Солги обо мне - Айя Субботина

— А теперь, Виктория, я хочу услышать резюме, которое вы сделали из моих слов, чтобы быть уверенным, что не зря трачу свое время и что мне не нужно искать другую кандидатуру на ваше место.

Она почти сразу энергично трясет головой.

— Словами, - требую я. Оглядываюсь в поисках хотя бы чего-то, чем смогу стереть с пальцев ее сопли, но приходиться довольствоваться рукавом ее висящего на вешалке пальто. Все равно эта дешевая тряпка ни на что больше не годится.

— Я не буду… - пыхтит приживалка, - больше говорить о вашей… жене.

— И…?

— Я не буду… претендовать… на ее место.

— Вот и хорошо. Не забудьте, что вам нужно сделать. Детали я напишу вам в пятницу вечером.

Когда выхожу из квартиры и проверяю основной телефон, там три пропущенных вызова - два от неизвестного номера, один - с кодом Швейцарии. Его набираю первым, и после обмена фраз на английском меня соединяют с врачом одной из ведущих ортопедических клиник. Моих знаний английского достаточно, чтобы бегло и без заминок изъясняться, но все-таки соглашаюсь на параллельное подключение переводчика - в разговоре будет много специальных медицинских терминов. Я сажусь в машину, пока слушаю небольшую лекцию - выбираю музыку в плеере. Сегодня у меня настроение слушать классику, потому что в последнее время кроме Моцарта и Шопена меня решительно ничего не радует.

— Я не очень понял последнее предложение, - прошу повторить.

Потому что все прекрасно понял, но до сих пор не хочу верить, что еще один вариант из моего длинного списка придется вычеркнуть. Доктор повторяет, переводчица с расстановкой медленно повторяет вслед за ним: они могут прооперировать Нику с минимальным риском послеоперационных осложнений, но все решит восстановительный период.

— Когда моя жена сможет вернуться на сцену? - Этот вопрос нужно было задать сразу, а не тянуть бестолковую резину, как будто мне действительно интересно, к каким заключениям пришел их консилиум.

— На сцену? - переспрашивает доктор.

По его интонации понятно, что они там у себя в модной швейцарской клинике этот вопрос вообще не ставили на повестку дня.

— Доктор, моя жена - подающая надежды балерина, она бредит сценой, она посвятила этому всю свою жизнь. Если бы мне были нужны только ее ноги - я бы сделал это и здесь, намного дешевле.

В динамике на какое-то время повисает пауза, а потом эскулап монотонно надиктовывает еще одну мини-лекцию, вся суть которой сводится к пределам возможности человеческого тела.

— Я понял, - говорю, едва сдерживая раздражение, прощаюсь и не обращаю внимания на энергичные попытки швейцарского умника доказать мне, что операция Нике нужна как можно скорее. - Мы обсудим все это с супругой и обязательно с вами свяжемся.

Еще пару звонков делаю уже из машины, пока еду в офис, где у меня полным ходом идет подготовка к встрече с крупным немецким инвестором. Эти педанты любят выковыривать уловки из каждой строчки договора, так что все должно быть подготовлено максимально идеально. Или, если они сольются, как это было два года назад, я потеряю беспрецедентное финансовое вливание. В субботу, когда я планирую устроить немцам «красиво» с ресторанами, экскурсиями по злачным ночным заведениям и прочими «запретными, но не совсем» радостями жизни, мне и нужна Виктория. Посмотрим, так ли сильно моя приживалка мечтает о сытой богатой жизни.

Но и эти два разговора сводятся к тому же дерьму - танцевать Ника уже не сможет, и нам нужно настроиться на то, что, вполне возможно, даже после операции она будет передвигаться самостоятельно только при помощи трости. Я представляю ее вот такую рядом с собой и мысленно сплевываю. Я женился на изящной, подающей надежды балерине, а не на колченогом табурете.

И вся эта ситуация начинает раздражать даже чрезвычайно терпеливого меня.

Глава семьдесят пятая: Венера

Глава семьдесят пятая: Венера

Олег первый раз не ночует дома.

Я отчаянно пытаюсь понять, что чувствую по этому поводу, выковыриваю из недр души хотя бы каплю эмоций, но там нет ничего. Вернее, есть, но это вряд ли можно назвать правильной реакцией. Потому что я впервые с дня переезда в нашу с Олегом квартиру спокойно сплю в огромной кровати. Сплю с наслаждением, даже несмотря на почти непрекращающуюся боль в суставах и периодический шум в ушах. Мне кажется, что со временем он стал только громче, а боль перекочевала не только на вторую ногу, но и на локти, и особенно - в позвоночник, туда, где я уже однажды «поломалась». Возможно, я слишком опрометчиво отказалась от обезболивающих уколов, и даже таблеток пью только половину дозы. Не хочу забывать, что в моей жизни теперь все по-другому. Хотя, как можно забыть, если даже по квартире я передвигаюсь на «колесах».

Утром меня будит сообщение от Ольчи - она только недавно вернулась из очередного путешествия со своим новым «молодым человеком» (так она называет всех своих мужчин), чтобы никто из нас случайно не проболтался перед матерью. Сестра спрашивает, встала ли я, потому что у нее для меня хорошие новости, и рассказать их она хочет по телефону. Смотрю на часы - почти восемь утра. Для ранней пташки меня - это уже позднее позднего. Я привыкла вставать в шесть и к восьми уже быть в танцевальной студии.

Господи, какой невыносимой стала моя жизнь.

Пишу сестре, что уже проснулась, но прошу дать мне пятнадцать минут умыться и сделать кофе. Потом, бросив взгляд на свои судорожно искривленные от боли ноги, исправляю пятнадцать на тридцать, потому что я теперь минут десять только сползаю с кровати. Но и сегодня, чтобы убедиться, что чуда не случилось, пытаюсь самостоятельно встать на ноги.

Сначала даже кажется - получится! Вот-вот получится!

А потом коленный сустав простреливает жгучая судорога и я, поймав зубами собственный крик, падаю плашмя. Доползаю на руках до каталки, подтягиваюсь, взбираюсь и с силой втаскиваю свое тело внутрь.

Все остальные заботы по самообслуживанию делаю на автомате, держа рот накрепко закрытым, чтобы не проронить ни звука. Это мой личный вызов, мой личный Эверест - никто и никогда не увидит, как мне на самом деле больно. Никто не сможет воспользоваться моей слабостью. Даже если я остаток жизни проведу в этом чертовом кресле. Хотя эта мысль заставляет меня думать о таком, что иногда становится по-настоящему страшно.

Как только проходит полчаса, Ольча перезванивает по видеосвязи. У нее потрясающий шоколадный загар,