Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Питер, нет!..

Рэнсом еще раз вздохнул, медленно снял палец с курка.

— Все в порядке, — произнес он до жути спокойно. — Я кладу револьвер. Не позволяйте чувствам взять верх. Никаких случайностей, Питер. — «Смит-вессон» 38-го калибра лег на стол. Рэнсом медленно отвел от него руку, посмотрел на лежащее между ними тело Тайи. Питер стволом пистолета показал, чтобы отошли от стола.

— Вы арестованы за убийство! У вас есть право хранить молчание. У вас есть право воспользоваться услугами адвоката. Все сказанное вами может и непременно будет обращено против вас во время суда. Вам все понятно?

Рэнсом кивнул.

— Питер, это была самооборона.

— Заткнись, черт тебя возьми! Эта штука у тебя не пройдет!

— Это вне пределов вашей юрисдикции. И еще одно. Я владею этим островом.

— На колени, руки за голову.

— Полагаю, нам стоит поговорить, когда вы будете в более разумном…

Питер снял палец со спускового крючка своего «кольта» и ударил рукояткой Рэнсому по макушке. Тот обмяк и упал на одно колено. Потом медленно поднял руки.

Питер взглянул на Эйхо, которая натянула рукав свитера на раненную Тайей руку. Она сжимала ее в кулак, пытаясь остановить кровь. От страха ее трясло.

— Ой, Питер, о Боже! Ты что собираешься делать?

— Владеете этим островом, говорите? — обратился Питер к Рэнсому. — Да плевать! С тем и отправимся.

15

Судно, которым пользовалась Тайя для поездок на материк и обратно, представляло собой быстроходный и крепкий катер, метров восьми с половиной длиной. Питер усадил Джона Рэнсома в рулевой рубке, связав ему руки и привязав страховочным концом к ограждению. У Эйхо все силы уходили на то, чтобы удержать в руках «кольт», наведенный на художника, пока полицейский боролся с порывами шквального ветра, которые вздымали волны стеной, едва они вышли за спасительные пределы Кинкернской бухты. В дополнение к страховочным концам, закрепленным на ограждении, все они надели спасательные жилеты. Те валялись по всему катеру. Питер убедился, что из дизеля ему больше восемнадцати узлов не выжать, что почти невозможно держаться кормой по ветру, если только он не собирается плыть в Португалию. Ветер морозил до температуры ниже нуля. В катер набралось изрядно воды, которая только что в лед не обращалась. Брызги с волн летели непрестанно. В более или менее нормальных условиях путь до материка занимал минут тридцать. Питер не был уверен, что за полчаса он не окоченеет так, что и рукой шевельнуть не сможет.

Джон Рэнсом это понимал. Наблюдая за тем, как Питер пытается управлять штурвалом одной здоровой рукой, видя, как трясется Эйхо, на груди жилета у которой были следы рвоты, он не удержался:

— Нам не выбраться. Дышите, пожалуйста, носом, Мэри Кэтрин, или вы себе легкие отморозите. Знаете, я не хочу, чтобы вы умерли вот так! Образумьте Питера! Лучше пробираться меж всех этих мелких островков. Ударом волн в открытом море нас просто выбросит на скалы, и мы потеряем катер.

— Питер в-всю свою ж-жизнь по морю ходил!

Рэнсом покачал головой:

— Только не при таких обстоятельствах.

Злой порыв ветра толкал их обратно к порту, нос катера зарылся в свернувшуюся волну. Вода потоком хлынула с задней части потолка, пока катер неторопливо выравнивался.

— Питер!

— Выплывем! — кричал тот во весь голос, налегая на штурвал.

Рэнсом улыбался, сочувствуя испугу Эйхо.

— Мы не выплывем. — Художник обратился к Питеру: — Из этой дилеммы есть выход, Питер! Дайте мне возможность выправить положение для всех нас! Только вы должны повернуть обратно — сию же минуту!

— Я же говорил вам, у меня нет дилемм. Эйхо, держи его на мушке!

Рэнсом заговорил, устремив взгляд на дрожащую девушку:

— Думаю, Питер не знает вас так хорошо, как успел узнать я, Мэри Кэтрин! Вы не сможете выстрелить в меня. Невзирая на то, что, по вашему мнению, я натворил.

Эйхо, глаза которой покраснели от разъедающей их соли, неловко подняла дуло «кольта», изо всех сил стараясь не соскользнуть с сиденья напротив Рэнсома.

— Какой из них… вы сейчас? — с горечью выговорила она. — Б-бог, что создает, или Бог, что разрушает?

Катер наполнялся водой быстрее, чем насос успевал ее откачивать. Суденышко болталось на волнах, едва-едва продвигаясь.

— Помните бродячую волну, Мэри Кэтрин? Тогда вы спасли меня. Стою ли я спасения теперь?

— Не слушай его! — Питер тер глаза, силясь разглядеть что-нибудь сквозь пену, залепившую смотровое окно рулевой рубки. На мгновение разглядел в некотором отдалении огни крупной яхты, а то и сторожевика береговой охраны. Из-за холода он не мог как следует действовать левой рукой. Кисть снова стала кровоточить во время схватки с Тайей на маяке. И все же онемевшими пальцами он сумел открыть рундук под штурвалом. — Эйхо, этот гад угробил всех, кого встречал на своем пути!

— В ваших словах нет правды. Это все Тайя, невзирая на то, в чем ей хотелось вас уверить. Ее месть мне. А я был единственным, кто хоть когда-то заботился о ней! Мэри Кэтрин, прошлой ночью я попытался удержать ее от преследования Силки Маккензи! Сами знаете, что произошло. Только историю Тайи и мою собственную объяснить не так-то просто. Вы, впрочем, понимаете, правда?

— Тебе бы, Эйхо, посмотреть, на что я за эти сорок восемь часов нагляделся! На лица женщин Рэнсома. Порезанные, выжженные, переломанные! Две, как я знаю, мертвы! Нэн Макларен умерла от наркотиков. Рэнсом… вы слышали про это?

— Да. Бедняжка Нэн… только я…

— Вчера вечером Валери Ангелас бросилась с крыши своего дома! Это ты ее подтолкнул, сукин сын! А мог ведь удержать ее. Год, два года назад еще не было слишком поздно для Валери! Тебе она была не нужна. Не смей талдычить о заботе, меня от этого тошнит!

Неожиданно Рэнсом рванулся со своего сиденья в сторону Эйхо и легко выхватил из ее окоченевших рук пистолет. Вскинув его, повернулся к Питеру, но упал, потеряв равновесие. Питер бросил штурвал, ударом ноги отправил «кольт» к корме катера, а потом нацелил Рэнсому в голову ракетницу, заряженную парашютной ракетой мощностью двадцать тысяч свечей.

— Полагаю, по правому борту от нас береговая охрана, — сказал Питер. — Если устроить хороший костер, они его увидят.

— Ракета всего лишь сожжет мне лицо, — спокойно проговорил Рэнсом. — Вы, полагаю, сочтете это справедливым. — Стоя на коленях, Рэнсом умоляюще воздел связанные руки. — Могли бы уладить это. Теперь слишком поздно. — Он взглянул на Эйхо. — Ведь уже слишком поздно, правда, Мэри Кэтрин?

Эйхо сидела на палубе чуть не по пояс в воде, измученная, из последних сил стараясь удержаться в бешено качающемся катере. Взглянув на него, она отвела взгляд:

— О Боже, Джон…

Рэнсом с усилием встал на ноги.

— Питер, держите штурвал, не то катер перевернется! А у вас двоих впереди, возможно, еще целая совместная жизнь.

— Да заткнитесь вы, Рэнсом!

Тот улыбнулся:

— Оба вы еще очень молоды. Надеюсь, придет день, когда вы постигнете, что величайшая составляющая мудрости есть… умение прощать.

Он сорвал с пояса страховочный конец, когда нос катера взмыл над волной, дал движению увлечь себя к кормовому ограждению и бросился за борт, тут же исчезнув в непроглядной темени моря.

Эйхо вскрикнула, дав волю безысходности, потом зарыдала. Питер не ощущал ничего, кроме холодного безразличия к той участи, какую избрал для себя художник. Он поднял ракетницу и выстрелил, потом вернулся к штурвалу, разглядев в разлившемся по воде свете ракеты спасительную изрезанную береговую кромку соседних островков. Спустя некоторое время сквозь вой ветра он расслышал звук сирены сторожевика. Луч прожектора, распоров тьму, в конце концов уткнулся в них. Питер закрыл глаза от яркого света и навалился на штурвал. Эйхо привалилась к спине Питера, крепко обхватив его руками.

На нижней палубе сторожевика, возвращавшегося на базу на острове Маунт-Дезерт с подобранным в море катером на буксире, было слышно, как изменился звук работающего двигателя. Последовавший затем удар, от которого весь корабль содрогнулся, разбудил Эйхо, спавшую, завернувшись в несколько одеял как в кокон. Девушка испуганно вздрогнула.

— Спокойно, — произнес Питер. Он сидел рядом на ящике судового лазарета, держа Эйхо за руку.

— Где мы?

— Причаливаем, полагаю. Ты в порядке?

Эйхо облизнула потрескавшиеся губы.

— Похоже на то. Питер, мы влипли?

— Нет. То есть расспросов и выяснений до фига будет. Примем то, чего не миновать, говорить будем как есть. Хочешь кофе?

— Нет. Просто хочу спать.

— Эйхо, я должен знать…

— Мне не до разговоров сейчас, — изнуренно возразила она.

— Может, все же стоит поговорить. Чтобы разделаться с этим раз и навсегда, понимаешь? Просто скажи как есть. В любом случае обещаю: я справлюсь.