Николай Кровавый. Трилогия (СИ) - Аббакумов Игорь Николаевич

Самые суровые кары налагались на тех, кто либо разбоем себя запятнал, либо оказал сопротивление казакам. Призовой суд не имел права выносить смертные приговоры или отвешивать астрономические сроки. Этого просто не требовалось, ведь был ещё закон о самоуправлении в сельской местности, согласно которому, народ собравшись на сходку мог вынести и исполнить приговор любой степени суровости, по обычаю, принятому в данной местности. И если суд происходил на суше, то судья просто передавал таких негодяев в распоряжение казачьего круга. Ну а в море, это в море. Ватажный старшина, обладавший в открытом море всеми правами командира боевого корабля, был властен сотворить с ослушниками что угодно: расстрелять, повесить, утопить или помиловать да отпустить на все четыре стороны. И только бог да царь могли отменить его решение. До бога, как известно всем — высоко, а до меня — далеко. Я ведь не всякий год бываю в тех местах.

— Ники! Зачем тогда вся эта комедия с судом? — вопрошала меня Аликс, — ведь вряд ли занятый важными делами капитан, станет тратить время на сопровождение убогой лоханки за сотни миль от места задержания.

— Дорогая! Кто-то конечно предпочтет не тратить зря времени и спрячет концы в воду. Но разумный старшина поймёт, что приглянувшаяся ему рыболовная шхуна, неизвестно каким образом оказавшаяся в распоряжении ватаги — это улика, свидетельствующая о том, что он сам не чужд пиратства. Поэтому он и до порта доведёт трофей, и через суд выправит бумаги на конфискацию и передачу в ватажную собственность добытого приза. Люди там не глупые. Как правильно поступить — догадаются сами.

Но как бы рьяно не несли свою службу казаки, численность их была всё-таки невелика. Личного состава — едва только полк укомплектовать. Поэтому пришлось им в помощь формировать отряд морской пограничной стражи и заказывать для него в Николаевске-на-Амуре корабли специальной постройки в количестве двенадцати штук.

Все эти меры конечно уменьшили размеры браконьерства, но они же и осложнили наши отношения с Японией и частично с Америкой. Но если американскому правительству, у которого возникли осложнения в Колумбии и Китае, было сейчас не до воплей обиженных граждан, то с японцами всё было иначе. Рыболовство для них было жизненно важной отраслью. Поэтому они на действия наших казаков реагировали очень болезненно. Обладая самым мощным на Тихом океане флотом и поддержку со стороны Британии, они могли себе позволить разговаривать с нами языком угроз. За последние два года мои дипломаты провели с ними множество переговоров на самые разные темы. Доводить Японию до отчаяния своей неуступчивостью мне не хотелось. Я предлагал японцам заключить конвенцию по рыболовству, в которой все спорные моменты можно будет урегулировать. Японцы в принципе соглашались, но когда дело доходило до конкретных деталей соглашения, упорно стояли на своём и не проявляли никакой уступчивости. Более того, месяц от месяца их требования становились более жесткими.

Ближе к 1903 году я понял: конфликта не избежать. Поэтому я отдал приказ о начале подготовки к войне с Японией. Для Георгия и адмирала Дубасова моё решение неожиданным не было. Подготовка к возможной войне на Дальнем Востоке нами велась давно. Мой последний по времени приказ просто требовал ускорить её. Поэтому, я надеялся на то, что к нужному времени у нас будет в этом месте достаточно сил для ведения маленькой и надеюсь, что всё-таки победоносной войны.

Подготовка эта велась по многим направлениям. Но сейчас то, что я задумал ранее, нуждалось в дополнении. В частности, нужно было что то делать с японскими шпионами. Японская разведка не шла ни в какое сравнение с британской, но это не делало её менее опасной. А толковой контрразведки у нас как не было, так и нет до сих пор.

До недавнего времени, вопросы контрразведки находились всецело в руках политического сыска являясь его подсобным делом. Этим и объясняется то обстоятельство, что борьба с неприятельскими шпионами велась бессистемно, шпионские процессы являлись редкостью.

Зубатов, прекрасно показавший себя на ниве борьбы с революционерами, совсем никак не проявил себя в борьбе с иностранным шпионажем. Ежевский, в чьём ведении были особые отделы, понимал в этих делах ещё меньше Зубатова. Мне позарез нужен был человек, способный создать такую организацию. Что интересно, такой человек имелся. Просто я не был до конца уверен в его лояльности. Но деваться мне было некуда и я дал Зубатову задание:

— Сергей Васильевич, у меня имеется для вас очень важное задание. В моём "особом списке" числится некий Феликс Эдмундович Дзержинский. Наверняка он и у вас на заметке.

— Да, ваше величество, у меня есть сведения об этом человеке. В настоящий момент господин Дзержинский состоит в разрешенной партии христианских социалистов и выполняя задание своей партии, работает в Маньчжурии в области Албазинского православного войска.

— Чудесно! Задание ваше будет вот каким: нужно уговорить господина Дзержинского создать и возглавить отдел по борьбе с иностранным шпионажем. Подчиняться этот отдел будет вашему Комитету. Уверяю вас, если у вас выйдет уговорить Феликса Эдмундовича поступить на службу, то этим самым будет сделано большое дело.

Спустя месяц после этого разговора, лично съездивший в Албазинский округ Сергей Васильевич, доложил о том, что вербовка прошла успешно и прием на службу Феликса Эдмундовича осуществлён.

— Вот только я, ваше величество, позволил себе дерзость, не до конца выполнить ваше повеление, — я кивнул Зубатову головой, разрешая продолжать и он объяснил мотивы своего самовольства, — не смотря на то, что господин Дзержинский принимал участие в революционном движении, у него нет ни необходимых знаний, ни нужного опыта для руководства тайной деятельностью. Поэтому я взял на себя смелость нарушить ваше повеление и поставить его на более скромную должность, на которой он приобретёт начальный опыт.

— И кем теперь является господин Дзержинский?

— Столоначальником Приамурского особого сыскного бюро, без присвоения классного чина и правом непосредственного доклада мне. Раньше такого бюро у нас не было. Я принял решение образовать первое из территориальных учреждений такого рода. Если господин Дзержинский оправдает возлагаемые на него надежды, то его службу можно и укрупнить. Смею заметить, лично я сомневаюсь, что сей дилетант добьётся успеха в незнакомом для него деле.

Вообще то, не спеша придавать новой службе всероссийский размах, Зубатов поступал правильно. Феликсу Эдмундовичу действительно требовался хоть какой то начальный опыт. А вот насчет неверия…

— Сергей Васильевич! Принятое вами решение я одобряю. А насчет дилетанта вы не совсем правы. В политическом сыске и до вас хватало профессионалов. А каковы их успехи? Можете не отвечать. Прекрасно помню о том, что до начала вашей деятельности, смутьяны только росли в числе. Повышая вас по службе, я делал ставку на человека, который способен принимать необычные решения. И вы оправдали мои надежды. Но в таком деле, как ловля иностранных шпионов, ваша служба себя не проявила. Значит вам нужен человек, способный принимать необычные решения. Пусть он ещё многому не учён. Так даже лучше. Сложившийся подход к делу будет только мешать ему. А мне нужно, чтобы в момент начала войны, японская разведка внезапно ослепла и оглохла.

Итак, первым противником будущего "Железного Феликса" стали японские спецслужбы. Нужно сказать, что они в это время были далеко не на высоте своего положения. Нужного для таких дел искусства у них ещё не было. Понимая это, японцы пошли верным путём, применив принципы "муравьиной разведки". То есть, брали не качеством работы, а количеством задействованных в деле агентов. Огромное количество японских агентов, проникали на нашу территорию и работали разного рода парикмахерами, массажистами, мелкими торговцами… Ценность каждого такого агента была невелика. Информации, интересной японским штабам от каждого них шло мало. Но курочка по зёрнышку клюёт. Когда сведения к резиденту поступает от множества людей, из таких вот "зёрнышек" постепенно складывается целостная картина. Примитивно? Но зато эффективно.