Восточный конвой - Владимир Михайлов

Милов выключил рацию, отключил от аккумулятора, сунул в сумку. Сумку уложил сзади — рядом с крадеными рубашками и лифчиками. Откинулся на спинку. Всё, что можно было сделать — сделано.

Так или иначе — теперь можно спокойно дожидаться старта.

Глава двенадцатая

1

(20 часов до)

Дорога была нехорошей: ухабистая, извилистая — одни виражи, узкая и — в низких местах — сырая, того и гляди — забуксуешь. Все силы и все старание Милов прилагал к тому, чтобы сохранять дистанцию от шедшей впереди машины и не подставляться следовавшей позади; в колонне он шел предпоследним. Включенные на ближний свет фары озаряли только небольшую часть дороги, так что приготовиться к возможным неожиданностям не оставалось времени, тем более, что передние трейлеры шли прытко — вероятно, трасса эта была их водителям достаточно хорошо знакома. Трудно было еще и потому, что Милов уже и не помнил, когда в последний раз садился за руль грузовика; во всяком случае, давно это было, очень давно. Однако, показывать слабину он не собирался. Хотя сию минуту его с машины уже вряд ли сняли бы, даже и заподозрив в недостаточной квалификации.

Ночной лес из машины казался совсем другим, чем тогда, когда Милов пробирался по нему, даже не очень далеко отсюда, стремясь увернуться от предстоящего прочесывания. Сейчас казалось, что было это если не годы, то во всяком случае месяцы назад; и даже не здесь, а в каких-то совсем других местах — во всяком случае, Милов из окна кабины тут, даже когда удавалось оглядеться по сторонам, не мог заметить ничего такого, что говорило бы ему о происходивших здесь событиях, связанных со стрельбой, с опасностью для жизни, с умиравшим в глубокой заброшенной шахте человеком. Всё тут казалось растворенным в ночном покое, и нужно было постоянно напоминать себе, что — во всяком случае, для него — это оставалось лишь видимостью, а совсем близко, за какой-то невидимой гранью, поджидала настоящая опасность.

Милов думал об этом каким-то уголком мозга, пока вся остальная мощность мыслительного аппарата расходовалась на то, чтобы вовремя вывернуть баранку, переключить скорость и прибавить или наоборот, сбросить газ. До настоящего шоферского автоматизма было еще далеко, все-таки, пусть это был и «Мерседес», но тягач, а не послушный и легкий на ходу лимузин с автоматической коробкой. Тут зевать не приходилось — и все-таки нашелся в голове и свободный уголок, который впору оказалось загрузить несколько более отвлеченными рассуждениями.

В частности, очень полезным было бы как можно раньше определить место того самого окна на границе, к которому они направлялись. И не ради теоретического интереса; там, на месте предстоявшего действия, счет времени несомненно будет идти на минуты, и большое значение имело, как скоро окажутся на нужном месте пограничники и другие силы, которые должны были участвовать в операции с восточной стороны.

Район, определенный Миловым предварительно, был достаточно обширным, и если даже пользоваться машинами, перебросить группу с одного его конца на другой потребовало бы немало минут — если только не часов. А их никто не мог дать сверх необходимого минимума. Насколько Милов мог судить по общему направлению дороги (многочисленные повороты в общем уравновешивали друг друга, это он понял уже спустя первые полчаса езды), их колонна продвигалась не прямо на восток, но несколько уклоняясь к югу. В этом ничего странного не было: на своей территории люди имеют полное право двигаться, как им заблагорассудится: хоть к границе, хоть от нее или же по какой-то рокаде — вдоль. Так что вроде бы все было в порядке, и пока что задумываться над маршрутом не стоило. Все равно дорога приведет к нужной цели.

И однако. Вызвав в свободном уголке памяти карту той местности, в которой они сейчас находились, Милов без труда обнаружил, что не так уж далеко в том же направлении — к границе, к официальным контрольно-пропускным пунктам с пограничниками, таможней и всем прочим — вели самое малое две неплохих автомобильных дороги, по которым можно было катить с нормальной скоростью, а не как тут — то и дело переходя на вторую и даже на первую передачу. Расстояние до северного ли, до южного ли шоссе было — если, конечно, ехать, а не идти пешком — настолько незначительным, что никакой экономией времени нельзя было объяснить пристрастие к лесным узким просекам, где деревья порой чуть ли не бросались под колеса, неожиданно вывертываясь за очередным виражом. То же самое можно было сказать и о расходе топлива: тут его сгорало, пожалуй, вдвое больше, чем при нормальной езде.

Собственно, в этом ничего странного не было: конвой направлялся туда, где его меньше всего могли ждать люди, непричастные к операции. Но сейчас память подсказывала Милову, что дорога уводит их туда, куда вроде бы совершенно не должна была. Потому что — помнил он — именно в промежутке между обеими автомобильными дорогами располагалось обширное и топкое болото, через которое и пешком мог перебраться только редкий знаток местной топографии; а уж о тяжеленных машинах и говорить не приходилось. Граница пересекала болото почти посредине, так что если его сделали проходимым, работы должны были вестись с обеих сторон — Милову же об этом ничего известно не было. Конечно, никто вроде бы и не был обязан информировать его обо всех переменах, происходивших на западной границе, тем не менее он почему-то считал, что если бы об этих изменениях знали, то его своевременно предупредили бы.

Это вовсе не было чисто теоретическим рассуждением. Если бы убедиться в том, что болотный переход действительно существует, он мог бы тут же, не выходя из машины, сообщить по радио уже о гораздо болёе узком районе предполагаемого перехода границы; тоща встретить их наверняка успели бы. Конечно, риск в таком действии был заключен немалый: эфир тут мог прослушиваться — хотя бы из головной машины, да и кроме того, Милов вовсе не был уверен в том, что еще какие-то группы — то ли Базы, то ли Орланза, а может быть, и те, и другие — сопровождают их на небольшом расстоянии, чтобы в нужный момент (если он наступит) вмешаться в ход событий. Относительно Орланза он был даже совершенно уверен: не зря же старик обещал старшине конвоя встретиться на границе. И если Орланз не хитрил, говоря, что местоположение этого резервного окна ему неизвестно, то для нею и не оставалось другого выхода, как следовать за конвоем чуть ли не в пределах прямой видимости. Да, выходить на связь было сейчас опасно. Однако, будь у Милова полная уверенность, и на такой риск он пошел бы; но не существовало никакой гарантии в том, что они и в самом деле: намерены форсировать болото; скорее можно было предположить, что свернут в нужную минуту и станут огибать его по самой кромке, чтобы уже в непосредственной близости от границы вновь повернуть в нужном направлении. Так что такое заблаговременное предупреждение могло на деле оказаться дезинформацией, и, как знать, может быть, в числе прочих обстоятельств и это учитывалось организаторами операции.