Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ - Виталий Ситников

Степь и море – образные знаки бесконечного пространства, открывающегося повествователю в его странствиях по Руси. Художественное пространство конкретного рассказа организуется соотнесением беспредельного мира и выделенного в нем «места встречи» повествователя с будущим рассказчиком (виноградник в «Старухе Изергиль», место у костра в рассказе «Макар Чудра»). В пейзажной картине многократно повторяются слова «странный», «фантастический» («фантазия»), «сказочный» («сказка»). Изобразительная точность уступает место субъективным экспрессивным характеристикам. Их функция – представить «другой», «нездешний», романтический мир, противопоставить его унылой реальности. Вместо четких очертаний даются силуэты или «кружевная тень»; освещение строится на игре света и тени.

Ощутима в рассказах и внешняя музыкальность речи: течение фразы неторопливо и торжественно, изобилует разнообразными ритмическими повторами. Романтическая «чрезмерность» стиля проявляется и в том, что существительные и глаголы обвиты в рассказах «гирляндами» прилагательных, наречий, причастий – целыми сериями определений. Эта стилевая манера, кстати, осуждалась А. П. Чеховым, который по-дружески советовал молодому писателю: «…Вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У Вас так много определений, что читателю трудно разобраться, и он утомляется».

В раннем творчестве Горького «избыточная» красочность была тесно связана с мироощущением молодого писателя, с его пониманием подлинной жизни как свободной игры ничем не скованных сил, со стремлением привнести в литературу новую – жизнеутверждающую тональность. В дальнейшем стиль прозы М. Горького эволюционировал в сторону большей сжатости описаний, аскетизма и точности портретных характеристик, синтаксического равновесия фразы

Сказка М. Горького «О чиже, который лгал, и о дятле – любителе истины»

В сказке «О чиже, который лгал, и о дятле – любителе истины», в которой писателем рассказана «очень правдивая история» о том, как «среди певчих птиц той рощи», где пелись песни пессимистические и вороны считались «очень мудрыми птицами», вдруг зазвучали иные, «свободные, смелые песни», напоминающие гимн разуму:

… Зажжем сердца огнем ума,И воцарится всюду свет!..… Кто честно смерть принял в бою,Тот разве пал и побежден?… За мной, кто смел! Да сгинет тьма!

Для писателя здесь важна мысль, что «искорку» можно заронить, можно пробудить веру и надежду

«Песня о Соколе» М. Горького

В «Песне о Соколе» (1895) гибель гордой и смелой птицы уже утверждает победу того взгляда на жизнь, носителем которого был прекрасный Сокол. «Земной» Уж побежден тем, что не понимает, что такое полет в небо, свобода, уверен, что «там только пусто». Его «реальный» взгляд на жизнь исключает духовность существования человека на земле.

Идея самопожертвования возникает в «Песне о Соколе» естественно и становится гимном действию во имя свободы, света. «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!» – не заключает в себе лишь утверждение самосознания, хотя и это важно для писателя. Так можно было бы думать, если бы не слова: «… и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!»

Рассказ М. Горького «Челкаш»

В рассказе «Челкаш» (1894) романтический образ бродяги и вора, порвавшего со своей средой (отец его был одним из богатейших людей на селе), нисколько не идеализируется писателем. Однако в сопоставлении с духовно убогим, жадным и жалким Гаврилой Челкаш оказывается победителем. Но противопоставление идет по линии отношения к собственности, к закрепощающей ее сущности. Мечта Гаврилы оказывается мечтой, ведущей к рабству. «Власть тьмы», власть денег Челкаш отрицает. «Челкаш слушал его радостные вопли, смотрел на сиявшее, искаженное восторгом жадности лицо и чувствовал, что он – вор, гуляка, оторванный от всего родного, – никогда не будет таким!»

Леденёв А. В

Драма М. Горького «На дне»

Долгое время бытовало упрощенное толкование горьковской пьесы как пьесы социально-критической. Разумеется, драме не отказывали в философском содержании, но разговор о нем часто ограничивался ритуальным указанием на спор с «утешительством» Луки да цитированием финального монолога Сатина. Наиболее распространенной в школе темой сочинения по этой пьесе была тема «Обличение капиталистической действительности в драме М. Горького «На дне» (формулировки могли быть не столь прямолинейными, но общий их смысл сводился именно к горьковскому социальному критицизму). Инерция подобной интерпретации до сих пор проявляется в письменных работах поступающих в вуз.

Конечно, пьеса Горького не лишена социальности. На первый взгляд, и заголовок драмы (если его понимать как «На дне жизни»), и выбор места действия, и система персонажей с ее широчайшим социальным «представительством» (бывший дворянин, бывший интеллигент, бывшие рабочие и крестьяне) – все это свидетельствует о значимости для автора социальной проблематики. Исковерканные судьбы персонажей – прямое свидетельство социального неблагополучия современного Горькому общества. Наконец, можно при желании выявить в пьесе и социально значимую оппозицию «хозяев» и «рабов», противопоставив Костылевых ночлежникам.

Однако задумаемся: играют ли определяющую роль в судьбе персонажей различия социального плана? Так ли непроходима граница между хозяйкой ночлежки и ее временным любовником – ночлежником Пеплом или между «представителем власти» Медведевым и рыночной стряпухой Квашней, к которой он сватается? Случайно ли одной из обитательниц этой самой ночлежки оказывается сестра хозяйки Василисы? Не напоминает ли происходящее в ночлежке «нормальную» для России XX века ситуацию жизни в коммунальной квартире или в общежитии «для лимитчиков»?

В конце концов, попытаемся смоделировать какую-нибудь другую не слишком надуманную драматургическую ситуацию, в которой можно было бы свести вместе бывших чиновника в казенной палате и дачного сторожа, телеграфиста и скорняка, слесаря и артиста. Это мог бы быть вокзал, рынок, дешевый трактир или провинциальная больница – одним словом, какое-нибудь место, где не по своей воле встречаются люди разных профессий и приблизительно одинаковых судеб. Но ведь все названные варианты «сборного пункта» драматургически менее удобны, чем ночлежка – пусть временный и не очень обустроенный, но все же дом для разномастной группы горьковских персонажей.

Принципиально важно, что большинство персонажей пьесы – «бывшие люди». Когда-то каждый из них был включен в свою систему социальных отношений, выполнял свою социальную роль. Теперь, в ночлежке, социальные различия между ними стерлись, теперь они – просто люди. Горькому интересна не столько социальная определенность, сколько важнейшие, общие для большинства особенности человеческого сознания. Что делает человека человеком, что помогает и мешает ему жить, каковы пути к обретению человеческого достоинства – вот вопросы, на которые он ищет ответ в своей пьесе. Пьесе, содержание которой определяется прежде всего философско-этической проблематикой.

Уникальность драмы – в том, что сложнейшие философские проблемы обсуждаются в ней не мастерами философских диспутов, а «людьми улицы», необразованными или опустившимися, косноязычными или не находящими «нужных» слов. Разговор ведется на языке бытового общения, а порой – на языке мелочных склок, кухонной брани, пьяных стычек. Именно в прозаическом, нарочито приземленном контексте впервые произносится в пьесе слово, которое станет ее лейтмотивом и важнейшей смысловой категорией. Это слово «правда», звучащее уже на первой странице пьесы, – в обращенной Клещу реплике Квашни: «А-а! Не терпишь правды!» Резкий выкрик Клеща – «Врешь!» – прозвучал в этой сцене чуть раньше слова «правда». Правда и ложь – одна из двух важнейших смысловых оппозиций пьесы. Другая такая оппозиция, определяющая проблематику «На дне», формируется понятийной парой «правда» и «вера».

Именно разным пониманием «правды» и разным отношением к «вере» и «мечте» определяются позиции обитателей ночлежки. Место каждого из них в системе персонажей зависит не столько от его социальной биографии, сколько от особенностей его мышления.

При всем разнообразии персональных судеб большинство действующих лиц пьесы лишены чего-то самого важного для них. Актер – возможности творить на сцене и даже собственного имени (его сценический псевдоним – Сверчков-Заволжский); слесарь Клещ – постоянной работы; молодая женщина Настя – любви. Однако они все еще робко надеются на возможность обрести утраченное или желаемое, все еще верят, что их жизнь может чудесным образом преобразиться. Пассивная мечтательность и робкая вера в «спасение» объединяет в одну группу Актера, Анну, Наташу, Настю. Близки этой группе и два других персонажа – Васька Пепел и Клещ. Эта вера, какой бы иллюзорной она ни казалась окружающим, – главное, что поддерживает их в жизни, их последняя зацепка. Она-то и есть их «правда»: правда индивидуальной мечты каждого из них, правда надежды на справедливость.