Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Это «очищение» встречает весьма существенное, но глухое сопротивление со стороны существующей реальности. Ее важнейшей чертой являются сильные позиции, пока еще занимаемые общероссийским мировоззрением, ценностями, идентичностью, ставших следствием теперь уже советского проекта, так и не реализованного до конца, но тем не менее оставившего в сознании восточных украинцев сильный след. Хотя на стороне украинского национализма сейчас сила, динамика становления суверенной Украины (во многом им направляемого), поддержка Запада, невнимание российских властных кругов к этой национальной проблеме и нежелание ее замечать, ход развития Украины еще до конца не определен и при переменах политической и экономической ситуации в России и мире способен претерпеть большие изменения как в одну, так и в другую сторону.

Но хотя облик национальной общности (заметное «обрусение», появление вместо желанных национальному движению «украинцев» «советских украинцев») был сильно не похож на идеал «национальной» Украины, исходные позиции для новых поколений украинских националистов оказались принципиально иными: украинская государственность, язык, культура, нация уже были созданы – то есть существовала «национальная форма». Следующим поколениям борцов за украинскую идею уже не надо было их создавать, доказывать их существование – разве что дополнять и «исправлять», исходя из своей оценки исторического процесса. Стоило лишь овладеть национальными формами и придать им такое же национальное, а не социалистическое содержание.

Этому способствовал и продолжает способствовать (и даже определяет) тесно связанный с национальным фактором фактор государственности, взятый на вооружение хозяйственной и политической бюрократией УССР, а теперь Республики Украины. За годы советской власти этот фактор приобрел ведущее значение. Именно он стал решающим при определении украинской республиканской номенклатурой своего места во время распада Советского Союза и в постсоветское время. Она далеко не всегда мыслила национальными категориями и просто использовала их в своих личных целях, которые при всех вариациях сводятся к одному – власти. Фактор государственности был лишь окрашен в национальные цвета, которые партийно-советская номенклатура позаимствовала у довольно слабого интеллигентского национального движения, придав тем самым последнему второе дыхание.

Государственный и национальный факторы составили прочный симбиоз и начали выступать вместе, взаимно дополняя, поддерживая и легитимизируя друг друга. Хотя этот симбиоз и позволяет строить украинскую государственность и украинскую общность, он тем не менее объективно препятствует развитию Украины как государства, толкая ее в замкнутый круг противостояния украинскости и русскости и делая ее заложницей умозрительных догм и доктрин.

Действительно, скажем, языковая ситуация на Украине (вытеснение родного для половины населения сараны русского языка из системы образования, СМИ и т. д.) никоим образом не способствует укреплению государственности. Русскоязычие вовсе не означает отсутствие уважения к украинскому государству и патриотизма по отношению к Украине. Фактор государственности при определении политической позиции и идентичности в целом играет большую, если не решающую роль. Постоянное же разделение населения Украины по языковому признаку на граждан первого и второго сорта, упорно провоцируемое различными, в том числе высокопоставленными, националистами, или тактические (скажем, предвыборные) спекуляции на вопросе о языке приводят к прямо противоположному эффекту и не способствуют принятию миллионами русскоязычных граждан украинской государственности (во имя укрепления которой якобы и ведется агрессивная ассимиляционная политика) как «своей». Но стремление построить нацию (причем не как некое согражданство), воплотить в жизнь задачи и идеалы полуторавековой давности, как показывает практика, перевешивают интересы укрепления государственности и стабилизации общества.

Новый этап нациостроительства, толкуемый националистами и взявшей на вооружение национальные лозунги номенклатурой как возвращение к неким «идеальным», «истинным» образцам, по идее должен был бы предусматривать отношение к украинской нации и государственности как к самоценным, самодостаточным величинам, не ограниченным никакими «верхними этажами». Но на самом деле это относится только к «ограничениям», исходящим от России и русскости. К ограничениям суверенитета Украины со стороны блока НАТО, Европейского союза, Всемирной торговой организации, международных финансовых структур, отводящим молодому государству в международной экономической и политической системе не более чем третьестепенный статус, известные круги украинской гуманитарной интеллигенции, государственной элиты и националисты «без портфеля» относятся весьма благожелательно, усматривая в них прежде всего гарантии от влияния со стороны России и русскости.

Почему так происходит? Стандартное объяснение, которое приводится наиболее часто, – Запад богатый и именно Запад диктует сейчас всему миру свои политические, экономические и нравственные (если их можно назвать таковыми) нормы, – верно, но лишь отчасти. Истинные причины лежат глубже – в самом характере украинского нациостроительства, в способе мироощущения и поведенческих нормах украинского движения – в том, что мы назвали отрицательной доминантой. Противостояние России и русскости – величина, изначально присущая украинскому национализму. Как ни покажется странным, вопреки внешнему ощущению (а иногда и искреннему убеждению многих националистов), все национально-украинское – государственность, нация, культура, церковь и т. п. – не является абсолютно самоценным. Это хорошо видно, если взглянуть на проблему с историософских позиций, в контексте культурно-философского и политического противостояния Западной цивилизации и Православной Русской цивилизации, которая на протяжении сотен лет и до недавнего времени выступала под политическим знаком Руси-России-СССР[1348]. В контексте этого противостояния южнорусский сепаратизм, украинское движение, национально-украинская идея – всего лишь вехи, промежуточные пункты на пути дрейфа осколка (или «отщепа») одной цивилизации в сторону другой[1349].

Ориентированность украинской системы ценностей «на Запад» была заложена в ней изначально и заключалась в отрицании принадлежности «Украины» и «украинцев» к Русскому миру и причислении их к культурной и политической «Европе» (тут явно прослеживается польский и галицийский след). По мере строительства нации попытки связать движение «прочь от России» с какими-нибудь духовными ориентирами, лежащими не в воспевании «украинских древностей», только усиливались. Отказ от прошлого, разрыв с тысячелетним духовным опытом и историческим путем (который ярче всего проявился в УАПЦ и современных церковных расколах), утверждение «национальной» идеологии, буржуазное переустройство оставляет для Украины один путь – на Запад.

Нельзя обойти вниманием и ситуацию в России. Пятнадцатилетний курс советского и российского руководства на «интеграцию» в «цивилизованное сообщество» (то есть на превращение России из самостоятельного мирового субъекта в часть западной системы), равнодушие к ее стратегическим интересам и, как следствие, утверждение однополярной системы мира, равно как и создание не ориентированной на интересы собственной страны экономической системы, стали причинами слабости и непривлекательности России. Это лишает Украину даже потенциальной возможности для маневра, не может стимулировать естественные для большей части народа Украины пророссийские симпатии и устремления и не дает включиться экономическим рычагам, которые способны нейтрализовать (и с успехом это делали) национально-западническую идеологию.

Ориентированность на Запад украинской гуманитарной и известной части властной элиты также способствует не строительству «своего», а вхождению в противоположный «лагерь». Кстати, Запад не воспринимает Украину как «свою». Отношение к ней сугубо утилитарное. Оно производно от геостратегических комбинаций, которые в любом их варианте неизменно упираются в «российский вопрос» – в то, какой будет Россия, какую роль она будет играть на просторах Евразии и в мире в целом. К Украине относятся именно как к части России, которую для ослабления последней и ради укрепления самого Запада, и прежде всего США, от нее надо оторвать. За примерами не надо далеко ходить. Взять хотя бы такую знаковую в американских политических кругах и весьма почитаемую среди «национально-сознательных украинцев» фигуру, как Збигнев Бжезинский, который с предельной ясностью сформулировал роль Украины в американской «шахматной игре». Она – важный антироссийский геополитический центр на постсоветском пространстве (разумеется, полностью подконтрольный главному «игроку» и его региональным восточноевропейским сателлитам). «Без Украины Россия перестает быть евразийской империей», – утверждает Бжезинский. Само ее существование как независимого государства помогает трансформации России[1350]. «Трансформации» – значит, ее «европеизации», отказу от «имперского» прошлого, превращению в «младшего партнера» Запада, как пишет он сам. А иными словами – ее устранению с мировой арены и мирового духовного пространства как самостоятельной исторической и политической величины.