Покрышкин - Алексей Тимофеев

«Русская литература отразила много слабостей России и не отразила ни одной из ее сильных сторон. Да и слабости-то были выдуманные. И когда страшные годы военных и революционных испытаний смыли с поверхности народной жизни накипь литературного словоблудия, то из-под художественной бутафории Маниловых и Обломовых, Каратаевых и Безуховых, Гамлетов Щигровского уезда и москвичей в гарольдовом плаще, лишних людей и босяков — откуда-то возникли совершенно не предусмотренные литературой люди железной воли...

В начале Второй мировой войны немцы писали об энергии таких динамических рас, как немцы и японцы, и о государственной и прочей пассивности русского народа. И я ставил вопрос: если это так, то как вы объясните и мне и себе то обстоятельство, что пассивные русские люди — по тайге и тундрам — прошли десятки тысяч верст от Москвы до Камчатки и Сахалина, а динамическая японская раса не ухитрилась переправиться через 50 верст Лаперузова пролива? Или — почему семьсот лет германской колонизационной работы в Прибалтике дали в конечном счете один сплошной нуль? Или — как это самый пассивный народ в Европе — русские смогли обзавестись 21 миллионом кв. км, а динамические немцы так и остались на своих 450 000? Так что: или непротивление злу насилием, или двадцать один миллион квадратных километров. Или любовь к страданию — или народная война против Гитлера, Наполеона, поляков, шведов и прочих. Или «анархизм русской души» — или империя на одну шестую часть земной суши. Русская литературная психология несовместима с основными фактами русской истории. И точно так же несовместима и «история русской общественной мысли». Кто-то врет: или история или мысль...

Разгром Гитлера есть, конечно, результат национального чувства, взятого в его почти химически чистом виде... Германия поставила перед Россией вопрос «быть или не быть» — и получила свой ответ».

Доктор исторических наук В. П. Попов пишет:

«...Существует устойчивая традиция, которая объясняет победу Советского Союза над фашистской Германией исключительно количественным фактором (территория, людские ресурсы и т. п.). Было и это, о чем свидетельствуют цифры погибших. Но главное состояло в другом.

Характер русского воина, получивший свое воплощение в таких эпических фигурах, как А. И. Покрышкин, В. Н. Леонов (дважды Герой Советского Союза, командир диверсионно-разведывательных отрядов Северного, а затем Тихоокеанского флотов. — А. Т.) и им подобные, в конечном счете стал тем фундаментом Победы, на котором выстроилось все остальное».

...Парад завершился. Его участников обнимали в праздничной толпе, «качали». Покрышкина, о чем он скромно умалчивает, несли до гостиницы «Москва» на руках. Люди были охвачены единением и счастьем, которого следующим поколениям уже не было дано...

После вечернего приема в Кремле летчики 9-й гвардейской дивизии — Дмитрий Глинка, Николай Трофимов, Александр Вильямсон, Алексей Закалюк — собрались у своего командира в гостиничном номере. Зашел разговор и о планах на будущее. Начиналась эра реактивной авиации. Наивных мечтателей среди собравшихся у Покрышкина не было, все понимали неизбежность угроз извне. Фронтовых героев ждали аудитории военных академий.

Часть третья. «Терновый венец»

XVI. «Служить бы рад...»

Если другое зло имеет некий предел, то зависть предела не имеет...

Поздравляя Покрышкина в августе 1944-го с присвоением звания трижды Героя, командир корпуса А. В. Утин сказал ему: «Рад за тебя, Саша! Ты по праву заслужил это звание и носи его с гордостью. Но запомни мои слова: твои три звезды — это твой терновый венец, который очень больно будет колоть тебя всю жизнь...»

Слова эти оказались вещими. Несмотря на официальные почести и высокие посты, которые доставались ему огромным трудом, судьба народного героя после войны была непростой.

Летом 1945 года А. И. Покрышкину предложили поступить в Военно-воздушную академию. Но он отвергает этот, казалось бы, вполне логичный вариант и просит направить его на основной факультет Военной академии имени М. В. Фрунзе. Полковника, которому недавно исполнилось 32 года, не страшат трудности изучения малознакомых для него общевойсковых дисциплин. Покрышкин считал, что такая подготовка позволит ему глубоко освоить вопросы взаимодействия авиации с наземными войсками. Не без оснований он полагал, что курс Военно-воздушной академии им в целом уже освоен.

Вместе с другом — дважды Героем Советского Союза Владимиром Лавриненковым — Покрышкин штудирует военные науки. Основной восьмиэтажный корпус академии, расположенный в Москве, на проезде Девичьего Поля, и сейчас впечатляет мощью архитектуры 1930-х годов.

На первых учебных сборах в Загорске (ныне — Сергиев Посад) Героям-летчикам приходится ползать по-пластунски, рыть окопы и траншеи, осваивать все навыки пехотинца. Не выдержав общевойсковых порядков, Иван Кожедуб и Амет-хан Султан убыли в Военно-воздушную академию.

В. Д. Лавриненков описывает эпизод, когда им с Покрышкиным надо было сдать зачет по стрельбе из артиллерийского орудия. Слушатели сборов подначивали летчиков, сомневаясь в их успехе.

«Покрышкин молча, ни на кого не обращая внимания, с головой ушел в расчеты. Я тоже молча орудовал с прицелом...

- Огонь!

Покрышкин производит выстрел. Точно в цель.

...И третий снаряд попал точно по назначению. Повторить этот результат на сей раз никому, даже артиллеристам, не удалось».

Класс встретил Покрышкина и Лавриненкова песней:

«Мы парни бравые, бравые, бравые...» Смотрелись они действительно броско. Лавриненков — также сильного сложения, лицо скульптурной лепки. Вырос Владимир Дмитриевич в смоленской деревне, прославился в воздушных боях под Сталинградом. В августе 1943-го Лавриненков, после столкновения с уже сбитым им немецким разведчиком ФВ-189, выбросился из «аэрокобры» на парашюте. Ветер отнес его к немецким траншеям... Под охраной в купе железнодорожного вагона двух пленных летчиков повезли в Германию. Лавриненков был опознан как известный ас, Герой Советского Союза.

В купе он приятно удивил немцев, подобострастно вскакивая с места, чтобы открыть им дверь. Затем бьет по чемодану, на котором успокоившиеся охранники расставили свои закуски, и, распахнув отработанным движением дверь, выпрыгивает с напарником из шедшего полным ходом поезда в ночную украинскую степь. Воевал в партизанском отряде, вернулся в свой полк. За войну совершил 448 боевых вылетов, сбил лично 35 и в группе 11 самолетов противника.