Избранное - Ван Мэн

И нескольких дней не прошло, как в другом периодическом издании всекитайского масштаба — журнале по здравоохранению — появилась новая статья с рассуждениями об образе жизни, в котором непременно должна присутствовать китайская специфика. Чжао Сяоцян сам, без подсказки, наткнулся на эту статью. Прочитал, и тревожно забилось сердце: опять, что ли, в него метят? Да приглушите же вы барабаны, к чему все это?!

Из дальней деревни пришло письмо от двоюродного брата:

«До сих пор, Сяоцян, тебе везло. Но не может же ветер всегда дуть в твои паруса? Споткнулся — не переживай. Это тоже полезно. Твой Цеце».

Чжао Сяоцян почувствовал, что попал в какую-то центрифугу, которая все ускоряет вращение, и он перестает принадлежать себе. Ну почему любая дискуссия, значительная ли, мелкая ли, непременно сводится к конфликтам между людьми, к интригам, к «грызне собак», от которой «вся пасть в шерсти»? Почему в таких дискуссиях всегда впадают в метафизику и абсолютизацию? И ведь ничего изменить нельзя. И не отвяжешься, будто накрепко приколотили тебя к этой дискуссии. Ну почему?

Спросил жену. Но откуда ей знать? Вот тут-то ему и сообщили: некто полагает, что утреннее купание тоже приемлемо. С парой бутылок циндаоского пива и цзинем свиных ушек примчался счастливый Ли Лили. Звонил телефон, поздравляли. А у Чжао Сяоцяна на душе было тяжко. И даже вечером, отходя ко сну после супружеских ласк, наша молодая пара продолжала обсуждать, что, мол, одному небу известно, куда еще заведет их дискуссия с Чжу Шэньду. Едва затронули эту тему, ему стало трудно дышать, заколотилось сердце, пропал голос, сдавило горло. Похоже, что это симптомы… О небо!

Может, завтра все образуется? Проспишься, как с похмелья, а небо ясное, воды чистые и все ушло прочь — и заискивающие рукопожатья, и дрязги, ссоры, распри! Завтра, завтра…

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЮНОСТЬ! Фрагменты из романа

© Перевод В. Малявин

1

— Девочки, сейчас польется вода из нашего источника счастья!

Ученицы второго класса высшей ступени седьмой женской школы нашли на холме маленький родничок и заложили его камушком. Девять часов утра. Девушки только что поднялись на высокий холм и, не помышляя об отдыхе, встали кружком и начали «церемонию открытия источника счастья».

Об открытии источника объявила подвижная, веселая девушка с короткими косичками. Ее зовут Юань Синьчжи. Напустив на себя важный вид, Юань Синьчжи нагнулась и под аплодисменты подруг осторожно приподняла камушек, закрывавший источник. Брызнула струя воды, да такая высокая, что даже куртка Юань Синьчжи покрылась блестящими каплями. В следующее мгновение водяной столбик опал и теперь уже едва приподнимался над землей. Теснившиеся вокруг девушки протянули к родничку чашки.

Юань Синьчжи вскинула вверх руку с наполненной до краев чашкой и, едва сдерживая смех, задорно крикнула: «Осушим бокалы!» Чашки с глухим стуком сошлись воедино. Потом все поднесли свои «бокалы» ко рту и, запрокинув головы, сразу, залпом опорожнили их. Студеная вода казалась необычайно вкусной.

В этот момент к источнику подошли еще пять девушек и присоединились к стоявшим вокруг, гордо выпятив грудь и тяжело дыша после долгого подъема в гору. Старшая из них — ее звали Чжоу Сяолин — сказала:

— А вот и мы, что же нас никто не приветствует? — Она вытерла капельки пота со лба.

Это члены отряда «храбрых красных путешественников». Сегодня они еще затемно вышли из города, чтобы вместе с одноклассницами подготовиться к школьному вечеру у костра.

— Добро пожаловать, просим испить воды из родника счастья!

Вновь прибывших подвели к роднику, кто-то пролил воду из чашки. Чжоу Сяолин состроила плаксивую мину и сказала:

— Ой, мамочка, теперь счастья не видать. — И тут же спросила: — А Чжэн Бо?

— У нее мать заболела, ей нужно срочно домой ехать.

Детский лагерь в западном предместье — это тридцать с лишним палаток, аккуратно расставленных рядами. Ворота лагеря сделаны из бамбуковых жердей и украшены разноцветными флажками, весело пляшущими на ветру. Под флажками два выложенных из веток слова: «Лагерь радости».

Слева за воротами стоит высокий помост, немного похожий на башню. На помосте несут вахту «караульные» с деревянными винтовками. Они осматривают окрестности лагеря, дорогу, пруд. Время от времени им становится невмоготу исполнять свои обязанности, и тогда они смотрят на плывущие по небу облака, на далекую гряду гор и громады скал. Оттуда бежит, шумя и пенясь, речка с чистой-чистой водой.

Каждый день часа в три-четыре утра, еще до рассвета, дети сами просыпались от какого-то неизъяснимого волнения. Никто не произносил ни слова, боясь разбудить товарищей. Каждый недвижно лежал на соломенной подстилке, вслушиваясь в звуки, оглашавшие ночную тишину: окрики, шум шагов — это соседний отряд готовился к параду в день Государственного праздника; из далекого репродуктора доносились обрывки оперных арий, а еще время от времени слышались какие-то приглушенные возгласы и пронзительные свистки паровоза. Как бы рано ты ни проснулся, как бы тихо ни было вокруг, всегда что-нибудь да услышишь — то смутно, то вдруг отчетливо…

Потом встает солнце, разгорается новый день. Дети радуются каждому дню, проведенному в лагере, каждый день для них словно веселый весенний праздник. Тут все тебе открывается заново, все становится твоим. Голубое небо тебя укрывает, земля приветливо расстилается под твоими ногами, реки текут для того, чтобы ты купался в них, а насекомые и птицы носятся в воздухе, наслаждаясь жизнью вместе с тобой. С утра до вечера топчи траву на лугу, уди рыбу, катайся на лодке, рви полевые цветы, гуляй по холмам… Всего этого и не успеть за один день — ох и быстро же летит время! Приходится ждать до завтрашнего дня — ох и медленно же тянется время!

Вот такая была жизнь в первом летнем лагере в 1952 году. Новый Китай еще не отпраздновал свою третью годовщину.

Юань Синьчжи попросила разыскать Чжэн Бо. Чжоу Сяолин привела ее за рукав и рассказала, что случилось с матерью подруги.

— Но ведь ничего страшного, — прибавила она. — Моя мать тоже давно болеет, и с ней часто бывает плохо. А если ты сейчас уедешь, что за костер будет без тебя?

— Прямо до слез обидно! — Это сказала Ян Сэюнь, близкая подруга Чжэн Бо, высокая худощавая девушка. У нее не было длинных ресниц, прямого носа и маленького ротика — то, что обычно считается красивым, но ее глаза излучали согревавший каждого свет. Выслушав Чжоу Сяолин, она затараторила, как будто желая опередить Чжэн Бо:

— Если тебя с нами не будет, какая нам радость от костра?

— Ну что тут такого? — возразила Чжэн Бо. — Вот если вас не будет, то это и вправду невесело. Ну ладно, я еще не попила воды счастья, выпью и поеду.

Чжэн Бо выпила свою чашку, подружки снова повеселели. Ян Сэюнь поморгала глазками, вздохнула и сказала:

— Я провожу тебя до автобуса.

Чжэн Бо кивнула. Ян Сэюнь легко побежала впереди нее к автобусной остановке.

Чжоу Сяолин забралась в восемнадцатую палатку, за ней вошли остальные. Хотя это была самая просторная палатка в лагере, в ней было душно, в воздухе стоял запах горелого масла. Чжоу Сяолин присела в углу, где были свалены в кучу походные армейские котелки, полотенца, мотки бечевки, потрогала руками соломенную подстилку и осталась довольна.

— Неплохой домик! Только вот жарища тут.

— Это ничего, к утру, наверное, станет холодно, выпадет роса, даже волосы промокнут, — возразил ей кто-то.

— Я принесла из школы ошеломляющую новость! — Чжоу Сяолин увидела, что все лица повернулись к ней, и заговорила спокойнее: — Нет, ничего особенного. Я сказала «ошеломляющая» просто ради красного словца. Говорят, по результатам экзаменов за прошлый учебный год наш класс занял первое место.

— Ну и что дают за первое место? — простодушно спросила сидевшая рядом У Чанфу, толстенькая девушка с пухлым личиком.

— А в трамвае можно будет ездить без билета, — рассмеялась ученица по имени Ли Чунь.

— Вчера в школе было собрание, говорят, в следующем году экзамены будут принимать еще строже.

— Вот жалость-то, а я в каникулы еще не бралась за книги, составила себе план самостоятельной работы, да загуляла и думать про него забыла…

— Да будет тебе, я сама вчера видела, как ты математику зубрила.

— На следующий год мы уже будем третий класс высшей ступени, экзамены сдавать станет еще труднее, при таких-то строгостях что делать будем?

— Поговори у меня!

— Ну да, в прошлом году никто из нас в учебе особенно не усердствовал, за что же нам присудили первое место? — спросила Юань Синьчжи.

— А это чтобы ты в будущем году прилежно училась, — вставила Ли Чунь, потом легла на спину и стала смотреть на далекое небо, видневшееся в прорезях палатки.