до 120 танков, удерживая плацдарм на западном берегу реки Северский Донец.

2‑я гвардейская армия продолжала бои на восточном берегу Дона от станицы Семикаракорской до станицы Манычской, у хутора Красного в 10 километрах западнее колхоза «Красное Знамя», захватив на западном берегу Дона плацдарм. Перед ее фронтом действовали части 11‑й и 12‑й танковых и 16‑й моторизованной дивизий противника.

51‑я армия сражалась с танковыми частями противника на рубеже Рудухина Балка, Раково-Таврический.

28‑я армия на рубеже Ракитный, Зерноград, Мечетинская вела бои с частями 23‑й танковой дивизии, моторизованной дивизии СС «Викинг» и 71‑м резервным мотополком.

В ходе наступательных боев в январе войска фронта нанесли значительный урон противнику. Было захвачено 125 танков, 28 самолетов, 148 орудий, несколько продовольственных и вещевых складов, взято в плен много солдат и офицеров. За этот период потери врага составили: солдат и офицеров – 24 856 человек, самолетов – 181, танков – 387, орудий – 219, бронемашин – 163. Эти большие потери понесли 306‑я и 336‑я пехотные, 11, 17, 23‑я танковые, 16‑я и СС «Викинг» моторизованные дивизии. В ходе наступательных боев войска фронта очистили от противника территорию около 100 тысяч квадратных километров и освободили сотни населенных пунктов, в том числе около 30 крупных.

Еще к концу декабря 1942 года, когда приближалась развязка в сражении с группировкой Манштейна, мое здоровье резко ухудшилось, и я, вот незадача, почти утратил способность передвигаться. Нога. Перебитая правая нога отекала, краснела… Хотя кости и срослись, но раны, еще не вполне залеченные перед Сталинградом, вели себя отвратительно – не только не заживали, наоборот, разрастались, открывались новые. Понятно, что напряженная и нервная работа никак не способствовала их заживлению. Судите сами. При выписке из госпиталя мое воображение опережало ту истину, которую знали врачи, удерживая меня. Я, конечно, пообещал профессору Каплану строго соблюдать предписанный мне режим, сам же не сомневался, что здоров и лечение закончится на ходу, дней так через 10–15, оно же затянулось на долгие месяцы и сопровождалось мучительными болями. Я не подавал виду, крепился, держался на ногах. Спасибо, помогала моя незабвенная медсестра Нина Ивановна Гриб: всегда рядом, всегда начеку, всегда с перевязками, мазями, градусниками, таблетками…

После Сталинграда мне предстояло возглавить новый фронт, поэтому я оставил хворобы на потом, хотя мое состояние было не из лучших.

К началу февраля, продержавшись на ногах более шести месяцев, я окончательно вышел из строя. Требовалось немедленное стационарное лечение. Было очень досадно оставлять командование перед взятием Ростова, когда завязались бои на его ближних подступах.

Ставка Верховного Главнокомандования, и прежде всего И.В. Сталин, не знала в полной мере о состоянии моего здоровья, которое я всячески скрывал и от Ставки, и от подчиненных. Люди привыкли, что я прихрамывал, ходил, опираясь на палку, тем не менее был подвижен и своей неутомимостью (которая давалась большим усилием воли) никому не давал повода сомневаться в том, что мое ранение затрудняет исполнение служебных обязанностей. Теперь же я вынужден был доложить Ставке все, что называется, начистоту, так как чувствовал, что мое состояние может в какой-то степени сказаться на успешности управления войсками. И.В. Сталин сказал мне тогда, что считает смену командующих в весьма напряженный момент операции делом нежелательным. И я, наверное, вынужден был бы остаться, если бы не случай. Как-то на исходе января на командном пункте фронта в Большой Мартыновке появился Никита Сергеевич, причем в самый разгар одной из медицинских процедур, участившихся в последнее время. Он, конечно, больше всех знал о моем здоровье, но увиденное его впечатлило.

В последующие дни он несколько раз летал в Москву по служебным делам. Будучи на приеме у И.В. Сталина, он доложил ему о моем состоянии. В результате этого было получено распоряжение Ставки о моей отправке на лечение в Цхалтубо. Помню, по возвращении из Москвы Никита Сергеевич говорил мне: «Поедешь, подлечишься, нечего оставаться до завершения Ростовской операции, впереди еще много дел, нашей армии не один Ростов у немцев брать нужно, останется еще множество городов к у нас в России, и в Польше, и в Чехословакии, и в самой Германии. Здоровье вернешь – принесешь больше пользы».

Простились мы очень тепло: расцеловались и крепко обнялись. Никита Сергеевич проводил меня. Машина тронулась. Незаметно для окружающих я смахнул слезу. Трудно было расставаться с войсками, с фронтовыми товарищами, с которыми довелось пережить столько тяжелых невзгод, а затем радость победы, первой полной победы над врагом за эту войну. Особенно тяжело было расставаться с Никитой Сергеевичем. Работая с ним рука об руку в течение шести месяцев, мы стали настоящими боевыми друзьями. Дружба эта закалилась в дни тяжелых боевых буден Сталинградской битвы, события, которое едва ли можно пережить дважды в жизни.

Нельзя забыть никогда этого поистине исторического полугодия.

Никита Сергеевич постоянно справлялся о моем здоровье, когда я находился на излечении. Одна из его телеграмм сохранилась у меня, приведу ее здесь.

«Генштаб РККА

Генерал-полковнику Антонову

12.4.43 г.

Посылаю через Вас письмо генерал-полковнику т. Еременко А.И. Адрес тов. Еременко я не знаю, а поэтому убедительно прошу Вас переслать это письмо тов. Еременко.

Н. Хрущев».

Вот это короткое, но теплое письмо:

«Дорогой Андрей Иванович! Хотелось бы узнать, каково состояние Вашего здоровья, как протекает лечение. Каково Ваше самочувствие? Писать мне можно на “долину”.

Желаю Вам быстрого выздоровления и как старому солдату скорого возвращения в строй.

До свидания.

Н. Хрущев».

5 февраля наши части вновь вплотную подошли к Батайску. В ночь на 7 февраля наши разведчики, проникнув в расположение обороны противника, установили слабо защищенные участки, на которых гитлеровцы, спасаясь от мороза (стояли сильные холода), оставили лишь боевое охранение; основные же силы