Далекие Шатры - Мэри Кайе

– Я должен за многое поблагодарить вас, Рао-сахиб, – сказал Аш. – За вашу дружбу и понимание, но главным образом – за ваше великодушие. Я прекрасно знаю, что вы могли бы погубить меня, стоило вам промолвить лишь слово, и… и ее тоже. Однако вы не сделали этого, и я в неоплатном долгу перед вами. Если мне когда-нибудь представится возможность отблагодарить вас какой-нибудь услугой, я непременно ею воспользуюсь. – Кака-джи протестующе помахал ладонью, и Аш рассмеялся. – Надо полагать, мои слова кажутся вам пустой похвальбой, ведь в настоящий момент я нахожусь не в том положении, чтобы помогать кому-либо, и вы знаете это лучше любого другого, Рао-сахиб. Даже звание капитана мне дано временно, поскольку я представляю здесь британские власти, но, как только моя миссия закончится, я снова стану младшим офицером, не пользующимся никаким влиянием. Но я надеюсь однажды получить возможность помогать своим друзьям и возвращать свои долги, и когда такое время настанет…

– Мать Ганга уже давно примет мой прах, – с улыбкой закончил Кака-джи. – Вы ничего не должны мне, сын мой. Вы учтиво обращались со стариком, и я находил удовольствие в вашем обществе. Кроме того, это мы в двойном долгу перед вами: вы спасли моих племянниц от утопления и спасли оба бракосочетания вкупе с нашей честью, которую мы потеряли бы, если бы вернулись в Каридкот с девушками и без приданого. Что же касается другого дела, то я забыл о нем, и вам, сын мой, советую сделать то же самое.

Губы у Аша дрогнули, и выражение его лица сказало все, что он не облек в слова.

– Да знаю, знаю, – вздохнул Кака-джи, отвечая собеседнику, как если бы он высказался вслух. – Кто лучше меня может понять вас? Но именно потому, что я научен собственным горьким опытом, я могу сказать вам сейчас: «Не оглядывайтесь назад». Прошлое – последнее прибежище неудачников или стариков, а вам еще нет необходимости числить себя среди первых или вторых. Скажите себе, что сделанного не воротишь, и забудьте об этом. Не позволяйте себе помнить и жить воспоминаниями. Такое пристало старикам, которые уже прожили лучшую пору жизни, но для молодых воспоминания о прошлом – горькая пища. Послушайтесь моего совета, сын мой: смотрите вперед, а не назад и не забывайте, что жизнь есть дар богов, ее нельзя презирать или тратить впустую. Проживите жизнь в полную силу – вот лучший совет, который я, сам того не сделавший, могу дать вам.

– Я постараюсь, Рао-сахиб, – пообещал Аш. – Мне пора идти. Вы дадите мне свое благословение?

– Конечно. Хотя, боюсь, оно мало стоит. Но так или иначе, я благословляю вас. И я также вознесу молитвы богам, чтобы они содействовали вашему быстрому и благополучному возвращению в Каридкот и даровали вам душевный покой и счастье в грядущие годы. Я не говорю вам «прощайте», ибо надеюсь еще увидеться с вами, и не раз.

– Я тоже, – сказал Аш. – Вы навестите меня в Мардане, Рао-сахиб?

– Нет. Я уже вдоволь напутешествовался и, когда доберусь наконец до дому, больше в жизни не сдвинусь с места. Но Джоти, я знаю, очень к вам привязался, и теперь, став махараджей Каридкота, он обязательно пригласит вас в гости. Мы непременно увидимся с вами в Каридкоте.

Аш не стал опровергать последнее утверждение, хотя в глубине души знал, что не имеет ни малейшего желания снова посетить Каридкот и что, благополучно доставив Джоти домой, никогда уже туда не вернется. Но объяснить этого старику он не мог.

По случаю официального прощания в Рунг-Махале он надел полную парадную форму, но сейчас забыл об этом и наклонился на восточный манер, чтобы прикоснуться к стопам старика.

– Да пребудут с вами боги, – произнес Кака-джи и тихо добавил: – И можете не сомневаться: если когда-нибудь возникнет… необходимость… я дам вам знать.

Он не стал уточнять, что необходимость возникнет не у него: это и так было понятно. Он обнял Аша и, поскольку сказать больше было нечего, отпустил его. Они еще увидятся сегодня, так как Кака-джи будет провожать своего племянника до границы княжества, но возможности поговорить наедине им уже не представится, да и нужды в этом нет.

Две трети возвращающегося отряда выехали на рассвете с вьючными лошадьми и стали лагерем по другую сторону границы, милях в пяти от нее, ожидая прибытия главных участников похода, чей отъезд наверняка задержат протокольные мероприятия и церемонии. На самом деле отъезд состоялся даже позже, чем ожидал Аш, и солнце уже зашло ко времени, когда пестрая кавалькада достигла границы Бхитхора. Когда Аш повернулся в седле, чтобы в последний раз взглянуть на Кака-джи, при свете факелов он увидел на щеках старика слезы и, вскинув руку для отдания чести, с изумлением обнаружил, что и у него самого глаза увлажнены.

– До свидания, дядя! – пронзительно крикнул Джоти. – До свидания!

Лошади взяли в галоп, и хор голосов, произносящих прощальные слова, потонул в грохоте копыт. Вскоре желтые огни факелов померкли вдали, и они поскакали по равнине, исчерченной серыми полосами лунного света и черными тенями холмов. Глубокая печаль, вероломство и гнетущая атмосфера Бхитхора остались позади, и они снова направлялись на север.

Часть 5. Рай дураков

32

– Если боги будут милостивы к нам, через два дня мы снова сможем спать в своих постелях, – сказал Мулрадж.

– Еще два дня, еще два дня, всего два дня, – пропел Джоти. – Через два дня я въеду в город – в свой собственный город – и вступлю в свой собственный дворец, и все люди будут кричать и приветствовать меня. А потом я стану настоящим махараджей.

– Вы являетесь таковым со дня гибели вашего брата, – уточнил Мулрадж.

– Знаю. Только пока я не чувствую себя махараджей. Но когда вернусь в свое княжество, сразу почувствую. Я собираюсь стать великим правителем. Гораздо лучше Нанду.

– Это не составит труда, – сухо заметил Мулрадж.

«Еще два дня…» – подумал Аш и пожалел, что не может разделить облегчение Мулраджа и энтузиазм Джоти.

Долгое путешествие с юга на север прошло на редкость благополучно. Если учесть нещадную жару, вынуждавшую отряд двигаться лишь ночью, с заката до рассвета, урывая все возможное время для сна в течение знойного дня, они преодолели столь значительное расстояние гораздо быстрее, чем ожидал любой из них, хотя поход стал тяжким испытанием для всех – не в последнюю очередь для лошадей, но главным образом для Махду, который решительно отказался остаться в Бхитхоре, несмотря на преклонный возраст и весьма посредственное владение навыками верховой езды.

Единственным человеком, наслаждавшимся каждой минутой путешествия, был Джоти. Все тревожились за него и волновались, что он не выдержит взятого темпа, но казалось, жара и тяготы похода пошли мальчику только на пользу – до такой степени, что порой рядом с ним, веселым и жизнерадостным, Аш чувствовал себя столетним стариком, хотя в целом он находил удовольствие в обществе и непринужденной болтовне Джоти и с похвальным терпением отвечал на сыпавшиеся градом вопросы. Мальчик избавился от своих страхов, а равно и от лишнего веса, и от нездоровой бледности и стал совсем не похож на испуганного беглеца, которого Биджурам столь хитро подстрекнул к «побегу» из Каридкота. Внимательно наблюдая за ним, Аш пришел к мысли, что жителям Каридкота, вероятно, очень повезло с новым правителем.

Джоти постоянно говорил о скором прибытии в княжество, о торжественном въезде в столицу, очевидно по-прежнему носившую название Гулкот, и строил планы церемоний, которыми будет сопровождаться его официальное провозглашение махараджей. Но чем ближе была цель путешествия, тем яснее Аш сознавал, что сам он нисколько не хочет снова увидеть Гулкот, а тем более – войти в Хава-Махал.

Он никогда не испытывал особого желания вернуться туда, понимая, что этого делать не стоит, пока жива нотч, к тому же он сохранил не самые приятные воспоминания о Гулкоте. Да, первые прожитые в городе годы были счастливыми, но они меркли в памяти рядом с невзгодами, страхами и унижениями последующих лет, проведенных в Хава-Махале. И хотя даже там у него были свои радости, в целом Дворец ветров помнился Ашу тюрьмой, из которой он ускользнул в последнюю минуту, спасая свою жизнь, а Гулкот – городом, откуда они с Ситой бежали под покровом ночи, страшась погони и смерти.

Там не осталось ничего дорогого его сердцу, кроме снежных пиков, к которым он обращал молитвы в прошлом, да воспоминаний о маленькой девочке, в чьей преданной любви он нашел слабое утешение после гибели своего ручного мангуста. Перспектива вернуться туда, причем не когда-нибудь, а именно сейчас, начала вселять в него чувство, похожее на панику. Но у него не было возможности избежать возвращения в Гулкот, так что придется стиснуть зубы и пройти через это испытание. И если Кака-джи прав, утверждая, что прошлое – последнее прибежище неудачников, тогда чем скорее он встретится с ним и возьмет над ним верх, тем лучше.