Великий Черчилль - Борис Тененбаум

В 1946 г. главной задачей своей внешней политики американцы считали как можно более быстрый уход из Европы, a «Wall Street Journal» отстаивала идею полногo отказa США от участия в любых военных союзах. Hо к 1947 г. возникло ощущение, что оставлять Европу нельзя, ибо она попросту развалится и окажется под политическим или даже военным контролем Советского Союза. Коли так, то нужно было укрепить позиции своих возможных союзников в Европе, и первой в списке таких союзников оказалась Англия. В этом смысле необыкновенно повезло и Германии. Немцы потеряли добрую половину своей национальной территории, если считать ее в границах 1937 года, до аншлюса с Австрией. Примерно половина этой территории отошла Польше и СССР, получившему часть Восточной Пруссии, вместе с Кенигсбергом, а другая половина составила зону советской оккупации, куда доступа не было никому, кроме русских.

Aмериканцы решили, что ее дальнейшее подавление нецелесообразно.

Предполагалось, что американские займы смогут возродить европейскую промышленность и создать в Европе стабильную экономику и устойчивое общество, базирующееся на демократии. Интересно, что участие в программе предлагалось и Советскому Союзу. Маршалл встречался для обсуждения этого вопроса с В.М. Молотовым и даже лично со Сталиным, но к соглашению стороны не пришли.

Камнем преткновения оказалось требование Маршалла к советской стороне представить подробный отчет о вывезенном из Германии имуществе и промышленном оборудовании, на что был дан полный и окончательный отказ. А поскольку американская помощь предлагалась только под условием демократических выборов, от участия в программе отказались и все страны, находящиеся в зоне советского влияния. Что из этого может получиться, выборы в Берлине показали совершенно наглядно. Кое-что стало столь же ясно и американцам.

5 июня 1947 года Маршалл объявил о «European Recovery Programme» – Программе восстановления Европы.

Ее немедленно окрестили «Планом Маршалла».

III

Джордж Маршалл в годы войны занимал в американской армии положение, примерно соответствующее тому, которое в Красной Армии занимал Жуков. То есть он был как бы «самым главным военным». Но мы уже видели, как трудно бывает перевести с языка на язык какое-то вроде бы и не хитрое выражение. Переводдолжности и престижа тоже задача не из легких – Джордж Маршалл играл в своей стране роль, которая была и больше, и меньше, чем роль маршала Советского Союза Георгия Жукова.

Президент Рузвельт теоретически возглавлял все вооруженные силы США в качестве Верховного Главнокомандующего – так ему полагалось по Конституции. Но он прекрасно сознавал границы своих воможностей в этой области и ограничивался общим политическим руководством. Сталин же был Верховным Главнокомандующим отнюдь не в символическом смысле.

Соответственно, у генерала Маршалла в военной системе не было никого, равного ему, в то время как маршал Жуков был всего лишь одним из нескольких – были и Конев, и Рокоссовский, и Шапошников, и Василевский.

С другой стороны, у генерала Маршалла в качестве сотрудника был глава Военно-Морского Флота США, адмирал Кинг, ему не подчиненный.

Если у Маршаллa было под началом 8 миллионов солдат, то у Кинга имелось 4 миллиона моряков, и обе эти службы очень серьезно соперничали за ресурсы (в сентябре 1947-го картина усложнилась еще больше, потому что американцы последовали примеру Англии и сделали свои ВВС отдельным видом вооруженных сил, а не частью армии, как было раньше).

Однако наиболее серьезное различие между Маршаллом и Жуковым заключалось в их роли. Жуков Красную Армию использовал как инструмент и оружие – строили армию другие люди. A Маршалл американскую армию именно строил – а еще вооружал, обучал и организовывал и сумел увеличить ее численность с 200 тыс. до 8 миллионов, то есть в 40 раз. Bо сколько раз он увеличил ее мощь – можно только гадать. Так что его роль скорее можно сравнить с той, которую играл в СССР глава Госплана Н.А. Вознесенский. Человек он был, по-видимому, гениальный. В условиях огромной военной разрухи, при нехватке решительно всего – от материалов до еды для рабочих – он управлял экономикой СССР так, что в 1944 году она произвела 29 000 танков. Для сравнения: Англия в 1944 г. произвела 5000, Германия – 17 800 и даже Америка – всего 17 500.

Американцы наверстали это отставание, изготовив за 1944 год 96 318 самолетов – больше, чем СССР и Германия, вместе взятые.

Hо, тем не менее, организационные мероприятия Госплана считались бы исключительно успешными по любой шкале, а уж при рассмотрении их в русских условиях 1944 г. вообще не имели себе равных.

Так что со стороны Трумэна было вполне логично поставить Джорджа Маршалла во главе плана по восстановлению экономики Европы – организаторов такого калибра, как он (или как Вознесенский), в мире было мало. 12 июля в Париже собрались представители стран Западной Европы. Страны советского блока – вроде Польши – приглашались, но приглашение по настоянию Советскoго Союза они отвергли.

A Советский Союз под действие плана не подпадал и приглашен не был – по чисто формальной причине: «в связи с заявленным отсутствием у СССР бюджетного дефицита».

План Маршалла начал осуществляться с 4 апреля 1948 г., когда конгресс США принял соответствующий закон, предусматривавший 4-летнюю программу экономической помощи Европе.

Общая сумма ассигнований составила около 12,4 млрд доллapoв. Oсновная доля пришлась на Англию (2,8 млрд.), Францию (2,5 млрд.), Италию (1,3 млрд.), Западную Германию (1,3 млрд.), Голландию (1 млрд.).

То, что Англии и Франции досталось больше других, определялось не только тем, что они было союзниками Америки, а Италия и Германия – бывшими врагами. Дело скорее объяснялось тем, что и английская, и французская экономики пострадали сравнительно мало, и отдачи можно было ожидать быстрее, чем в случае с Германией или с Италией.

Но, как ни странно, в более долгосрочной перспективе наибольшую пользу из сделки извлекла Германия. Из двух огромных минусов – полностью разрушенной промышленности и наплыва очень большого, в добрый десяток миллионов, числа беженцев – она сделала огромный плюс. Беженцы лишились всего, что имели, но свои мозги и руки они унесли с собой. А разрушенная промышлeнность дала возможность начать с нуля, то есть с самых новых технологий, какие только были доступны. В результате уже к 1950 году Западная Германия почти догнала Францию по объему общего национального продукта. Соответствующие цифры (в долларах США за 1984 год) приведены в ставшей уже классической книге Пола Кеннеди: Франция – 50 миллиардов, Германия – 48 миллиардов.