Ефрейтор Икс - Сергей Лексутов

Павел снова промолчал, но и командир больше не докапывался.

Отвернув от лица микрофон, Павел вслух сказал, обращаясь к Котофеичу, дремлющему на шкафу:

– Интересно, с какого хрена он сорвался?..

В наушниках послышалось:

– Я тебе покажу такой хрен, что служба медом не покажется…

Станции вскоре выключили, и Павел пошел спать. Котофеич отстал на полпути, подался по своим каким-то ночным делам.

Утром на разводе командир приказал Павлу выйти из строя. Вызвал дежурного по роте, которым был Лаук.

Сделав брезгливый жест в сторону Павла, приказал с отвращением:

– Увести и запереть…

Сашка приложил ладонь к пилотке, четко развернулся и ушел в казарму. Командир изумленно посмотрел ему вслед. Павел видел, что командир в замешательстве, и чуть не расхохотался. Но тут появился Сашка в сопровождении патрульного и дневального свободной смены, вооруженных карабинами.

– Штыки примкнуть! – отрывисто скомандовал Лаук.

Лязг металла разнесся далеко вокруг в тишине. Рота замерла. Впервые в этой роте человека сажали на губу. Событие знаменательное. Командир смотрел на всю компанию, и видно было, как он быстро стервенеет.

Лаук шел впереди, звеня ключами, за ним, ссутулившись и заложив руки за спину, брел Павел, позади с карабинами наперевес топали патрульный с дневальным.

На губе было прохладно, свет еле сочился через крошечное зарешеченное окошко под самым потолком. Павел лег на "вертолет", деревянный щит, сколоченный из не струганных досок наподобие пляжного лежака, и расхохотался. На душе было легко и весело. Через час лязгнул замок, в дверях стоял Лаук. Он отступил в сторону. В узкий дверной проем протиснулся дневальный свободной смены с двумя матрацами. Постелив матрацы на "вертолет", Павел застелил их чистой простыней, сверху постелил одеяло и лег.

Лаук покрутил печатью на цепочке, позвенел ключами, сказал:

– Вечерком чаи погоняем на свежем воздухе. Отдыхай.

После обеда, когда Павел сытно покушав, приложился поспать, загремел замок. В проеме дверей рядом с Лауком стоял командир. Лицо его медленно вытягивалось, наливаясь кровью. Павел не торопясь, встал, широко зевнул. Командира в этот момент прорвало; он заорал нечто непотребное и матерное. Бросился в камеру и вышвырнул матрацы наружу.

Дверь с грохотом захлопнулась. Лаук сел на "вертолет" и весело захохотал, потом растянулся во весь рост, и со вкусом потянулся.

Павел проговорил хмуро:

– Матрацы мог бы и на ночь прислать… – и тоже растянулся на "вертолете".

– Я это специально, – усмехнулся Лаук. – А кэп устава не знает. Вертолеты только на ночь полагаются. Да и не на долго мы здесь. Кузьменко в столовой рассказывал, что тебе пятнадцать суток губы объявили за то, что ты обыкновенный кукурузник в разные места помещал, и разные высоты давал.

– Ну? Это ж не кукурузник был…

– Вот те и загну! Это салага Кузьменко не понимает, а ты то должен понять?

– Чего, понять?..

– Это ж контрольная цель была! Значит, со дня на день учения начнутся, а мы тут будем сидеть. Представляешь, какую клизму кэпу вставят?..

– Точно… – Павел конфузливо усмехнулся. – На меня так подействовали эти пятнадцать суток… Понимаешь, представления не имею, за что он на меня так…

После ужина явился Никанор с чайником и Могучим, тащившим сразу четыре матраца.

– Никанор, тут для третьего вертолета места нет, – насмешливо сказал Лаук.

– Валетом спать будем, – проворчал Никанор, расставляя на земле рядом с дверями кружки.

Они не торопясь, прихлебывали чай, жмурясь на закат. Огромный Могучий, стискивая в лапище кружку, искательно проговорил:

– А не сбегать ли завтра в магазин? А то мы все на станции да на станции пили, не худо бы и на губе выпить. Обмыть ее, так сказать…

– А что, это идея, – засмеялся Никанор.

– Кто по включению бегает, Волошин? – спросил Павел Никанора.

– Не было еще включений высотомера. К тому же на КП полка дали выход из строя высотомера, – проговорил Могучий. – А Волошин все гараж строит командиру. Кстати, тебе объявлена благодарность в приказе по полку за отличную работу по контрольной цели.

– Откуда знаешь?

– Сам радиограмму принимал.

– Понятно. Значит, командир мне в благодарность объявил пятнадцать суток отпуска на губу.

В прохладе губы они с Лауком прекрасно отоспались. Только в девятом часу пришли Никанор с Могучим, принесли завтрак и утащили матрацы. Никанор принес шашки из ленинской комнаты. С переменным успехом Павел с Лауком сражались до обеда. Пообедали и продолжили. Павел начал все чаще выигрывать. Лаук сидел, горбился, все чаще чесал в затылке обезьяньим движением. Павел давно перестал замечать, что он здорово похож на обезьяну, а тут вдруг всплыло сочувствие. К чему бы это?

Грохот засова отвлек его от этой мысли. В дверях стоял Кузьменко и суетливо дергался, семенил ногами.

– Полная боевая готовность! – выкрикнул он.

– Ну и что? – Лаук равнодушно скользнул по нему взглядом, передвинул шашку, кивнул Павлу: – Ходи…

Павел передвинул шашку, спросил:

– Ты что, дежурный по роте?

– Ага… – Кузьменко почему-то сконфузился.

– Интересно… – протянул Лаук. – С каких это пор у нас рядовые дежурными стали ходить?

Павел съел две шашки, спросил:

– Где пилотка?

Кузьменко еще больше сконфузился, протянул:

– Понимаешь… Меня Кравцов прихватил в общаге… Пришлось в окно прыгать, а пилотку я забыл. В следующий раз пойду – заберу.

Лаук удивленно спросил:

– Как тебя Кравцов мог прихватить, когда он оперативным в тот день был?

Кузьменко вильнул глазами, и уже нерешительно проговорил:

– Боевая готовность…

Задумчиво вертя пальцами над доской, Павел проговорил:

– Не мешай. Видишь, мы заняты. К тому же, арестованных не касается ни боевая готовность, ни что другое… Прошу меня не беспокоить в ближайшие две недели. И читайте устав на досуге, товарищ рядовой.

Вкрадчивым голосом Лаук осведомился:

– Ну что, не ясно? Закрой дверь. Свободен.

Кузьменко исчез, не закрыв дверь.

– Может, пойдем на станции? – нерешительно предложил Павел.

– Пока наказание не отменено, мы не имеем права отсюда выходить, – проворчал Лаук. – Пусть хоть что случится; хоть потоп, хоть война…

Павел отдал шашку, следующим ходом срубил три Сашкиных и оказался в дамках.

– Сашка зло хватил кулачищем по вертолету.

– Во, салага! Из-за него опять продул…

Они заново расставили шашки. Павел только успел сделать один ход, как в проеме двери появился командир, сказал:

– Ефрейтор, сержант, я отменяю наказание. Марш на станции.

Павел молча поднялся, перешагнул доску с шашками, командир посторонился, и он не спеша, пошел по дорожке, насвистывая арию мистера Икс. Он чувствовал, что командир смотрит ему вслед, но шага так и не ускорил. Так же не торопливо в сторону "Дубравы" брел Лаук.