Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

– Остальное – потом. Как сделаешь. Не бойся, не обманем.

Еще раз напомнив предателю про камень с рунами, Сармак исчез за камнями. Где-то рядом раздалось конское ржание.

Дождавшись, когда печенег уйдет, Истома, не удержавшись, развернул тряпицу и долго всматривался в матовый огонь камня. Затем осторожно спрятал самоцвет в пояс и, довольно прищелкнув языком, направился к лодке…

Якимча с рождения был тупым. Некоторые дети почти с колыбели резвы, другие – тихушники, некоторые – плаксы или, наоборот, слишком смешливые, а вот Якимча был тупой. С трудом доходили до него самые простые понятия, родичи рукой махнули – тупой и тупой. Хорошо хоть, боги силенкой не обидели – дали на троих, если не больше. Росту Якимча большого, косая сажень в плечах. Голова, правда, маленькая, сам-то пучеглазый, рот слюнявый, нос вислый, как коровий сосок. В общем, вид, как вид, обычный. Родись Якимча где-нибудь среди свободных бондов Севера, знатным стал бы берсерком, медведем-воином, впадающим во время битвы в магическое исступление, безмозглым, зато чрезвычайно воинственным и опасным, как для врагов, так и для своих. А если б так случилось, что родился Якимча беком – стал бы беком-правителем, ничуть не хуже других, это ничего, что ума нет, для правителя-то ум без надобности, многие прекрасно без ума обходились, обходятся и обходиться будут. Да велика ли важность – ум? Как говорят хазары: ум, или он есть, или его нет. Вот последнее – как раз про Якимчу. Не на далеком Севере родился Якимча и не в богатом и знатном роде, а то бы, и вправду, скоро князем стал, звался бы: Якимча Тупой, или, нет, советники бы поблагозвучнее прозвище придумали, к примеру – Якимча Неистовый, или, еще лучше – Якимча Справедливый. Но не повезло Якимче, что поделать. Появился он на свет лет за двадцать до описываемых событий в лесной мерянской семье, из тех, что не имеют ни городов, ни кораблей, ни торговли, а живут в землянках, зарывшись в землю. Тесно, неудобно, да зато тепло. И все бы и здесь хорошо было, да только, вот беда, соседнее племя постоянно разбоем промышляло, вот как-то раз и напали. Выглянул Якимча из землянки, посмотреть, что за шум? Тут его дубинкой по башке и огрели. И так-то ума не было, а уж от такого удара… Короче, очнулся Якимча связанным и в беспросветное рабство проданным. И началась его рабская жизнь, к которой, впрочем, Якимча быстро привык и даже находил в ней определенное удовольствие. И, главное дело, ущербным себя не чувствовал. Ум-то – он рабу зачем? За раба все хозяин решает – что делать, что есть, где и с кем спать. На то он и хозяин, чтобы все решать. А от раба что нужно? Послушание и работа. Кинет хозяин лепешку заплесневелую – с радостью подними и вкушай благоговейно. И хозяином своим гордись – вона он какой сильный да мудрый. А уж какой уважаемый – все соседи боятся. Зато живи себе с ним, как за каменной стеной, забот-хлопот не зная. Было б хоть сколько-нибудь мозгов – гордился б такой жизнью Якимча. Ну и что, что свободы нет. Зато покормят вовремя и это есть… учеными словами говоря – уверенность в завтрашнем дне! Так вот и жил себе Якимча-раб у Хартюма – болгарского кочевого бека, покуда не сложил хозяин-бек буйную свою головушку в одном из набегов. Все имущество Хартюма перешло к его родственникам, которые, паразиты такие, быстренько все добро и распродали в Булгаре-городе, пока торговый сезон не закончился. Вот там-то и приобрел Якимчу по сходной цене старый варяг Хакон. И ведь не прогадал – сильного невольника получил, преданного, только что глупого – так ведь это и не плохо совсем. С чем единственно у Якимчи нехорошо было, так это с девками. Незнамо уж как он первую испробовал – кто видал, говорят страшная была да старая – а только с тех пор, как видел Якимча красивую девку, так шалел, да так, что мог и делов натворить. В таком случае следовало его по башке посильнее ударить чем под руку попадется, желательно потяжелее, о чем честно и предупредили Хакона при покупке, да тот, похоже, забыл. Впрочем, пока и случая, на Якимчу такое влияние оказывающего, не представлялось. А так, в целом, доволен был Хакон рабом – силен, работящий. А про особую его к женскому полу тягу только Хакон знал, да еще Альв Кошачий Глаз – вместе на рынок ходили. Вот этого-то Якимчу и выпросил Альв у Хакона – кольев нарубить. Хакон, конечно, поворчал, но раба уступил, а зачем Альву колья – не спрашивал, не очень-то это ему знать было интересно. Прихватив с собою глупо улыбающегося невольника, Альв углубился в лес, где Якимча и трудился, не покладая рук, вырубая нужные колья, до тех пор, пока не стемнело. А как только в небе зажглись первые звезды, махнул Альв Якимче – хватит, мол. Подошел ближе, похлопал Якимчу по плечу, хорошо, мол, работал. Якимча умильно затряс головой.

– За работу будешь награжден. – Кошачий Глаз оглянулся по сторонам. – Понял?

Якимча радостно закивал:

– Понял! Две лепешки!

– Нет, не то, – засмеялся Альв.

Якимча осклабился еще радостней:

– Три лепешки! Пять! – В подобную щедрость Якимча был не в силах поверить, а больше, чем до пяти, считать не умел. Так и причитал, пуская слюни:

– Пять. Пять. Пять лепешек!

– Нет, не лепешки, – покачал головой Альв. Разочарованный Якимча готов был вот-вот заплакать.

– Не лепешки, – заговорщически подмигнув невольнику, продолжал варяг. – Девка! Девку хочешь?

– Девка! – Якимча обрадованно хлопнул в ладоши. – Девка! Якимча хочет.

– Так иди. Я покажу, куда. Девка там ничья, так, приблудная… Во-он, в той ладейке. Заберешься?

Якимча закивал.

– Девка, правда, в клетке, клетку сломаешь, невелика беда, потом починим. Понял? Ну иди, смотри, ладью не перепутай, во-он та, крайняя. Там тебя и ждет девка. Беги!

Якимчу не надо было уговаривать, тряся головой и пуская слюни, он бросился к указанной ладье, словно молодой жеребчик, чуть не сбив на ходу ладейную охрану и гребцов, которых как раз в это время позвали к костру хлебать ушицу. Те и пошли, радостные, не хуже Якимчи, да и слюней у каждого во рту было не меньше. Ушица – она и есть ушица. А если еще и с осетринкой – ух, объеденье!

В середине ладьи, в небольшой клетке, сколоченной лично Истомой, под накинутым покрывалом сидела в полудреме несчастная Ладислава. Исхудавшая, еще больше загоревшая, но от этого ставшая лишь еще красивее, девушка грустно смотрела прямо перед собой и молила богиню Мокошь об избавлении. Так и виделось – на белом коне выезжает на берег прекрасный юноша-витязь – тот самый молодой варяжский ярл. Вытащив из ножен меч, одним ударом разгоняет врагов, по колено в воде идет к ладье, разбивает клетку, берет ее, Ладиславу, на руки и несет, сжимая в крепких объятиях, навстречу неуловимо прекрасному будущему. Ладислава сама тут же и посмеялась над собственными мыслями, она вовсе не была дурой, а первый испуг уже прошел, оставив лишь какую-то смурную отрешенность – будь, что будет, все равно сейчас, в данный момент, ничего не изменить. А дальше – там видно будет. Ладислава вовсе не собиралась смириться со своей участью, понимала, что здесь вряд ли удастся сбежать, ну а потом, кто знает? Перед хозяином же – плюгавым мерзавцем Истомой – демонстрировала полную покорность. Ловила на себе похотливые взгляды и знала – только он, Истома Мозгляк, один ей тут опора и защита. Вернее, не сам он, а его меркантильные интересы. Если б не это – давно бы уж ее обесчестили, а так… еще поживем. Что это?

Ладислава прислушалась. Со стороны берега раздавался мерный всплеск, словно кто-то шел прямо по воде… А ведь и в самом деле – шел!

Девушка приникла к деревянным кольям решетки. В свете звезд шел прямо к ладье высоченный мужик с не по размеру маленькой головой. Вот он остановился, всмотрелся в ладью… что-то замычал. Ладислава отпрянула, увидев в призрачном свете звезд уродливое лицо, мокрый рот с тоненькой нитью слюны, выпученные от вожделения глазки. Это был не человек, а какое-то водяное чудовище. С довольным воплем чудовище взобралось в ладью и вмиг переломило решетку, словно тонкие прутики…

Удовлетворенно кивнув, Альв Кошачий Глаз быстро пошел от реки к кострам, по дороге спрашивая у каждого встречного, не видали ли они раба Якимчу, раба старого Хакона.

– Сбежал, видно, этот Якимча! – жаловался на ходу Альв. – Послал его колья рубить, а он и сбежал. Нет, я всегда говорил, что он хитрый, а Хакон не верил. Эй, Хакон! Невольник-то твой сбежал! Делся неведомо куда. Эй, слуги, сходите-ка поищите! Да не к ладьям идите, к лесу. В ладьях уж после поищете.

А в этот момент, проникнув в клетку, Якимча схватил Ладиславу левой рукой за горло, правой же сорвал одежду и, вожделенно урча, принялся тискать грудь. Девушка захрипела, теряя сознание… и вдруг неожиданно почувствовала, как хватка ослабла, а огромный мужик… скорее, парень… с маленькой головой и мощным телом, по-детски ойкнув, медленно повалился ей под ноги. В шее его торчала рукоять ножа.

– Цела, девка? – На борт ладьи ловко взобрался Истома Мозгляк.