Звёздный свиток - Мелани Роун

Андри, следивший за этой сценой затаив дыхание, громко засмеялся и присоединился к родным, устремившимся навстречу Рохану, Сьонед и Полю. Если на склоне холма и присутствовали тайные сторонники претендента, то они быстро изменили свое мнение при виде маленького словесного триумфа Поля.

Немного погодя, когда все спускались к лагерю, Аласен догнала Андри и спросила:

— Конечно, Поль был великолепен, но зачем понадобилось посвящать этого человека в рыцари?

— Да, пожалуй, это было сделано не только для того, чтобы позлить нас, — согласился Андри.

— Ну, наш молодой принц сегодня был неподражаем! — раздался голос Оствеля, шедшего позади с Рияном и Чейном. — Я думал, самозванца хватит удар! Поль поистине сын своего отца!

— За что Масуль и не устает его проклинать, — с усмешкой откликнулся Чейн. — Слушай, извини, но я тороплюсь в лагерь. Хочу обо всем рассказать старику Ллейну.

— Только осторожно! — крикнул ему вслед Оствель. — Смотри, как бы у него от смеха не начались колики!

— Милорд, — обратилась к Оствелю Аласен, — я все еще не понимаю, почему…

— Да просто чтобы сделать назло, миледи, — быстро откликнулся Риян. — Отец, Таллаин говорит, что мы должны немедленно встретиться с их высочествами. Лучше поторопиться.

— Конечно. Андри, ты позаботишься, чтобы принцесса Аласен благополучно добралась до шатра ее отца? Похоже, мы сильно отстали от его высочества.

Андри позаботился бы о ее благополучии даже если бы на них внезапно налетела сотня конных рыцарей. Подозревая, что лицо выдает его, он пробормотал:

— Конечно, милорд.

— Хорошо. Я оставляю вас в его надежных руках, миледи. — Оствель снова улыбнулся Аласен, и она ответила ему улыбкой.

— Они так ничего и не сказали, — заметила принцесса, когда Оствель с Рияном ушли.

— Нет. — Андри не сумел позаботиться о собственном благополучии. — Миледи… Аласен…

Она вспыхнула, и его сердце не выдержало. Прошло очень много времени, прежде чем они вспомнили, что собирались идти в лагерь ее отца.

Андраде подняла глаза. Оствель перекинул через руку ее плащ; лицо его было в тени. Не горело ни одной лампы, и просвечивавшие сквозь белую парусину лучи заходящего солнца окутывали их серым полумраком. Она встала, пригладила волосы и позволила Оствелю накинуть на себя плащ.

— Миледи…

— Нет! — Она услышала свой голос, резкий от нервного напряжения и сжала кулаки, скрытые складками просторного плаща. — Нет, — повторила она более мягко. — Все будет хорошо.

— Значит, я так и не смог переубедить вас?

— Конечно, нет. Поторопись. Это нужно сделать до восхода лун. Все собрались?

— Да.

— Тогда поскорее покончим с этим. Масуль въелся мне в печенки.

— Как и всем нам, — буркнул Оствель. В бледно-желтом небе стояло закатное солнце. Андраде поднялась на холм, где днем состоялось посвящение в рыцари. В воздухе чувствовался запах дождя и страха — нет, не ее собственного… Андраде стояла рядом с кругом, который образовали те, кто поднялся на вершину раньше. Двадцать пять человек кольцом стояли вокруг пустого очага, образовав ожерелье из принцев вперемежку с фарадимами. Когда к ним присоединились Андраде и Уриваль, это число достигло двадцати семи. Три перемноженные тройки, строго предписанные для того ритуала, который она собиралась совершить. Как и пресловутая леди Мерисель, Андраде считала магию чисел абсурдом, но не дерзнула бы нарушить традиции неизвестного ей обряда.

Андраде тщательно спланировала расстановку сил, как политических, так и фарадимских. Хотя в Звездном Свитке об этом ничего не говорилось, чутье подсказало ей поставить две соперничающие силы точно напротив друг друга. Как обычно, в качестве «Гонца Солнца» Пустыни выступала Сьонед: Рохан, глаза которого потемнели от чувства вины, находился от нее справа. Поль настоял на своем праве представлять Марку, номинальным правителем которой он являлся, ибо Пандсала все равно не могла присоединиться к кругу — поскольку людям, образы которых могли появиться при этом виде магии, запрещалось принимать непосредственное участие в обряде. Тобин, несмотря на свои три жалких кольца и отсутствие обучения в Крепости Богини, играла при Поле роль его «Гонца Солнца». С другой стороны круга находились Мийон Кунакский и четыре других принца, которые поддерживали Масуля. Между ними стояли фарадимы, в число которых входила и Холлис. Чейл выбрал своим «Гонцом Солнца» Рияна. Андри попросил у Волога разрешения быть его фарадимом и получил согласие. По другую сторону от него стоял Ллейн, следом за которым шел Мааркен. Леди Энеида представляла Фирон; рядом с ней находился Уриваль. Юный Сеяст вызвался быть фарадимом Давви. Они замыкали круг, стоя слева от Сьонед. Все они смотрели на Андраде со смешанным чувством осторожного ожидания, тревоги и просто любопытства. Леди подала знак, и Уриваль снял с нее плащ. На расстеленном на траве одеяле были аккуратно разложены поблескивавшие ножи и мечи. Оствель присматривал и за ними, и за Масулем с Чианой, которые также не могли быть частью круга. Снаружи находились и другие: Чейн и Сорин с Аласен; Тилаль и Костас рядом с Геммой и Данлади. Пандсала стояла отдельно. Принцесса-регент казалась спокойной и уверенной в себе, однако ее выдавали глаза, обведенные темными кругами.

У Киле хватило дерзости приблизиться к Андраде; одного ледяного взгляда хватило, чтобы заставить ее молча вернуться к Масулю. Самозванец смотрел на леди Крепости Богини, иронически приподняв бровь, но если выражение его лица и напомнило Андраде Ролстру, она приказала себе забыть об этом.

Леди кивком указала Уривалю его место и сама вошла в круг, остановившись у очага. Составленные треугольником поленья ожидали прикосновения Огня фарадимов. Андраде следила за опускающимся солнцем и постепенно темнеющим небом. В ее распоряжении оставался лишь краткий миг между заходом солнца и восходом лун; эта магия совершалась только при звездах. Когда на востоке замерцала первая крошечная звездочка, она подняла украшенную кольцами руку, и вперед вновь шагнул Уриваль, державший фляжку. Он вынул из кармана маленькую золотую чашу и налил в нее вина, приправленного дранатом.

Андраде быстро выпила, и в голове сразу запульсировала боль. Она сделала еще один глоток; боль сменилась вспышкой невероятного, почти сексуального наслаждения — кровь быстрее побежала по жилам, воздух стремительно наполнял легкие… По всему ее телу распространилось тепло, высвобождая такую силу, о которой Андраде и не подозревала; Звездный Свиток не давал об этом ни малейшего представления… Пока она пила, небо потемнело. И тут ей показалось, что все звезды разом взорвались, испустив миллионы разноцветных лучей, из которых она могла соткать ткань воспоминаний.