Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Князю поднеси. — Сказала я, глядя ей в глаза. — Он старший. — Увидела как Любава вздохнула с облегчением, как и её муж. Поднесла коржец ему. Он взглянул на меня, улыбнулся и кивнул. Я ему тоже улыбнулась. Отпил, передал другому. Все отпили. Я спокойно стояла возле крыльца терема. Коржец выпили все. Мне ничего не осталось. Но меня это не напрягло. Я, наоборот, не хотела пить из общей чаши. Да и как-то не по покону было женщине пить из коржца в этом случае. Князь посмотрел на меня вопросительно. Мы с Воротынским вообще за это время стали понимать друг друга с полуслова и с полувзгляда. Я пожала плечами, типа ерунда. Не заморачивайся.
Посидели, поели за довольно богатым столом. Я ела мало. Мне вообще все эти застолья были не нужны. Я хотела одного — в баню.
— Андрей Павлович. — Обратилась я к хозяину поместья. — Баня готова у тебя?
— А как же, царевна Александра.
— Вот и хорошо. — А то я смотрю, тут бояре бражничать собрались. Балбесы. Но говорить вслух не стала. — Княже, Иван Васильевич, — обратилась к Воротынскому, — может, вы, мужи пойдёте туда. Я мы уж, женщины, после. А то так в баню охота. — Посмотрела на князя умоляюще. Он всё понял.
— Конечно, Александра.
Мужчины стали выходить из гостевой. Потянулись в баню. Парились они долго. Я устала их ждать. Ну а что хотите, какой же русский не любит хорошую баньку⁈ Посидеть, прогреть каждую косточку. Понежится, когда тебя охаживают берёзовыми или дубовыми вениками. Да ещё не по одному разу заходы то. А в перерывах пьёшь холодный ядрёный квас на ржаных корочках, от которого у тебя скулы сводит. Вот и я так же люблю. Приучили меня отец, да бабушка с дедом с детства. Я понимала, что в Москве меня будет ждать своя баня, но терпеть уж сил не было. Конечно, в походе, в походном шатре мы, с девушками, умывались и даже полностью. Благо кадеты есть, воды натаскают. Но это всё не то. Наконец, бояре умаялись. Сидели возле бани на лавках. Погода хорошая была. Все мужчины были в чистых портах и чистых рубахах. Сидели квас пили, да пот, выступающий, на лице вытирали. Все красные, как раки, да синьоры-помидоры. Я даже улыбнулась, глядя на них.
— С лёгким паром, бояре!
— Благодарствуем, царевна. И тебе легкого пара. — Благодарили они.
— Княже, — обратилась я к Воротынскому, — как парок?
— Хороший парок, Александра Вячеславовна.
Я пошла в баню в сопровождении жены хозяина терема и пары служанок. Кольчугу и подоспешник я сняла ещё раньше. На мне была только нательная рубашка, шаровары, сапоги и сверху всё скрывала моя чоба. В бане пахло распаренным деревом, какими-то травами и квасом. Мужики наверное поддавали на каменку. Разделась. Нательную рубашку у меня сразу забрали постирать. Своё нижнее бельё, на которое с интересом смотрела хозяйка подворья и её служанки, я отдавать не стала. Постирала сама. У меня была сменка. Как и чистая нательная рубашка. Анастасия, так звали хозяйку подворья с любопытством смотрела на мою татуировку. Даже покраснела, поняв для чего она.
— Прости, царевна-матушка. — Я даже поморщилась от таких её слов. Ну какая я матушка? Она старше меня. — То, для мужа? — Она кивнула на татуировку.
— Для мужа, для кого ещё-то, Анастасия⁈
— Нравится ему?
— Ещё как. Рычать начинает ещё на подходе и целует потом до изнеможения.
Мы все вчетвером засмеялись. Анастасия кивала согласно.
— Чего, чего, а рычать то они умеют. — Сказала она. — Ладная ты и красивая. Тело у тебя холеное. Но сразу видно красота не наша, заморская. Хотя говорят, что Рюриковна ты, царевна?
— Рюриковна в 19-м поколении. А ещё гречанка. И кровь итальянцев во мне есть, франков.
Анастасия и её служанки перекрестились. Смотрели на меня с восхищением. Потом парили меня вениками, берёзовыми и дубовыми, что были уже заранее запарены. Я лежала и блаженствовала, закрыв глаза. После, когда передохнули и попили кваса, ещё пошли на один заход. После этого, я окатилась холодной водой. Эх, сейчас бы из баньки выскочить, прямо так, нагишом и прыгнуть в речку или в озеро. Вот только здесь речки не было. И глаз лишних целый легион. Так что, только водой холодной из ведра. Но остыть мне не дали. Стали натирать моё тело медом. В мёд было что-то добавлено. Что, я не спрашивала, но это была не соль. Всё же соль дорога. Волосы мне намазали желтками куриных яиц. Так я сидела некоторое время. Настасья поддала немного пару. После, я омылась. Волосы полоскала в отварах ромашки и лопуха.
Когда обсыхали, пили квас и взвар из ягод и каких-то травок. Очень вкусно. Меня Настя распрашивала, как там у других народов, в Европе, в Азии? В чём женщины ходят? Какие нравы? Рассказывала, что знала. Женщины дивились, крестились, иногда чуть не плевались.
— Скажи, царевна Александра, а правда, что на поле битвы, лик Христа был?
— Я не знаю, Анастасия. Честно скажу. Не видела. Я была занята боем. Чтобы пушки наши стреляли. Но вои говорят, что видели. Многие видели.
Потом распрашивали про дары, что я преподнесла Государю и Православной церкви в лице митрополита. Слушали затаив дыхание. Крестились. Я улыбалась, глядя на них. Вот у них разговоров то будет на долгие вечера. Одним словом, неплохо попарились и поговорили.
После бани была уже солидная трапеза. Мужчины ни в чём себе не отказывали, как в питие, так и в еде. Я же поела совсем не много. Не хотела. Больше сбитень вкусный пила. Хозяин подворья, служивый дворянин Андрей Павлович, спросил у меня про кадетов.
— Слышал я, царевна Александра Вячеславовна, что в Москве ты отроков собираешь. Воинскому делу их учат.
— Есть такое. Кадетский корпус называется.
— А кого туда берут?
— Всех, кто годен по здоровью. Там их и грамоте учат и воинскому искусству. Ну и конечно, надо, чтобы голова на плечах имелась. — Я усмехнулась. — Мне нужны умные офицеры для новой армии.
— Офицеры? — Недоумённо посмотрел на меня Андрей Павлович, как и некоторые другие бояре.
— Офицеры. То есть те, кто будут командовать войсками.
— Но я слышал ты, царевна, и из смердов набираешь?
— Набираю. У меня сейчас в кадетах есть совсем сироты, с улицы взятые. Безродные, как сейчас говорят.
— Где же это видано?
— Примеры есть. Например, у турок-османов. И ничего. Посмотрите, как они воюют. Разве плохо? Нет. Всю Европу уже растрясли так, что только ошмётки летят. Я даже у врагов беру самое лучшее. И ещё, Андрей Павлович, служивый человек Государя нашего. Великий Князь знает и не препятствует. В корпусе действуют другие законы и понятия. Те, которые я там ввожу. И никто не смеет указывать, как и что мне делать. Кроме Государя нашего. Даже мой духовник митрополит не вмешивается. А какие они, мои кадеты, битва с имперскими войсками показала. Я пятерых потеряла.
— Ну пятеро, это немного. — Все сидевшие за столом усмехнулись и закивали головами. Только я не улыбалась и князь Воротынский, глядя на меня.
— Ошибаетесь, бояре. Для меня потеря даже пятерых моих кадетов, это горе. Значит я плохо их учила. Они не умирать должны, а уничтожать врага. Мне за каждого погибшего русского воя душа болит. За каждого я буду отвечать перед Господом. А что я скажу женам их, родителям? Как в глаза посмотрю, что не уберегла их? А вы тут смеётесь. Вам смешно, бояре, что вои русские полегли? — Улыбаться перестали. Я встала. — Спасибо, Андрей Павлович, за хлеб, за соль. Благодарствую за баню. Твоей жене отдельное спасибо.
— Подожди, Александра Вячеславовна. — Попытался остановить меня Воротынский.
— Не со зла они. Ты должна понять. Каждый, кто здесь сидит, сами в битве участвовали.
— Вот именно, княже. Тем горше
