Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Вальтер выдавал себя за мелкого чиновника Министерства иностранных дел, которому поручено обеспечить проезд большевиков через Германию. Ленин взглянул на него внимательно, испытующе, явно догадавшись, кто перед ним на самом деле.

Они доехали до Шафхаузена, швейцарского города на границе с Германией, и пересели на немецкий поезд. Все революционеры немного говорили по-немецки, так как жили в немецкоговорящей части Швейцарии. Сам Ленин знал язык отлично. Вальтер увидел, что это выдающийся полиглот. Он бегло говорил по-французски, вполне сносно — по-английски и читал Аристотеля на древнегреческом. В качестве отдыха он проводил час-другой за чтением словаря.

В Готмадингене они снова пересели на поезд со специально для них подготовленным запечатанным вагоном, словно они были носителями опасного заболевания. Три из четырех дверей были заперты. Четвертая дверь была рядом с купе Вальтера. Это понадобилось для того, чтобы успокоить сверхосторожное начальство Вальтера, но настоящей необходимости в этом не было: никакого желания бежать русские не выказывали, они явно хотели попасть домой.

У Ленина с женой Надеждой было отдельное купе, остальные теснились в купе по четверо. «Вот вам и равенство», — презрительно подумал Вальтер.

Поезд ехал по Германии с севера на юг. Постепенно Вальтер начал чувствовать за обыденной внешностью Ленина силу его характера. Для Ленина не имело значения, что они едят и пьют, он был равнодушен к вещам и комфорту. На протяжении всего дня его мысли занимала лишь политика. Он все время спорил о политике, писал о политике, размышлял о политике и по ходу размышлений делал записи. Вальтер заметил, что в спорах Ленин обычно знал больше, чем его товарищи, и продумывал аргументацию дольше и тщательней, чем они — кроме, конечно, тех случаев, когда предмет обсуждения не имел отношения к России или политике, — тогда он проявлял незначительную осведомленность.

Это был настоящий брюзга. В первый вечер очкарик Карл Радек начал рассказывать в соседнем купе анекдоты. «Одного человека арестовали за то, что он сказал: „Николай — дурак“. В полиции он объясняет: „Я не имел в виду царя, я говорил о совсем другом Николае!“ Полицейский отвечает: „Это ложь! Если уж ты сказал „дурак“, так точно имел в виду царя!“» Соседи Радека покатились со смеху. Тут из своего купе вышел Ленин мрачнее тучи и велел соблюдать тишину.

Еще Ленин не любил, когда курят. Сам он бросил по настоянию матери, тридцать лет назад. Из уважения к нему другие курили в туалете и тамбуре. Так как в вагоне был лишь один туалет на тридцать два человека, в результате возникали очереди и пререкания. С помощью своего мощного интеллекта Ленин смог решить эту проблему. Он нарезал бумаги и выдал всем билеты двух видов: одни — для нормального пользования туалетом, а другие — их было меньше — для курения. Благодаря этому очереди уменьшились и ссоры прекратились. Вальтера это позабавило. Проблема была решена, и все успокоились, но не было ни дискуссий, ни попыток совместно принять решение. В этом обществе Ленин был милостивым, но диктатором. Если он обретет настоящую власть, будет ли он управлять Российской империей подобным же образом?

Но обретет ли он власть? Если нет — Вальтер напрасно теряет время.

Он видел лишь один способ, как можно повысить шансы Ленина, и решил, что должен вмешаться.

В Берлине он ненадолго сошел с поезда, сказав, что еще вернется и проедет с русскими последний отрезок пути.

— Не задерживайтесь, — сказал один из них. — Поезд должен отправляться через час.

— Я скоро, — ответил Вальтер. Поезд должен был отправляться тогда, когда Вальтер скажет, но русские этого не знали.

Вагон стоял на запасном пути Потсдамского вокзала, и всего за несколько минут он дошел оттуда до Вильгельмштрассе 76, где, в самом сердце старого Берлина, находилось Министерство иностранных дел. В просторном кабинете отца Вальтера был стол красного дерева, портрет кайзера и шкаф со стеклянными дверцами, в котором стояла отцовская коллекция керамики, в том числе и ваза для фруктов восемнадцатого века, которую отец купил в свой последний приезд в Лондон. Как Вальтер и надеялся, Отто был на месте.

— В убеждениях Ленина нет никаких сомнений, — сказал он отцу за кофе. — Он говорит, что они избавились от царя как символа угнетения, но общественный уклад остался прежним. Рабочие не смогли взять власть, всем по-прежнему руководит буржуазия. В довершение всего, Ленин по какой-то причине ненавидит лично Керенского.

— Но сможет ли он свергнуть Временное правительство?

Вальтер беспомощно развел руками.

— Это человек очень умный, целеустремленный, прирожденный лидер, и он не занимается вообще ничем, кроме работы. Но большевики — лишь одна маленькая политическая партия. Таких партий дюжина или больше, и все рвутся к власти, так что невозможно предсказать, кто победит.

— И все наши усилия могут окончиться ничем?

— Если мы не предпримем кое-каких действий, чтобы помочь большевикам победить.

— Например?

Вальтер сделал глубокий вдох.

— Дадим им денег.

— Что?! — Отто пришел в ярость. — Чтобы правительство Германии давало деньги революционерам?!

— Я предлагаю на первое время дать сто тысяч рублей, — спокойно сказал Вальтер, — если ты сможешь их достать.

— Кайзер никогда на это не пойдет!

— А ему обязательно об этом знать? Нам хватило бы и разрешения Циммермана.

— Он не даст такого разрешения!

— Ты уверен?

Отто замолчал и долго смотрел на Вальтера. Наконец сказал:

— Я спрошу.

Русские наконец выехали из Германии. На берегу, в Засснице, они купили билеты на паром «Королева Виктория», который шел через Балтийское море к южной оконечности Швеции. Вальтер поехал с ними. На море было волнение, и все страдали от морской болезни — кроме Ленина, Радека и Зиновьева, которые вели на палубе яростные споры о политике и, казалось, качки не замечали.

Потом ночным поездом они направились в Стокгольм, где бургомистр-социалист пригласил их на завтрак. Вальтер между тем справился в «Гранд-отеле», но письма от Мод почему-то не было.

Он был так огорчен, что ему захотелось броситься в холодную воду залива. Почти за три года это был его единственный шанс получить весточку от жены, и вот — что-то случилось. Получила ли она вообще его письмо?

Его терзали страшные догадки. Любит ли она его? Может, забыла? Может, в ее жизни появился другой мужчина? Он не знал, что и думать.

Радек и хорошо одетые шведские социалисты повели Ленина, чуть ли не против его воли, в отдел мужской одежды универмага. Ему купили пальто с бархатным воротником и новую шляпу. Теперь, сказал Радек, он хотя бы одет как человек, который может вести за собой народ.

Вечером, когда стемнело, русские отправились на вокзал, чтобы сесть на поезд, идущий в Финляндию. Здесь Вальтер расставался с их группой, но отправился на вокзал их проводить. До отхода поезда ему удалось поговорить с Лениным наедине.

Они вошли в купе. Светила тусклая электрическая лампочка, лысина Ленина слабо поблескивала. Вальтер нервничал. Нужно было все сделать правильно. Ни просить, ни уговаривать Ленина не имело смысла. И тем более не стоило пытаться угрожать. Его могла убедить лишь холодная логика.

Вальтер продумал свою речь заранее.

— Правительство Германии помогает вам вернуться домой, — начал он. — Вы понимаете, что не из расположения к вам…

— Вы делаете это, потому что считаете, что России это принесет вред! — перебивая, на беглом немецком отрезал Ленин. Вальтер не стал спорить.

— Но все же вы приняли нашу помощь.

— Ради революции! Это единственный критерий хорошего и дурного.

— Я был уверен, что вы так скажете, — и Вальтер с глухим стуком поставил на пол вагона принесенный им тяжелый чемодан. — Это чемодан с двойным дном, там вы найдете сто тысяч рублей в монетах и купюрах.

— Что?! — обычно Ленина, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, но сейчас он был ошарашен. — Зачем?! Это что, подкуп? — возмущенно сказал он.

— Разумеется нет, — сказал Вальтер. — Нам незачем вас подкупать. У вас те же цели, что и у нас. Ведь вы призываете свергнуть Временное правительство и прекратить войну.

— Тогда зачем это?

— Чтобы вам было легче агитировать. Чтобы помочь вам распространять ваши взгляды. Мы в их распространении тоже заинтересованы. Мы заинтересованы в том, чтобы между Россией и Германией был мир.

— Чтобы вы могли победить в своей империалистической войне против Франции!

— Как я уже сказал, мы помогаем вам не из хорошего отношения. И странно было бы от нас этого ожидать. Так делается политика, только и всего. В настоящий момент ваши интересы совпадают с нашими.