Управление - Андреас Эшбах

Периодически у нее дрожали руки, она плохо спала. Когда она спала, ей часто снились кошмары, в которых она с Рут пробиралась по мрачным коридорам подземных тюрем, их ловили и затаскивали в комнаты для допросов, а потом она просыпалась с колотящимся сердцем, обливаясь потом. Ей даже хотелось вернуть то оцепенение, в котором она пережила часы заключения в НСА, то полное душевное оцепенение, когда она только регистрировала все, что с ней происходило, так же как компьютер все регистрировал и записывал в таблицы в виде данных, ничего при этом не чувствуя.

Но она утратила равнодушие, когда вернулась домой. Сначала она почувствовала пробуждение, оттаивание, воскрешение – но потом, когда чувства вернулись, это были только боль и грусть, ярость и ужас, отчаяние и уныние.

Самым удручающим было то, что она точно знала о происходящем сейчас в ведомстве, какие примут меры, чтобы решить, как поступить с ней дальше. Будут проверять все ее контакты, пересчитывать телефонные разговоры, движения ее телефона, сообщения и записи на Немецком форуме… Будут использовать программу, которую она сама написала, чтобы определить сеть ее близких людей, и всем этим людям в ближайшее время будет нанесен визит из службы безопасности. Всего лишь вопрос времени, когда они появятся у Мари и Отто, и, если к тому моменту благодаря анализу журналов действий уже будет выявлено, что Хелена изменила данные Рейхсбанка, останется сложить два и два и тщательно обыскать ферму, и от них не ускользнет укрытие Артура…

И на этот раз ей не пришла на ум ни одна уловка, чтобы это предотвратить.

На этот раз она не сможет спасти Артура.

Почему она провела так мало времени с ним в воскресенье? Почему хотя бы не переспала с ним в последний раз? Но она и подумать не могла, что погибель так близка!

Если бы она нашла хоть один способ добраться до него, чтобы умереть вместе с ним! Но и этому суждено остаться лишь безнадежным романтическим желанием. Даже если она проскользнет из дома ночью и сбежит через заднюю изгородь и соседский участок, даже если доберется до фермы Ашенбреннеров и Артура – их все равно разлучат, когда найдут, его передадут военно-полевому трибуналу, а ее посадят в тюрьму, и она все еще будет там, когда стволы винтовок направят на его грудь, далеко от него.

С Мари и Отто тоже случится несчастье. Они тоже будут осуждены, вероятно на лагерные работы.

Если только…

Если только она не пойдет и не вытащит Артура, не отправится с ним куда-нибудь, где они смогут любить друг друга в последний раз, а затем добровольно уйти из жизни! Ей нужно всего лишь отыскать в кабинете отца какое-нибудь средство, позволяющее попрощаться с жизнью и, возможно, даже делающее это безболезненно.

Она начала наблюдать за караульными, изучать их привычки. Их всегда было двое, и каждые восемь часов их сменяли двое других: в девять часов утра, в пять часов дня и в час ночи. По крайней мере один раз в день один из них подходил к входной двери с просьбой поговорить с Хеленой: проверка, что она там. Затем действующий караульный всегда спрашивал, не хочет ли она сделать какое-либо заявление, на что Хелена постоянно давала отрицательный ответ, после чего он вежливо благодарил ее и возвращался на улицу.

Что за расточительство! В то время как на фронте не хватало мужчин, здесь шестеро приставлены к ней для охраны! Ей должно было польстить столь обильное внимание со стороны государства, вернее ее отцу, потому, что в действительности они ради него отказались сразу же посадить ее в тюрьму, не церемонясь.

Но отец только ворчал после каждого телефонного звонка, который ему приходилось делать из дома:

– Нет никакого желания звонить, когда знаешь, что подслушивают.

Потому что им отключили службу автоматического набора номера; если снять трубку домашнего телефона, то немедленно происходило подключение к ручной коммутационной станции, где спрашивали о желаемом абоненте и причине звонка.

Возможно, именно поэтому отец в последнее время оставался в клинике дольше, чем обычно, – но это не помогло Хелене, так как у него выработалась привычка запирать все шкафы и ящики в своем рабочем кабинете, уходя из дома. Всякий раз, когда появлялась возможность незаметно проскользнуть в его комнату, Хелена выходила из нее с пустыми руками.

Хелена проводила много времени, следя за перемещениями караульных, чтобы распознать схему, когда они садились в машину, когда расхаживали взад и вперед, когда вытаскивали телефоны, чтобы отдать рапорт, когда подозрительно прислушивались и когда непринужденно несли свою службу. Поэтому она постоянно сидела у окна, наблюдала сквозь задернутые шторы, положив рядом с собой блокнот и часы, и записывала каждое наблюдение.

Так случилось, что она увидела, как однажды неожиданно приехала на велосипеде Мари, а когда попыталась попасть в их владения, ее не пустил караульный.

Хелена вскочила, открыла окно и услышала, как Мари расстроенно воскликнула:

– Я только хочу навестить свою подругу!..

Но смягчить эсэсовца не удалось. Хелена слышала, как он что-то говорил ей, но не понимала что; но его слова заставили Мари снова сесть на велосипед и уехать как можно быстрее.

Хелена закрыла окно, опустилась на стул, оставив всякую надежду. Хотя все и выглядело так обманчиво мирно, она была заперта и отрезана от остального мира, и нет никакого спасения для нее, Артура и их любви.

В этот момент позади нее открылась дверь комнаты, и, когда Хелена испуганно обернулась – это был такой тихий, вкрадчивый шорох, – там стояла Берта, старая горничная.

– Если вам кто-нибудь нужен, фройляйн Хелена, – тихо сказала Берта, – кто-нибудь, кто отправился бы на ферму Ашенбреннеров, чтобы передать сообщение… я могла бы это сделать.

– Что? – воскликнула Хелена с дико бьющимся сердцем.

– Я не имею в виду письмо. Письма они найдут. Но вы можете передать мне сообщение, а я доставлю его в устной форме.

Хелена невольно положила руку на дрожащую грудь.

– Что тебе известно о ферме Ашенбреннеров?

Берта склонила голову:

– Там беспокоятся.

– Они узна́ют, куда ты идешь.

Берта снисходительно улыбнулась.

– О нет. Этого они не узнают.

Хелена посмотрела на женщину, которая всегда казалась ей скорее призраком, чем настоящим человеком, подумала о бесчисленных случаях, когда та пугала ее, потому что, казалось, обладала способностью становиться невидимой по собственному усмотрению, и поняла: Берта действительно подходила для подобного поручения.

– Хорошо, – сказала она, в то время как в ее сознании формировались смутные очертания плана, а голова снова начинала мыслить категориями процессов, логических условий и альтернатив. – Только мне сначала нужно подумать, что сказать Мари…

58

Какое унылое прощание – покинуть ведомство средь бела дня, с одним портфелем и нехитрыми пожитками внутри, которые со временем накопились в его кабинете. Какое унылое прощание – идти