8. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма - Анатоль Франс

Защитники абсолютной монархии движимы страхом, правительства демократические опираются на силы доброй воли. В основе каждого самоотверженного поступка лежит либо страх, либо личный интерес. Для того чтобы французский пролетариат в день опасности геройски защищал свою республику, необходимо, чтобы он чувствовал себя в ней счастливым или хотя бы мог питать на это надежду. А зачем обманывать себя? Ныне жизнь рабочего во Франции не лучше, чем в Германии, и гораздо хуже, чем в Англии и Америке.

Речь на банкете «ОБЩЕСТВА ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИИ»[750]

8 марта 1908 г.

Мой дорогой председатель! Я весьма тронут теми незаслуженно лестными словами, с которыми вы соблаговолили обратиться ко мне; я горжусь ими в особенности потому, что знаю вас как человека прямого, искреннего, непримиримого врага всякого лицемерия, даже когда оно кажется невинным. Однако есть ли на свете хоть один ум, свободный от заблуждений? Вы заблуждаетесь на мой счет, дорогой Олар[751], вы явно ко мне пристрастны. И какой же момент вы для этого выбрали? Когда я только что собирался сослаться на вас, как на пример неподкупной честности, как на чистейший образец беспристрастного историка… Ну что ж! Я все-таки не отступлюсь от своего намерения. Вы любите правду, вы ищете ее со страстным упорством и пристальным вниманием; вы обладаете редким талантом ее находить.

Недавно я читал и перечитывал вашу новую книгу об источниках Тэна: это замечательный труд, это шедевр исторической критики. Вы проявляете себя кропотливым исследователем, но без мелочности, ибо все затронутые вами подробности имеют глубокое значение. Ни одна книга не может лучше предостеречь от опасности всяких систем. Сами вы сумели избежать этой опасности. Вы не допускаете ни мертвых схем, ни предвзятых мнений. Конечно, у вас твердые убеждения и сильные страсти; но все строго подчинено долгу объективного историка. На этом основаны солидность ваших исследований, блеск ваших лекций, величие вашего труда.

Милостивые государыни, милостивые государи, дорогие друзья!

Вот уже двадцать лет, как основано Общество истории революции, которое упрочилось и достигло расцвета благодаря вашим стараниям. Перечислить славные имена, которые пестовали его в колыбели, значило бы перегрузить мою краткую речь гербовником всей Третьей республики. Назову только милого моему сердцу Этьена Шаравэ[752], вашего первого казначея и самого ревностного сотрудника. Всякий, кто знал его, не мог не ценить его усердия, его глубоких познаний, его доброты и навсегда сохранит о нем память. Я же, друг его детства, не перестану скорбеть о нем до конца своей жизни. Ныне, по прошествии восьми лет с его кончины, после долгих горестных испытаний, я еще больнее ощущаю эту утрату. Он столько знал, знал так хорошо и так охотно делился своими знаниями.

Однако горечь этой потери отчасти смягчается тем, что должность покойного исполняет и его примеру следует брат его Ноэль, достойный наследник семейства Шаравэ, которое в течение шестидесяти лет усердно трудилось на благо науки и истории.

Ах, господа и дорогие товарищи! Какое же серьезное и трудное искусство — история! Она требует от тех, кто посвятил себя ей, самых противоположных качеств: спокойствия, самоуглубления и широкой осведомленности в современных событиях; неугасимой страсти и невозмутимого хладнокровия. Все эти трудно достижимые достоинства необходимы не только для того, чтобы писать историю, но также и для множества предварительных работ — подготовки материалов, объединения их, толкования памятников, публикации документов; ведь не публикуют же документы без отбора, без осмысления, без предварительной концепции, без хотя бы смутного прозрения. Чтобы действительно найти что-либо, надо составить себе идею того, что ищешь, то есть идею предвзятую. Это первая опасность, влекущая за собою множество других.

Именно эти опасности, эти неимоверные трудности, встречающиеся на пути историков, и делают необходимым и полезным основанное вами Общество. Оно объединяет направления, поддерживает усилия, примиряет разногласия. Каждый приносит туда свои знания, каждый черпает оттуда новые сведения. И там царит дух гармонии.

В президиуме, редакционном комитете и среди членов вашего Общества, господа и дорогие друзья, насчитывается слишком много знаменитых имен, чтобы я мог всех их перечислить. Я упомяну, в знак дружбы и благодарности, лишь тех, кто мне особенно близок и чьи книги я особенно ценю: старого моего товарища Мориса Турне, знакомого мне с юных лет и уже тогда поражавшего точностью и изяществом своих образцовых работ; Камиля Блока, всегда готового, как мне известно по опыту, помочь своими знаниями любому, кто к нему обратится; Эдма Шампьона, благодаря которому я глубже понял Монтеня, что не так-то легко: ведь Монтень, хотя и описал в «Опытах» самого себя, дал нам о себе представление столь же смутное, как лунный свет, дробящийся на волнах; Дебидура, чьи труды о церкви и государстве разъяснили обществу важнейшие законы Третьей республики; Сейнобоса, Мориса Дюмулена, Марселена Пелле, Жоржа Каена, Робике, Армана, Брета, Дежана, Дуарша, Фердинанда Дрейфуса, Жака Гийома, Матуше, Александра Тютея с сыном Луи, Жюльена Тьерсо, Эмиля Буржуа, Клода Перу, издавшего письма г-жи Ролан с обширными комментариями — настоящей энциклопедией жирондизма; моего дорогого собрата Жюля Кларти[753]; наконец, Жореса, столь великого своим умом и трудами, столь красноречивого, столь доблестного, книги которого о революции и о войне 1870 года заслужили, я уверен в этом, ваше глубокое уважение; и еще многих и многих неутомимых тружеников в вашем грандиозном деле.

Я преклоняюсь перед величием вашей задачи, господа и дорогие друзья! Все библиотеки, все книгохранилища кажутся жалкими в сравнении с теми архивами, откуда вы черпаете свои знания. Вы перерыли целые горы документов. Вы истинные титаны истории. И я с чувством глубокого восхищения провозглашаю тост за Общество истории революции, за его председателя, президиум, редакционный комитет, за всех его членов, единодушно и беззаветно преданных изучению величайшей эпохи в истории Франции и всего человечества.

Речь на банкете общества «ИСКУССТВО ДЛЯ ВСЕХ»[754]

4 апреля 1908 г.

Дорогие товарищи!

Вы поняли, что только искусство придает цену жизни. Искусство для всех — это значит жизнь для всех, жизнь прекрасная, жизнь, прожитая недаром. Да, искусство должно принадлежать всем, ибо оно всеобщее достояние, ибо все создают его — как ремесленник, так и художник. Художник и ремесленник равны перед лицом красоты: они вместе воплощают ее; изящные искусства и художественные ремесла неотделимы друг от друга. Это великое искусство, источник всех радостей, венец всех добродетелей, единственный смысл, который я по крайней мере мог найти в человеческой жизни.

Если скажут, что искусство — роскошь, то это самый благородный, единственно благородный вид роскоши, и, в силу высшей справедливости, роскошь эта недоступна скупому богачу, жадному стяжателю. Богач живет среди сокровищ искусства, не видя их. Напрасно он окружает себя шедеврами, напрасно вывешивает в своих галереях, собирает в своих залах все великолепие форм и красок, напрасно накапливает самые драгоценные по материалу, самые совершенные по стилю произведения, — он ими не наслаждается. Он держит красоту в плену, но не владеет ею. Ему никогда не изведать наслаждения прекрасным.

Это наслаждение доступно лишь бескорыстным и возвышенным душам, и в особенности тем, быть может, кто с рождения не избалован благами земными. Но для того, чтобы наслаждаться красотой, нужен известный досуг и спокойствие. Может ли душа отдаваться эстетическим восторгам, когда тело изнемогает от усталости и страданий?

Искусство требует покоя и отдыха от забот, а эти блага наше общество неохотно предоставляет тем, кто кормит его трудами рук своих.

Друзья мои, товарищи, здесь не место излагать идеи и доктрины, которые мне дороги и с каждым годом становятся все дороже. Но я позволю себе по крайней мере закончить свою краткую речь словами надежды.

Увы! Зрелище сегодняшних событий не может принести нам радости, гордости и утешения. Все вокруг мрачно и тревожно: дух безумия и заблуждения овладел нашими демократическими правителями. Можно подумать, что густая пелена скрывает от их глаз страшную картину социальной действительности. Они считают, что, отрицая борьбу классов, делают и говорят все, что от них требуется. И те, кто особенно яростно отвергает даже мысль об этой борьбе, сегодня сами подают зловещий сигнал к ней[755]. Но события развертываются согласно неумолимым законам истории. Ничто не в силах задержать неизбежного движения прогресса. И я верю, настанет день, когда в обществе более совершенном, чем наше, каждый будет мирно наслаждаться плодами своего труда. И тогда искусство действительно станет достоянием всех, и дело ваше, дорогие товарищи, восторжествует.