В Дикой земле - Илья Олегович Крымов

жгутов и половины глаз, израненное нечто отвернулось от пищи, которую не смогло поглотить и устремилось к другой добыче, сгрудившейся в сторонке. Теперь оно передвигалось как червь, уже не так резво, но всё едино с пугающей прытью, растягивая и утягивая пасть, издавая мерзкие звуки. Навстречу полетели стрелы, но существо сего не заметило; воины приготовились дать отпор, чего бы им это ни стоило, но до столкновения не дошло. Из-за туши раздался громовой возглас и случилось нечто неясное, — тварь вдруг распалась на две половины, разрезанная чем-то большим вдоль всего тела. Две кучи плоти продолжали извиваться, являя взглядам отвратительное нутро этого… этого…

— Обычный ползучий желудок, — пробасил паладин, приблизившись к перепуганным Длиннохвостым, — сытый, вон сколько непереваренной пищи ещё было.

Нескольких обезьян громко стошнило.

— Это хорошо, — продолжала размышлять горилла, — будь он голоден, смог бы плеваться желудочным соком, а с этим бороться куда как непросто. Хм, все целы?

Все были целы, не пострадал ни один симиан, хотя многие струхнули. Пережитый испуг заставил Локру и Вифани забыть о пробежавшей между ними кошке и мать с дочерью стояли теперь, вцепившись друг в дружку. Продлилось это, впрочем, недолго, — что-что, а врачевать и стоять на своём они умели. Тобиус же оставался безмолвным созерцателем, хотя в один момент готов был уже сам встретить хищника боевым плетением. Но не пришлось.

Что бы ни сделал паладин, как бы он ни сражался, магия тут была не при чём. Особая сила, да?

* * *

Их путешествие на запад продолжилось и с каждым пройденным днём Тобиус убеждался, что несмотря ни на что он всё же уступал симианам физически. Человек был способен поднимать огромные веса, если они ложились на плечевой пояс, а мутировавший человек мог и того больше, но долгий путь с тяжёлой ношей за спиной постепенно сказывался и на ногах, и на пояснице, и на коже, которую лямки даже сквозь одежду превращали в сплошную рану. Мышцы при этом, правда, становились твёрдыми как гранит и такой силы в теле без применения магии волшебник никогда не чувствовал, но… усталость убивала.

Караван двигался днём не более чем с двумя остановками для принятия пищи и оправления нужд, — процедур, интимность которых беспощадно нарушалась, не считая небольшой переносной ширмы. О том, чтобы отделяться от каравана и уходить из-под присмотра паладина и речи идти не могло. Все вместе и никак иначе.

Было похоже, что в пище, воде и сне нужды не испытывал только сару-рилл. Паладин постоянно находился на страже, охраняя носильщиков, стражу; ведя их днями, он ехал в седле, а ночью лишь его присутствие позволяло бесстрашно устраивать биваки на земле и разводить огонь. Воин Горкагохона не спал, но сидел перед отдельным костром в полном облачении, положив меч на колени. Его скакун в это время был подле, сворачивал своё огромное тело полумесяцем и, вероятно, дремал, частично окружая хозяина. Порой паладин внезапно вскакивал и мчался на трёх конечностях прочь от света, в самую тьму, откуда потом разносились леденящие душу крики. По возвращении белый плащ как правило украшали новые капли крови.

Остальные симианы относились к нему с огромным почтением, но незримая и непроницаемая стена стояла между Длиннохвостыми и Каменным, словно являлись они порождениями разных миров.

— Интересно, ему там не одиноко? — бросил как-то раз волшебник, мешая в котле горячее реповое пюре с ягодами и щетинниковыми сухариками.

— Не говори глупостей, Тарка, — отмахнулась Вифани.

— Вполне возможно, что ты прав, — вопреки дочери сказала Локра. — Каменный народ немногочисленный, однако семейные узы среди них чрезвычайно крепки. Отправляясь в походы против чудовищ, подолгу сражаясь в одиночестве, паладины приносят большую жертву.

— Не говоря уже о своих жизнях.

Мать и дочь всё ещё не пришли к согласию, хотя и не спорили больше. Упрямство этих женщин было подобно упрямству гор, сдерживающих удары ветров. Но и горы со временем превращаются в пыль, а когда вокруг тебя смерть и в любой день Великая Пуща может придумать что-то особенное… волей-неволей станешь крепче держать близкого за руку.

— Когда поешь, отнеси и мастеру еды, если нетрудно. То, что он может не есть, не значит, что он не голоден.

— Пожалуй, отнесу прямо сейчас.

Вместе с глубокой глиняной миской и деревянной ложкой волшебник прошёл меж группок симианов, сидевших подле костров к тому, что горел с краю. Почуяв его, ящер поднял голову и в глотке чудовища заклокотало. Паладин, как будто доселе медитировавший, открыл глаза.

— Не хотите ли поужинать, мастер? — спросил Тобиус, боясь приблизиться вплотную.

— Опытный воин Горкагохона может месяц жить на воде и внутренней энергии, — молвил сару-рилл.

— Это прекрасно, однако желания не обязаны идти вровень с возможностями. Почему бы не подкрепить силы, раз в этом не будет никакого вреда?

Тобиус был удостоен серьёзного взгляда со значением.

— Складно ведёшь речь для выходца из племенной общины.

Рука паладина была протянута, лишь после чего монстр умолк и опустил голову. Тобиус осмелился передать миску.

— Я долго учился у умных Длиннохвостых господ.

Первая ложка исчезла, вторая, третья.

— Мы в Горкагохоне, — пробасил симиан, — знаем все народы страны наперечёт. Все большие города и маленькие поселения, всех оседлых сару и всех кочевников. Но о таких как ты мы не знаем. Кто ты и откуда?

Вот и проявил почтительную заботу, — подумал рив.

— Кхем, я, мастер, Тарка, из Земляного народа.

Горилла тщательно облизала ложку и протянула её вместе с пустой миской Тобиусу, однако, когда тот взялся за противоположный край, огромные чёрные пальцы не разжались.

— Нет такого народа.

— Здесь нет, мастер. Наши предки давно ушли на север и обосновались там. Ужасно давно. Не все у нас верят, что…

— Нет такого народа.

Карие радужки глаз паладина вдруг изменили цвет, став белыми, чуть заметно светясь изнутри. Волшебник не ощутил никакого магического присутствия, Астрал был спокоен, однако родилось чувство… непонятное… что-то появилось рядом. Что-то, что могло смять его как соломенную куколку.

Часть 3, фрагмент 20

— Есть, — спокойно ответил маг, готовясь переместиться в любое мгновение, — нас