Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников - Алексей Борисов

Член суда тов. Харчев. — По каким мотивам и когда вы вступили в национал-социалистскую партию?

Лангхельд. — В национал-социалистскую партию я вступил в 1933 году, главным образом потому, что считал ее программу правильной.

Председатель. — У экспертов имеются какие-либо вопросы к подсудимому Лангхельду?

Эксперты. — Вопросов не имеется.

Председатель (к защите). — Имеются ли у защиты вопросы к подсудимому?

Защитник Коммодов. — Чем подсудимый Лангхельд занимался до войны?

Лангхельд. — До войны я был чиновником в городском управлении города Франкфурта на Майне.

Коммодов. — С какого времени вы на Восточном фронте?

Лангхельд. — С начала войны.

Коммодов. — Разделяли ли вы взгляды национал-социалистской партии до вступления в партию?

Лангхельд. — Нет, я до этого не был членом партии.

Коммодов. — Принимали ли вы участие в войне 1914—1918 гг.?

Лангхельд. — Да, я был участником мировой войны 1914—18 гг.

Коммодов. — Как вы объясните личное свое участие в совершении тех преступлений, в которых признаете себя виновным?

Лангхельд. — Я выполнял приказы своего начальства, и если бы я их не выполнил, то был бы предан военно-полевому суду.

Председатель. — У защиты имеются еще вопросы к подсудимому?

Защита. — Нет.

Логика фактов — самая сильная логика. Когда председатель суда, суммируя все факты, выявленные во время допроса Лангхельда, спрашивает его, считает ли он германское правительство и командование германской армии полностью ответственными за все эти злодеяния, за массовое истребление советских граждан, Лангхельд отвечает: — Да, считаю.

После этого суд объявляет перерыв до 10 часов 16 декабря.

Утреннее заседание суда 16 декабря 1943 г.

Заседание начинается ровно в 10 часов утра.

Председатель, генерал-майор юстиции т. Мясников. — Судебное заседание Военного трибунала продолжается. Продолжаем допрос подсудимого Лангхельд.

Вопрос председателя суда.

— Подсудимый Лангхельд, где вы видели «газовую машину»?

Подсудимый Лангхельд отвечает через переводчика Копылова.

— Я видел «газовую машину» в Харькове.

Председатель. — Когда?

Лангхельд. — Это было примерно в мае 1942 года, когда я был в служебной поездке в Харькове.

Председатель. — Опишите, что представляет собой «газовая машина».

Лангхельд. — Насколько я припоминаю, «газовая машина» представляет из себя автомобиль темносерого цвета, совершенно закрытый, имеющий сзади герметически закрывающуюся дверь.

Председатель. — Сколько вмещала людей эта машина?

Лангхельд. — Примерно 60—70 человек.

Председатель. — При каких обстоятельствах вы видели эту «газовую машину» в Харькове?

Лангхельд. — Я был на Чернышевской улице, 76, где размещался штаб СД, и слышал во дворе этого здания сильный шум и крики.

Председатель. — Что же там происходило?

Лангхельд. — «Газовая машина» в это время подъехала к главному входу здания, и можно было видеть, как туда насильно загоняли людей, причем у дверей «газовой машины» стояли немецкие солдаты.

Председатель. — Вы присутствовали, когда загоняли людей в «газовую машину»?

Лангхельд. — Да, я находился в нескольких шагах от «газовой машины» и наблюдал это.

Председатель. — Расскажите, как происходила погрузка людей в «газовую машину».

Лангхельд. — Среди людей, которые грузились в «газовую машину», были старики, дети, пожилые, и молодые женщины. Добровольно эти люди не хотели входить в машину, и поэтому эсэсовцы пинками и ударами прикладов загоняли людей в газовый автомобиль.

Председатель. — А почему люди не шли добровольно в машину? Что, они знали, что это за машина?

Лангхельд. — Я предполагаю, что эти, люди догадывались о судьбе, которая их ожидает.

Председатель. — Кто руководил погрузкой в «газовую машину» в вашем присутствии?

Лангхельд. — Я затрудняюсь назвать какие-либо определенные имена, так как всё это были лица мне незнакомые, но, во всяком случае, это были эсэсовцы. Возле газового автомобиля я встретил одного своего знакомого, капитана германской армии.

Председатель. — Как его фамилия?

Лангхельд. — Это был капитан Бойко.

Председатель. — В каких городах оккупированной советской территории применялась «газовая машина» для истребления советских людей?

Лангхельд. — Я слышал от капитана Бойко, что подобный газовый автомобиль применялся в большинстве городов оккупированной советской территории, как-то: в Харькове, Полтаве, Киеве.

Председатель. — Известно ли вам, что и в Смоленске была применена «газовая машина», как об этом вы показали на предварительном следствии?

Лангхельд. — Да, об этом я также слыхал, что и в Смоленске газовый автомобиль применялся.

Председатель. — По чьему приказу?

Лангхельд. — Так как «газовая машина» применялась эсэсовцами, то можно заключить, что применение этого автомобиля производилось по указанию правительства.

Председатель. — Назовите фамилии и должности своих помощников, с которыми вы работали.

Лангхельд. — Моими помощниками являлись фельдфебель Рунге, переводчик Шульц, старшие ефрейторы Этман и Майнэ.

Председатель. — Они также принимали активное участие в расстрелах и избиениях русских военнопленных и мирных граждан?

Лангхельд. — Да, они все принимали одинаковое участие.

Председатель. — Уточните виновность каждого из них в отдельности.

Лангхельд. — Фельдфебель Рунге в основном выполнял приказы по приведению в исполнение расстрелов. Трое остальных принимали участие в избиениях на допросах и тому подобных действиях.

Председатель. — Следовательно, в отношении своих подчиненных вы являлись таким же лицом, как и майор Люляй?

Лангхельд. — Да, это можно так сказать.

Председатель. — Вы признаете это?

Лангхельд. — Да, я это признаю.

Председатель. — Расскажите, почему немецкие офицеры и солдаты, как вы показывали на следствии, проходя по лагерю, срывали с военнопленных фуражки и бросали их в запретную зону?

Лангхельд. — Солдаты этим занимались как развлечением, чтобы таким образом выразить свою ненависть по отношение к русским. 

Председатель. — Как это происходило дальше?

Лангхельд. — Когда пленные пытались поднять принадлежавшие им фуражки, то охрана стреляла в них. Само собою разумеется, что при этом бывали случаи, когда они их убивали.

Председатель. — Были ли еще случаи, когда стреляли по пленным?

Лангхельд. — Да. Такие случаи имели место, и я сам наблюдал подобные факты в лагере в Полтаве.

Председатель. — Кто стрелял — солдаты или офицеры?

Лангхельд. — Особенно отличался в этом вахмистр, фамилию которого в настоящий момент я припомнить не могу.

Председатель. — Значит военнопленных избирали в качестве мишени, так?

Лангхельд. — Да, можно сказать, что военнопленных в данном случае рассматривали, как дичь, по которой можно стрелять.

Председатель. — Немецкие офицеры и солдаты раздевали военнопленных?

Лангхельд. — Да. Все хорошие вещи, которые имелись у военнопленных, отбирались у них.

Председатель. — То есть их грабили?

Лангхельд. — Да, так можно сказать.

Председатель. — И вы в том числе грабили?

Лангхельд. — Да, я принимал в этом участие.

Председатель. — Куда девались вещи, которые грабили у военнопленных?

Лангхельд. — Как правило, такие вещи раздавались военнослужащим рот.

Председатель. — У мирного населения немецкая армия также отбирала вещи?

Лангхельд. — В отношении гражданского населения я не могу дать никаких подробных показаний.

Председатель. — А куда девались из лагерей трупы убитых военнопленных?

Лангхельд. — За пределами лагерей были вырыты ямы, и туда бросали трупы убитых пленных.

Председатель. — Какое ориентировочно количество военнопленных погибло в лагерях?