Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

— Я считаю, что ваши рекомендации правильны. Что-что, а уж горючее они закупят за наличные денежки. На днях военно-морское министерство спустило на воду три подводные лодки, и в верфях Гамбурга начато строительство двух крейсеров. По нашим сведениям, фирма «Мессершмитт» ведет серийное производство бомбардировщиков и самолетов-корректировщиков. Гитлер взял курс на вооружение и перевооружение, а горючего у него нет. Почему же вашей компании не использовать это обстоятельство?

— Поверьте, что мы сумеем использовать эту ситуацию! — с улыбкой ответил Василий.

После якобы случайной встречи с Вебером на улице Василий пригласил его в ресторан поужинать. Вечером, когда над Берлином низко опустились свинцовые тучи и пошел мокрый снег, они втроем — Василий, Лиза и Вебер — сидели за отдельным столиком в ресторане «Дрезден» и под грохот джаза на глазах у многочисленных посетителей беседовали о своих делах.

— Через несколько дней я приглашу вас к себе в гости — приезжайте, нам нужно поговорить, — сказал Василий.

— С удовольствием, но учтите: мои опасения оправдались. Меня вызывали в гестапо и долго выпытывали, кто вы и откуда я вас знаю. В заключение велели поддерживать с вами связь и обо всем докладывать. Разумеется, я без колебаний изъявил готовность исполнить свой патриотический долг…

— Ну и прекрасно, — весело ответил Василий.

— Нам до зарезу нужна бумага и типографский шрифт, — не сможете ли помочь? — спросил Вебер.

— Нужно подумать. Вы, должно быть, намереваетесь печатать газету или прокламации?

— Начнем с прокламаций. Бумага продается, но закупка ее в больших количествах вызовет подозрение.

— Печатать прокламации — дело серьезное, легко провалиться… Хорошенько продумайте все: подберите надежных печатников и распространителей, разыщите подходящее помещение. И вот что: кроме вас, никто, ни один человек, не должен знать меня и мое имя. Только при строгом соблюдении этого условия я готов сотрудничать с вами и помогать в пределах моих возможностей. — Василий поднял бокал с вином, чокнулся с Лизой, Вебером и выпил.

Джаз заиграл модный фокстрот. Вебер поднялся с места и пригласил Лизу. Вскоре они кружились в толпе танцующих.

Возвратившись на место, Вебер продолжил прерванный разговор:

— Сейчас никто, кроме меня, не будет знать о вас ничего. Но со временем возникнет необходимость, чтобы еще один человек из наших познакомился с вами. Мало ли что может случиться…

— Это правильно, и мы к этому вопросу еще вернемся. Ставлю вас в известность, Вебер, что в самое ближайшее время мы попытаемся связаться с фрау Браун.

— Раз вы считаете это необходимым…

— Да, считаю!.. На какое количество бумаги вы рассчитываете? — спросил Василий.

— Чем больше, тем лучше!

— Я понимаю и постараюсь через своих друзей достать вам килограммов сто — сто двадцать бумаги. Продумайте способ получения и транспортировки. Скажете мне, когда приедете в гости…

Они не спеша пили вино, довольствуясь скудным ужином, состоящим из крошечных кусков мяса и вареной картошки, посыпанной мелко нарезанным зеленым луком и сыром. Василий и Вебер по очереди приглашали Лизу танцевать.

Было уже за полночь, когда они попрощались у дверей ресторана.

Прежде чем встретиться с Эльзой Браун, Лиза в течение двух дней наблюдала, как она выходит из станции метро и, стуча каблучками по асфальту, направляется на работу.

На третий день Лиза пошла навстречу Браун и, поравнявшись с нею, сказала:

— Здравствуйте, фрау Браун, как поживаете?

— Вы… здесь? — От неожиданности немка чуть не выронила сумочку из рук.

— Что в этом удивительного? Я же говорила вам, что у моего брата здесь дела!

Эльза Браун ускорила шаг, чтобы как можно скорее отделаться от назойливой знакомой.

— Фрау Браун, нам нужно с вами поговорить. Где мы могли бы это сделать?

— Нам не о чем разговаривать!.. Оставьте меня в покое, — срывающимся шепотом проговорила стенографистка.

— Напрасно вы так думаете! — Лиза заметила, что они приближаются к входу в иностранный отдел нацистской партии, и вынуждена была сказать: — До свидания, фрау Эльза! До новой встречи…

Браун торопливо скрылась за тяжелой дверью.

Чтобы иметь больше времени для разговора, Лиза на следующий день поджидала фрау Браун недалеко от дома, в котором та жила. Не успела стенографистка выйти из парадного, как Лиза подошла к ней.

— Опять вы!.. — воскликнула фрау Браун. — И адрес мой узнали!..

— В Берлине адресные столы работают весьма исправно!.. Итак, фрау Браун, нам все-таки нужно поговорить. Я пришла сюда, чтобы узнать, где бы мы могли встретиться? — говорила Лиза, шагая рядом с нею.

— Я же сказала, нам не о чем говорить!..

— Я это слышала. Но подумайте — вы будете иметь много денег, гораздо больше, чем в Париже. Если захотите, можете получать и продукты, которые здесь не достать. Поймите, речь идет о совершенно невинных вещах, и для вас никакой опасности нет…

— Уходите, мадам, и оставьте меня в покое! Иначе я позову полицейского. — В голосе фрау Браун звучала скорее мольба, чем угроза.

— Ну, этого вы никогда не сделаете! — спокойно сказала Лиза.

— Почему вы так думаете?

— Какой смысл вам губить себя?

— Вы тоже погибнете со мной.

— Нет, погибнете только вы. Мне, иностранке, больше чем высылка из страны, ничто не грозит.

Они молча спустились вниз, в туннель метро.

— Ну так где бы мы могли поговорить? — снова спросила Лиза.

— Я уже ответила вам!..

— Не следует так обращаться с доброй старой знакомой! Мы просто поговорим с вами и, если не договоримся, расстанемся навсегда!

— Знаю я это «навсегда»!.. Не хочу иметь с вами никакого дела!..

Подошел поезд, фрау Браун бросилась к вагону…

Василий посоветовал Лизе не отчаиваться, сделать перерыв на день или два и дать фрау Браун возможность успокоиться, прийти в себя, обдумать создавшееся положение.

И действительно, когда Лиза через три дня снова подстерегла фрау Браун у подъезда ее дома, немка держала себя по-другому. Может быть, ее соблазнили деньги, а может быть, она поняла, что Лиза все равно от нее не отстанет. Протянув Лизе записочку, фрау Браун сказала:

— Сегодня в восемь часов вечера приезжайте ко мне по этому адресу. Такси не нанимайте и вообще постарайтесь, чтобы за вами никто не проследил…

— Что это за адрес? — поинтересовалась Лиза.

— Квартира моей подруги… Она позволяет мне изредка встречаться там с поклонниками…

С нелегким сердцем отправилась Лиза по этому адресу. Всего ведь можно было ожидать — засады, любой провокации. Она условилась с Василием, что он будет поджидать ее в своей машине за квартал от дома и, если в назначенное время Лиза не вернется, тотчас обратится к О’Кейли. Добраться до дома подруги фрау Браун Лиза должна была одна.

Дом этот, оказалось, находился довольно далеко — почти на окраине города, за несколько кварталов от строящейся автострады Берлин — Лейпциг. Лизе пришлось ехать туда и на метро, и на автобусе, а конец пути проделать на трамвае. Найдя без особого труда дом, Лиза поднялась на последний, четвертый этаж.

Дверь открыла сама фрау Браун, вид у нее был мрачный. Не обращая на это внимания, Лиза любезно поздоровалась с ней, спросила о здоровье, сняла пальто, повесила на вешалку и прошла в маленькую комнату.

— Думаю, нам нет смысла тратить время на пустяки, — сказала она, усевшись на диван, — лучше сразу обсудим дело, ради которого я приехала сюда, в такую даль.

— Я вас слушаю. — Браун сидела в кресле у окна, не поднимая головы и стараясь не встретиться взглядом с Лизой.

— Вы будете иметь три тысячи марок ежемесячно. Другими словами, в три раза больше, чем получали в Париже. Встречаться с вами будем не чаще двух раз в месяц и, чтобы не привлекать к себе внимания любопытных, постараемся видеться каждый раз в другом месте.

— Что от меня потребуется?

— То же самое, что в Париже. На этот раз — правдивая информация о планах иностранного отдела национал-социалистской партии. Разумеется, не о мелких и общеизвестных фактах, а о крупных, значительных и секретных.

— Это все?

— Все.

— Тогда выслушайте мои условия. — Браун встала и села рядом с Лизой. — Никаких расписок в получении денег — это раз. Второе — ни с кем, кроме вас, встречаться не буду.

— Считайте, что ваши предложения приняты и строго будут соблюдаться, — ответила Лиза.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что здесь не Париж. Там, в случае чего, можно было исчезнуть, скрыться в любой другой стране. Здесь же, в случае разоблачения, дорога одна — на тот свет. В лучшем случае — в концентрационный лагерь, тоже смерть, только медленная. Нужно соблюдать величайшую осторожность. Дайте мне слово, что мое имя нигде, ни при каких обстоятельствах не будет упоминаться!..