Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

Цезарь покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Город душил его, он мечтал о воздухе равнин. Лишь там Юлий мог нормально думать и планировать свои действия. Да, он поступит именно так: соберет воинов на берегу реки Рубикон и обратится к богам с молитвой о единственно верном решении.

Регул стоял в одиночестве в тесном дворе дома Красса, растерянно сжимая в руке письмо. Слова на пергаменте начертала незнакомая рука, однако автором письма мог оказаться лишь один-единственный человек. Посреди пустой страницы, словно два паука, чернела пара коротких слов, и все же воин читал их снова и снова. «Убей его» – вот что было написано в письме.

Регул вспомнил последний разговор с Помпеем – здесь же, в Аримине. Тогда он ни в чем не сомневался. Но теперь воин побывал вместе с Цезарем в Британии; он видел, как полководец сражался в Аварике, Герговии, Алезии. Да, главное, конечно, это Алезия. Цезарь повел легионы туда, где любой другой полководец был бы бессильным. Именно тогда воин понял, что сражается рядом с великим человеком – личностью куда более значительной, чем Помпей. И вот пришел приказ. «Убей его».

Регул не сомневался, что сделать это совсем нетрудно. После многих лет, проведенных бок о бок, Юлий всецело доверял боевому товарищу. Наверное, их отношения можно было без натяжки назвать дружбой. Юлий подпустит его к себе совсем близко, вплотную, и тогда жизнь прославленного полководца просто окажется в ряду других, отнятых во имя интересов Рима. Стоит лишь в очередной раз подчиниться приказу – точно так же, как он подчинялся уже тысячи раз.

Дул холодный рассветный ветер, но центурион не замечал его. Он сосредоточенно рвал письмо: сначала пополам, потом еще пополам и еще… до тех пор, пока ветер не подхватил крошечные кусочки и не унес в неизвестность. Впервые в жизни центурион Регул ослушался приказа, зато в душе его наконец воцарился мир.

Глава 46

Помпей прислонился к колонне храма Юпитера и окинул взглядом раскинувшийся под Капитолийским холмом великий город. Да, он – диктатор. Мысль радовала, и, скрытый ночной тьмой, Помпей гордо улыбнулся.

В Риме царили мир и спокойствие. Сейчас уже трудно было представить недавний безумный разгул насилия и разбоя. Диктатор перевел взгляд на новое, недавно отстроенное после пожара здание сената, живо вообразив смертельные языки пламени и отчаянные крики испуганных людей. Пройдет несколько лет, и о доставившей столько бед борьбе межу Клодием и Милоном никто даже не вспомнит, а Вечный город, Рим, будет стоять как прежде. Сейчас этот город принадлежит ему, Помпею.

Сенат продлил полномочия диктатора без малейшего нажима. Так же будет и дальше, столько, сколько потребуется. Коллеги и сами ощущали необходимость сильной власти, способной прорваться сквозь все законы, которыми они себя связали. Иногда это действительно было необходимо просто для того, чтобы заставить город работать.

Помпей жалел о смерти Красса – пусть бы соперник увидел, что он сумел сделать с некогда царившим в Риме хаосом. Его самого удивляла острота горя при известии о гибели отца и сына Крассов. Почти тридцать лет сенаторы работали бок о бок, делили радости и трудности, мирное время и войну. Помпею не хватало этого сложного, противоречивого, но яркого и талантливого человека. Наверное, и к такой пустоте можно привыкнуть – так же, как ко всему остальному.

Жизнь преподносила одно испытание за другим. Иногда Помпей сам удивлялся, что выжил в такие трудные времена, которые унесли Мария и Суллу, Катона и Красса. А он жив и способен к действию. Впереди наверняка немало значительных событий. Что ж, порой единственный путь к победе – остаться в живых там, где остальные гибнут. Эта дорога тоже требует немалой выдержки.

Подул прохладный ветер. Помпей поежился: пора идти домой отдыхать. Мысли перешли к Юлию и к тем письмам, которые он отправил на север. Исполнит ли Регул приказ? Остается только надеяться. Где-то в самой глубине души диктатор стыдился содеянного, но все-таки считал решение правильным. Он подумал о жене Юлии, дочери Цезаря, сейчас уже несущей в себе новую жизнь. Эта девочка крепка духом, иначе ни за что не выдержала бы роли супруги самого могущественного в Риме человека. И все же, разве он, Помпей, может поделиться собственными планами с той, в чьих венах течет кровь Цезаря? Да, молодая женщина достойно исполнила свой долг, осуществив давнее соглашение членов триумвирата. Больше от нее ничего и не требовалось.

Теперь Помпей понимал, что дележа власти быть не может. У Цезаря лишь два пути: или он умрет прямо там, на севере, или исполнит приказ и вернется в Рим, где его ожидает та же участь.

Помпей вздохнул и покачал головой. Мысль вызывала искреннее сожаление. Цезарь не имеет права оставаться в живых, ведь в таком случае он однажды вернется в сенат и снова начнутся годы кровавых распрей.

– Этого я не допущу, – шепнул Помпей.

И лишь ветер услышал его слова.

Юлий сидел на берегу Рубикона и смотрел на юг. Останься в живых Кабера или Рений, они непременно дали бы мудрый совет. Впрочем, решение все равно оставалось за ним, так же как и все прочие. Ночь скрыла расположившиеся на отдых легионы, тишину нарушали только мерные шаги часовых и слова пароля. Привычный ритуал гарантировал порядок и спокойствие.

В чистом весеннем небе ярко сияла луна, и в ее свете Юлий с улыбкой взглянул на тех, кто сейчас сидел рядом. Слева Цирон, справа – Брут и Марк Антоний. Товарищи неотрывно смотрели на серебристую ленту реки. Неподалеку стояли Октавиан и Регул, а Домиций лежал на спине и смотрел на звезды. Да, не хватает Рения и Каберы. В воображении Юлия они оставались живыми и полными сил; он так и не смог отдать этих дорогих сердцу людей болезни, ранам и смерти. Ушли Публий Красс и его отец-сенатор. Погиб Бериций. Нет Корнелии, Тубрука, его собственного отца. Смерть преследовала близких и неумолимо, одного за другим, забирала дорогих сердцу людей в свое царство.

– Если я поведу легионы на юг, то вспыхнет гражданская война, – негромко произнес Цезарь. – И тогда израненный Рим вновь обагрится кровью. Сколько человек примут за меня смерть на этот раз?

Товарищи молчали, и Юлий понимал, что они с трудом представляют, как можно пойти войной на родной город. Он и сам боялся подумать о такой возможности. Так поступил в свое время Сулла, и память о нем исполнена презрения. Повторять ошибку нельзя.

– Ты говорил, что Помпей обещает безопасность, – наконец произнес Марк Антоний.

Брут возразил:

– Наш диктатор не знает, что такое честь, Юлий, не забывай. Во время воинского турнира он коварно, до полусмерти,