Времена не выбирают. Книга 1. Туманное далеко - Николай Николаевич Колодин

«Много работаю». А скажи тогда молодым аспирантам, что сидит среди них завтрашний космонавт-6 – не поверили бы.

Юлий, несмотря на загруженность учебой, оставался верен себе. Он был председателем научного студенческого общества, членом парткома института, членом ученого совета. Темой диссертации взял создание чесального агрегата, причем экспериментальную часть разработок проводил дома, на «Красном Перекопе», хотя можно было сделать это в институте. Но в рабочем коллективе лучше видишь, каким путем идти. А здесь, на комбинате, оставалась его родная трудовая семья. Здесь работали и дед его, и отец – тоже бывший секретарь Красноперекопского райкома комсомола, тоже выпускник Московского текстильного института, погибший на фронте…

Мы встретились с ним десятилетие спустя у больницы Семашко. Он работал во ВНИИАТИ научным сотрудником, кажется, защитил кандидатскую диссертацию. В общем, преуспел. Мы долго говорили, вспоминая юность комсомольскую, и, не удержавшись я спросил, не жалеет ли он, что в лице Вали упустил такую невесту?

– Смеёшься, что ли, – ответил Паша. – Никогда меж нами ничего не было и быть не могло, кроме занятий по подготовке к техникуму.

– Но ты хоть на встречу с ней после полета ходил?

– Конечно.

– И как?

– Да не подпустила меня охрана. Она сама подошла, поговорили накоротке…

– Выходит, не забыла.

– Выходит, нет.

Паша умер в расцвете лет и сил от рака.

Еще продолжался её полет к звездам, но уже готовились экстренные выпуски газет, ведь обычно по понедельникам газеты не выходили, ибо воскресенье – выходной у полиграфистов. Но тут к утру понедельника газеты вышли. Они наполнялись откликами, приветствиями, стихами. Правда, стихи, в основном, дежурные, казенные. Так, известный поэт Сергей Смирнов в «Правде» – главной газете страны– разразился стихотворением с такими строками: «Я чту полет такого рода. Он устремляется в века. В нем – дерзость нашего народа и воля нашего ЦК».

Те послеполетные дни оказались наполненными событиями яркими, совершенно ни на что не похожими и потому запоминающимися. Готовился приезд большой группы иностранных журналистов. Это к нам-то на Перекоп, куда и своих-то журналистов бывало не дозовешься. Областное руководство в суете и панике.

С жильем после переезда из деревни у Терешковых всегда были проблемы. Жили в семиметровой коммунальной комнатке. Валентина спала на кровати с матерью, брат Володя – на стульях. Однажды решилась Елена Федоровна обратиться к директору комбината, объяснила, как могла, что тесно, мол, с тремя детьми в маленькой комнатушке. В ответ услышала: «А ты зачем их нарожала? Нет у меня квартир». Она заплакала и ушла. Детям наказала: никто никогда никуда не будет ходить с просьбами. И только когда Валентина стала секретарем комитета комсомола, директор укорил, дескать, что же ты молчишь, коль в такой тесноте живете. И вскоре Терешковы переехали в другую комнату: целых 15 квадратных метров, с печкой, коридорной системой и общей кухней. Радости не скрывали: теперь можно и диван для брата поставить.

Они жили на улице 8 марта, пересекавшей нашу улицу Закгейма. Но если наша была заасфальтирована и даже тротуары вдоль домов имелись, то их улица представляла обычный грязный и пыльный проселок с рядами покосившихся одноэтажных деревянных домов, с заваливающимися в разные стороны заборами, с удобствами на улице, с водой из колонок и сворами шастающих злющих собак.

Позже сотрудник ярославского музея-заповедника Маргарита Карпухович вспоминала:

– Когда Валентину зачислили в отряд космонавтов, наконец-то им дали квартиру. Обстановка очень скромная, телевизора, радио не было, не было даже вазы для цветов. Мама Елена Федоровна нам с гордостью показывала подарки Вали – пуховый платок и кофточку. На второй день после полета директор комбината подарил телевизор «Рекорд», а мы – скатерть и вазу. При этом разговоры ходили разные. Однажды утром ехали к Валентине Федоровне в трамвае, а перекопские женщины прямо обсуждали, что матери Терешковой привезли машину мебели, ковров. Не утерпела, вступила в разговор, сказала, что это неправда. Не знаю, поверили ли мне …»

Зато я знаю: нет, не поверили. Уж очень разнились слова партийных руководителей с их поступками. А здесь речь шла не о чести и достоинстве, а кресле под собой. Что ж, такую бедность и показывать иностранцам? Да руководитель области и дня в своем кресле не просидит после такой презентации. Не стану говорить насчет мебели, но знаю, как срочно туда протянули линию телефонной связи. А принимал объект лично первый секретарь обкома КПСС товарищ Лощенков. Как и положено руководителю такого ранга, нашел недостаток:

– Почему телефонный аппарат черный, срочно сменить на белый.

И сменили. У меня, кстати, сохранилась любопытная газетная фотография с такой подписью: «Март 1971 года, Москва. В. В. Терешкова с дочкой Аленкой и Ф.И.Лощенков перед заседанием ХХIV съезда КПСС”. Федор Иванович в совершенно нехарактерной для себя позе угодливо согнувшегося перед улыбающейся дяде девочкой. Это он-то, не считавшийся даже с первыми лицами областного центра и уж тем паче районов, и вдруг прогибается перед ребенком. Да, прогибается. Ребенок-то чей? Вот то-то и оно-то. Опытный царедворец Федор Иванович, без сомнения, использовал славу первой в мире женщины-космонавта и симпатии к ней первых лиц государства для укрепления своей единоличной власти в области, не особо вникая в суть её личных проблем.

В свое время, анализируя книгу «Эпизоды из жизни и деятельности Ф. И. Лощенкова», журналист Виктор Храпченков отмечал: казалось бы, бывший первый секретарь обкома партии должен лучше всех знать о космических и земных делах “Чайки". Но он все о себе да о себе. Даже поездка в Звездный городок после травмы будущего космонавта-6 на тренировке стала очередным камнем в собственный пьедестал:

«Другие претендентки на полет в космос не чувствовали такой заботы и внимания со стороны своих партийных организаций. Руководители обкомов даже не знали, что их девушки учатся на курсах космонавтов. (Кстати, что за курсы такие?)»

Еще чище объясняет «царь Федор», почему именно Терешкову Ярославль делегировал в отряд космонавтов: «В аэроклубе выделялись две подружки: Татьяна Морозычева и Валентина Терешкова. Однако при отборе выяснилось, что Морозычева беременна, и поэтому счастье выпало на долю Валентины Терешковой». Материнство что же – несчастье?

Сообщение ТАСС о полете первой в мире женщины-космонавта с особой радостью встретили все лично знавшие её по учебе, работе, спорту, повседневной жизни. Многие из них сами оказались в поле зрения вездесущих журналистов, фотокорреспондентов, но, прежде всего, спецорганов.

Буквально на следующий день в районе “Перекопа" появились легковые машины с московскими номерами. Пассажиры их обошли фабрику, дом, где прежде жили Терешковы, ходили по квартирам, собирали любые документальные свидетельства о жизни ярославской героини. Доверчивые перекопцы охотно делились ими, отдавали все