Крушение мировой революции. Брестский мир - Юрий Фельштинский

71

В резолюции, в частности, говорилось: «Подписанный за спиной народа Советом народных комиссаров мирный договор в Бресте, отрывая от России громадные территории, отдавая целый ряд национальностей без их согласия во власть империалистической Германии, разоряя остальную часть России [...] означает первый раздел России [...]. Тем самым Брестский мир знаменует собой предательство [...] российской революции, которой несут гибель германская политическая и экономическая опека, предательство международного пролетариата, всему движению которого наносится смертельный удар капитуляцией революционной страны перед худшим врагом социализма [...]. Подписать такой мир не имел никакого права Совет народных комиссаров, одобрить это подписание не имел никакого права Центральный исполнительный комитет» [Партийные известия, №6-7 (13-14), 20мая 1918, с. 15].

72

АИГН, 623/49.

73

Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 532.

74

Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, с. 64. Группа левых коммунистов от голосования воздержалась, в нарушение резолюции о том, что фракция большевиков голосует за мир единогласно. 22 марта Брестский мир был ратифицирован Германией (Warth. Soviet Russia in World Politics, p. 54), правда, не единогласно. При предварительном голосовании в социал-демократической фракции рейхстага только 25 депутатов голосовали «за» ратификацию договора, остальные — воздержались (AT, Т— 3755. Генрих Штребель. Германская революция, ее несчастье и ее спасение, с. 28).

Ратификация мира многими партийными организациями была воспринята болезненно. Вот что сказал, например, в отчете Саратовскому совету председатель Совета большевик Б. П. Антонов:

«Темп нашей революции оказался быстрее темпа революции на Западе. И это расхождение поставило нас в самое тяжелое положение. Вследствие этого, а также вследствие того, что армия, утомленная войной, распалась, рабоче-крестьянская власть стала склоняться к тому, чтобы уступить временно силе вооруженного империализма. [Саратовский] Совет четвертого созыва категорически заявил, что шаг центра он признает ошибочным и требует для решения вопроса о войне и мире созвать экстренный съезд Советов. Когда этот съезд был назначен, мы послали на него делегатов с повелительным мандатом голосовать против ратификации мирного договора и требовать дальнейшей беспощадной борьбы со всеми посягающими на нас врагами. На съезде мы остались в меньшинстве [...]. Совет наш подчинился общему решению рабоче-крестьянских масс, хотя и не видел в этом решении тех возможностей, на которые рассчитывало большинство» (1917 год в Саратовской губернии, с. 370).

75

Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, с. 67. В зачитанной Штейнбергом от имени ПЛСР резолюции указывалось, что «при создавшихся после ратификации договора условиях партия отзывает своих представителей из Совета народных комиссаров», но подчеркивалось, что «поскольку Совет народных комиссаров будет проводить в жизнь программу Октябрьской революции, партия обещает ему свое содействие и поддержку» (там же).

76

Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 537.

77

Bolsheviks Propaganda, pp. 805, 807 — цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 211. 19 марта государственный департамент США уведомил посла в России Френсиса, что ответом на советскую ноту от 5 марта следует считать послание президента Вильсона, переданное ВЦИКу (Papers Relating to the Foreign Relations of the Unated States, v. I, p. 402).

78

Cumming and Pettit. Russian-American Relations, p. 85.

79

«Возможно, что съезд в Москве ратифицирует мир, — писал посол Френсис в донесении в Вашингтон, — но если я получу заверения от вас, что японская опасность неосновательна, то я полагаю, что съезд отвергнет этот унизительный мир» (цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 203).

80

ДВП, т. 1.с. 212.

81

Чубарьян. Брестский мир, с. 209. Обращение было написано по совету У. Буллита, будущего посла США в СССР, доставлено к открытию съезда Советов (который первоначально намечался на 12 марта, но открылся с опозданием в два дня) и должно было засвидетельствовать лояльность американского правительства к советскому (там же).

82

IV Чрезвычайный всероссийский съезд Советов, с. 5.

83

Несколько позже Чичерин признал, что «самую благоприятную позицию в отношении Советской России заняли Соединенные Штаты Америки». Чичерин указывал в связи с этим на приветственную телеграмму Вильсона Четвертому съезду Советов и подтвердил, что «в тот момент, когда раздавались многочисленные голоса в пользу интервенции Японии в Сибири, главным препятствием к этой интервенции стало негативное отношение правительства США» (МИСИ, кол. К. Каутского, В 15, 160. Доклад напечатан в кн. Чичерин. Статьи и речи. Цитируемый отрывок не вошел в опубликованный текст доклада и дается в обратном переводе с немецкого. В стенографический отчет Пятого Всероссийского съезда Советов речь Чичерина не вошла вообще).

84

Переписка секретариата ЦК, т. 3, с. 153-154.

85

Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б), с. 240.

86

Там же, с. 243, 240.

Примечания

1

«Все русское население Закавказья,— указывает один из документов того времени, — всегда отстаивало идею непризнания Брестского договора, верности союзническим обязательствам и недопустимости заключения сепаратного мира с какою бы то ни было державою Центрального союза». Так 15 июня в Закавказье состоялось общее собрание русских железнодорожных служащих, постановившее не обслуживать немцев и турок. «Долг присяги Временному правительству, подтвердившему союзнические обязательства России, не позволял им делать того, что от них требовали», поскольку по закавказским железным дорогам «согласно условиям подписанного в Батуми мирного договора [...] началось передвижение германо-турецких войск». Служащие заявили, что не могут работать во вред России: русские подданные исходили из того, что Россия все еще воюет с Четверным союзом. В связи с этим Закавказский русский национальный совет разрешил русским гражданам по собственному желанию увольняться с железной дороги. Такие заявления удовлетворялись «не позднее, чем в суточный срок». (АИГН, 17/1. ЗРНС. Председатель С. Завалишин. 7 июня 1918 г. гор. Тифлис. № 2595. Министру путей сообщения Грузинской республики; № 2596. Начальнику железных дорог Азербайджанской республики, 2 л.).

2

Грузинское правительство согласилось удовлетворять ходатайства. Азербайджанское просьбы об увольнении отклоняло. (АИГН, 17/1. ЗРНС. Январь 1919 г. Записка, утвержденная Управою Руссовета 24 января 1919, переведенная затем на английский язык и представленная английскому командованию. Товарищ председателя Закавказского русского национального Совета Ю. Ф. Семенов.)

3

16 апреля была перехвачена радиограмма: «Севастополь. [...] Обстрелян и захвачен коммерческий пароход. Просим объяснить, чем вызваны действия германо-турецкого флота против русско-черноморского флота и должны ли мы рассматривать эти действия как возобновление войны на море, ибо наш флот [...] соблюдал Брестский договор [...] воздерживался от всяких [...] выступлений [...]. Просим [...] сообщить нам, может ли наш флот, оставаясь в Севастополе, считать себя гарантированным от всяких покушений и активных выступлений Германии и ее союзников. Председатель Центро [флота] Кнорус» (Возрождение, 3 [16] апреля 1918г. №69, с. 2).

4

Переписка секретариата ЦК РСДРП (б), т. 3, с. 32. Там же, с. 136. Это был не единственный случай паники в рядах большевистского руководства. Вот что писал меньшевик Абрамович меньшевику Валентинову-Вольскому: «В только что появившейся книжке воспоминаний Стасовой «Страницы жизни и борьбы» на странице 103-й напечатано следующее: «1919 год был очень тяжелым годом. Наступление 14 держав на советскую республику создало столь опасное положение, что не исключена была для партии необходимость вновь уйти в подполье. Пришлось заботиться о паспортах для всех членов ЦК и для Ленина в первую очередь. Нужно было обеспечить партию и материальными средствами. С это целью было отпечатано большое количество бумажных денег царских времен, так называемых «екатеринок», т. е. сторублевок с портретом Екатерины. Для обеспечения их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в которые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгеньевичу Буренину для сохранения их в Петрограде. Он закопал их, насколько знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впоследствии даже сфотографировал их раскопку, когда советская власть окончательно утвердилась. Тогда же на имя Буренина (как купца по происхождению) был оформлен документ о том, что он является владельцем гостиницы «Метрополь». Сделано это было с целью обеспечить партию материально». (АИГН, 591/13. Письмо РАА — НВВ от 24 декабря 1957, с. 1-2.) «Об истории с паспортами и деньгами в начале 1919 года, в самый опасный момент для большевизма в гражданской войне, — отвечал Валентинов-Вольский, — знаю не только я, как один из основных членов тогдашнего ЦК меньшевиков, но и независимо от меня еще четыре человека в Нью-Йорке: Л. О. [Дан], Б. И. Николаевский, [Ю. П.] Денике и Б. Двинов. Мы тогда сами получили предложение от Енукидзе и от Каменева взять паспорта, которые для нас и для Бунда будут приготовлены, а Бунд, который работал тогда в Белоруссии, получил даже довольно значительную сумму теми самыми сторублевками, о которых Вы говорите. [...] Знаю я, как, вероятно, знаете и Вы, и Суварин, что одновременно или за некоторое время до этого они выслали за границу через Марка Натансона большое количество золота, которое должно было быть депонировано в швейцарских банках на указанные большевистской партией имена. Некоторую часть этого золота-они дали левым эсерам натансоновского толка, которые на эти деньги потом в Берлине устроили издательство «Скифы» (АИГН, 591/13. Письмо НВВ — ААР от 30 декабря 1957, с. 2).