Заговор обезьян - Тина Шамрай

И захотелось прибавить скорость. Стрелка спидометра двинулась сначала к восьмидесяти, потом дело дошло и до ста километров, но Пустошин за спиной молчал, даже когда машина издала предостерегающий сигнал, он не проронил ни слова. Пришлось обернуться: что с ним? Оказывается, Алексей Иванович мирно спал, подложив под голову сумку. Вот и хорошо, пусть спит, а он готов ехать так до самого Владивостока. И ехал. Да отчего ж не ехать в общем потоке, этот поток и держит…

Только шофёрское счастье обманчиво, и на подъезде к какому-то селению, позже выяснилось, это был Лесозаводск, передняя «мазда» вдруг резко стала и он едва успел затормозить. Остановилась и другие. Задние машины ещё напирали, пытались объехать пробку по обочине, потом встала и обочина. И скоро выяснилось, где-то впереди случилась авария.

— Да, вот этого никогда не предусмотришь, — терзался у приоткрытой двери Пустошин. — Но ничего, ничего, немного постоим и поедем. Всё нормально! А я вижу, вы справляетесь. Так что, если прижмёт, сможете зарабатывать на жизнь, а? Хотя, что ж это выйдет? Микроскопом гвозди забивать — вот что выйдет!

Похоже, задержка в пути нисколько его не беспокоила.

— Да будет вам известно, в своё время я тоже пробирался в Приморье незаконным образом, — вдруг признался Алексей Иванович. Беглец удивлено поднял брови: вот как? И тут же понял: сейчас последует психотерапевтический сеанс для него, нелегала. И точно, Пустошин, усевшись на переднее сиденье и смущенно улыбаясь, будто решил сознаться в чём-то сомнительном с точки зрения морали, стал рассказывать свой случай из жизни.

— Да, да! Я сам ведь из Иркутска, там родственники до сих пор живут. И был у меня двоюродный брат, намного старше меня. Он один из нашей родни получил тогда высшее образование. Родителей брата уже не было на свете, и в отпуск он приезжал к нам, мой отец ему дядькой доводился. А приезды, как теперь бы сказали, походили на шоу: подарки, застолье, визиты к самым дальним родственникам. А я у него был за гида, помощника и просто младшего брата… Все знали, что он моряк, что ходит за границу, но письма мы ему слали в Комсомольск-на-Амуре. — Алексей Иванович ещё долго подбирался к сути и тонул в необязательных подробностях.

А он слушал вполуха, и всё ещё сжимал руль, настороженно посматривал по сторонам, сторожа малейшее движение вокруг. Всё боялся не успеть сдвинуть машину, когда поток тронется, но дорога, кажется, встала намертво.

— …И вот я, малолетний дурень, поссорившись с родителями, решил поехать к нему на Дальний Восток. А надо вам сказать, что парень я был своевольный, отцу пришлось со мной повоевать… Да я и сейчас не сахар, не сахар — признаю.

И Пустошин стал приводить разные случаи из своей далекой молодой жизни: и как он прыгал с моста, и как сидел ночью на кладбище, как рано начал курить…

А ему вдруг пришло в голову, что в юности он никаких безумств не совершал, слишком рано научился держать себя в узде. Нет, он попробовал в детстве курить, даже как-то перебрал портвейна, и его, как тряпичную куклу, парни приволокли домой. Хорошо, дома в тот час никого не было. Ему хватило этого единственного раза, когда с ним, невменяемым, можно было делать все, что угодно. И это было самым неприятным, а потому неприемлемым. Он не хотел зависеть ни от денег, ни от людей, ни от обстоятельств, этих ни был не один десяток. И одно время казалось, что он построил вокруг себя этот независимый мир…

— …И приезжаю я в Комсомольск, нахожу, значит, улицу — это оказывается общежитие судостроительного завода. И там мне ребята объяснили, что брат в командировке в Приморье, в посёлке Большой Камень, и что туда мне не попасть. Вы, наверное, не знаете, но в советское время это была закрытая зона…

Дальше пошли подробности об особенностях закрытых зон. Но проехали и это, дальше пошло интересней.

— … Ну, вы же понимаете, семнадцать-то лет, куражу и гонору много, вот и поехал во Владивосток. По дороге выяснил, что надо сойти на станции Угольная и дальше электричкой в направлении Шкотово, есть такая станция на линии Владивосток — Находка, а оттуда, как мне сказали, можно и в Большой Камень попасть. Весной дело было, холодно ещё, электричка вечерняя. Пока ждал, проголодался, но не в этом дело… Сажусь, значит, в поезд, а там народу битком, пристроился я с краю лавки, рядом старички, муж с женой… И скоро, слышу, понеслось по вагону: пограничники, проверка документов. А тогда, знаете ли, в тех местах наряды ходили, паспорта проверяли, выявляли тех, кто из других краев. Ну, и выдворяли за пределы, как сейчас иностранцев-нелегалов. Вижу, кое-кто заволновался, кто-то в тамбур нацелился. Видно, и я начал суетиться, и тут сосед мой спрашивает: что, не местный? Ну да, говорю, не местный, вот к брату в Большой Камень хочу попасть. Сказал и сижу, ни жив, ни мёртв, патруль всё ближе, а с ними и овчарка, и автоматы, и вот они рядом… И тут этот старик спокойно так говорит патрулю: это сынок мой, а паспорта, мол, у него ещё нет…

Вот на этом самом интересном месте к машине подбежала растрепанная женщина в длинном пестром платье и смазанным красным ртом выкрикнула:

— Вы мальчика не видели, не пробегал мальчик? И Пустошин всколыхнулся, заволновался.

— Нет, не было мальчика… Зачем же вы, дорогая моя, ребёнка из машины выпустили, — стал он выговаривать женщине. Но та, не слушая, побежала дальше, спрашивала у сидевших в передней машине. — Что ж она сама ищет? А папаша мальчика где? Вот бестолковая…

— Наверное, отец пошёл искать в другую сторону.

«Только, может, и отца никакого рядом нет» — спохватился беглец и открыл дверцу. Но Пустошин пресёк этот неразумный порыв.

— Куда вы? Сидите, сидите, ничем ведь не поможете! — и тут же стал сокрушаться: — Вот, поди ж ты, то тут, то там дети пропадают…

— Да ведь дети, женщины и солдаты пропадают в первую очередь, — со знанием дела выдал беглец. И тут же забилась, застучала мысль: а в безопасности ли его собственные дети, его сыновья? Теперь, когда он в бегах, его могут попытаться выкурить самым действенным способом — похитить детей. Хорошо, старший в безопасности… Только бы доехать, а завтра… Завтра и повода у стаи не будет. Не будет?

— Вы мальчика тут не видели? — снова появилась женщина. Теперь, близоруко щуря глаза, она заглядывала в машину со стороны беглеца. И тот, опустив голову, отбивался: нет, нет. Мельтешение женщины казалось ему каким-то неестественным. Как-то не совмещались все эти бесчисленные цепочки и кулончики на оголенной груди и зарёванное лицо. Будто вытащили её из-за праздничного стола и заставили мыть грязный пол.

— Вы нас уже спрашивали, — напомнил Пустошин. — К сожалению, не видели…

— Как же так, он в эту сторону пошёл… А сигаретки не найдётся? — неожиданно попросила женщина.

Пустошин завозился: сейчас, сейчас, но тут с другой стороны подошёл парень с монтировкой в руках.

— Ты… это… подруга, полосу не перепутала! Ты с той стороны кормишься, а не с этой!

— Господи, что вы такое говорите? Я сына ищу, а вы…

— Пошла, пошла отсюда! — наступал парень на женщину, и та, оскорблённая, сорвалась с места и исчезла между машинами.

— Зачем вы с ней так? Её пожалеть надо, она ребёнка потеряла, ищет, — Алексей Иванович насторожено рассматривал парня: что это он вооружился?

— О! Она бы вам показала, где у неё жалко! На этой трассе ухо надо востро держать… Тут такие сэкси на дороге работают, такие цирковые представления устраивают, а потом раздевают до нитки… А вы, я погляжу, не путанные ещё. Бабы вдоль трассы совсем приборзели. Я недавно джип перегонял в Ванино… Ну, еду себе, не помню, что за посёлок был, смотрю, через дорогу туда-сюда ребятня бегает, ну и, понятное дело, скорость сбросил и только я её сбросил, как один хрясь так по стеклу! И залепило все, и не пойми чем, кетчупом, что ли… И подбегает вот такая же борзая, волосы распустила, лица не видать… Кофточку сняла и стекло трет: извините, извините, ребёнок не хотел, я сейчас всё ототру, пятое-десятое… Ага, ототрёт она! И стоит возле машины почти голая, колышет… этими своими шарами… заманивает, значит! А я уже эти хитрости знаю! И гайцы с ними не хотят связываться, так наверное ж, и они в доле…

— Гайцы — это кто? — полюбопытствовал Пустошин.

— Ну, гаишники, кто ж ещё…

— Макс, ты где ходишь? — раздался чей-то нетрезвый голос. И парень с монтировкой отошёл, бросив напоследок: смотрите, мужики, в оба!

— Надо же, как его женщины напугали, — рассмеялся Пустошин и уже хотел рассказать что-то в тему. Но тут показалась процессия, и мимо машины торжественно пронесли мальчика, нес его высокий мужчина, рядом, вцепившись в его руку, семенила женщина в пестром платье. Теперь она выглядела королевой, переживший покушение на самое святое в её доме…

— Нашёлся! Ну, вот и замечательно! Помнится был случай…