ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы. - К. Александров

В октябре 1917 ленинцы совершили государственный переворот от имени советов, в результате чего созданный ими режим стал называться советской властью. Первоначально, до созыва Учредительного Собрания 1918, ленинский Совнарком был всего лишь еще одной разновидностью Временного правительства, подотчетного ВЦИК Съезда советов. Однако очень быстро Совнарком присвоил себе права не только исполнительного, но и законодательного органа власти, превратив ВЦИК и Съезд советов из законодательных институций в заурядные консультативные. В 1917–1920 на пути создания и совершенствования однопартийного государства Ленину пришлось преодолеть три важных этапа: избавиться от отчетности советам, разогнать Учредительное Собрание и превратить советы в послушный инструмент РКП(б). При этом вплоть до 1936 роль большевистской партии в общественно-политической жизни страны формально никак не выделялась. Программа РКП(б) (март 1919) характеризовала ленинскую партию лишь как организатора и вождя пролетариата, разъясняющего природу классовой борьбы. Какие-либо указания на то, что партия и ее руководящие органы осуществляют в советском государстве реальные управленческие функции, в программе отсутствовали. Процесс превращения советского государства в однопартийное, наряду с другими причинами, был неизбежен еще и потому, что сами советы в реальности оказались неполноценными органами власти. Мифом оказался их демократизм. Уже на III Съезде советов в январе 1918 лидер РСДРП(м) Ю. О. Мартов в своем выступлении заявил, что форма советских организаций ниже демократических во всех отношениях, а выборы в советы были не всеобщие, не прямые, не равные и не всегда тайные. Региональные советы — областные, губернские, уездные — вели себя бесконтрольно и произвольно. В наступившем вслед за Октябрьским переворотом хаосе местные советы очень часто существовали и действовали так, как диктовала им окружавшая обстановка и воля их председателей, на глазах дичавших и превращавшихся в удельных князьков. В феврале 1918 Петроград предоставил губернским советам право добывать средства, облагая «безжалостными налогами имущие классы». Русских обывателей в провинции захлестнула волна форменного грабежа, творимого руками местных властей.

Позднее Мартов с горечью признавал: «Очарование, которым в глазах крестьянских и отсталой части рабочих масс пользовался лозунг “Вся власть Советам!”, в значительной мере объясняется тем, что в этот лозунг они вкладывают примитивную идею господства рабочих или местных крестьян над данной территорией, как в лозунг рабочего контроля вкладывается идея захвата данной фабрики, а в лозунг аграрной революции — захват данной деревней данного поместья». Конец неполноценной «советской демократии» наступил в конце весны — первой половине лета 1918. В ночь с 11 на 12 апреля в Москве чекисты и латышские стрелки арестовали более шестисот активистов анархистских групп. Вслед за анархистами быстро пришла очередь эсеров и меньшевиков, которых

4 июня Ленин публично обвинил в контрреволюционной деятельности, организации голода и восстаний. 14 июня на заседании ВЦИК IV созыва после непродолжительных прений большевики приняли решение об исключении из ВЦИК и советов по обвинению в мифической контрреволюционности представителей оппозиционных социалистических партий — правых эсеров и меньшевиков. После подавления опереточного мятежа левых социалистов-революционеров 6 июля 1918 советы окончательно превратились в ширму, призванную маскировать подлинный характер установившейся в России диктатуры номенклатуры большевистской партии.

169

Ламартин, Альфонс Мари Луи де (1790–1869) — французский поэт и государственный деятель.

Примечания к "Немецкая оккупация Белоруссии в 1941–1944 годах"

170

Источник: HIA. Collection A. Dallin. Box 2. Folder 2-14. Машинопись на русском языке (1950–1953) неизвестного автора, который, по всей видимости, был малообразованным сельским жителем. Авторский стиль сохранен. Допущены правка орфографии и пунктуации и вставка слов, уточняющих смысл предложения.

171

Сравним с докладом от 19 апреля 1943 руководителя подпольного Комитета содействия Красной армии в Могилеве К. Ю. Мэттэ в ЦШПД: «Значительная часть советски настроенного населения ушла с Красной армией [в 1941] или же вынуждена была молчать и маскироваться. Основной тон в настроении населения давали контрреволюционные элементы (имеющие судимость, всякие “бывшие люди” и т. д.) и широкие обывательские слои, которые очень приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать им всевозможную помощь. В этом числе оказалась и значительная часть интеллигенции, в частности много учителей, врачей, бухгалтеров и инженеров. Очень многие молодые женщины и девушки начали усиленно знакомиться с немецкими офицерами и солдатами, приглашать их на свои квартиры, гулять с ними и т. д. Казалось как-то странным и удивительным, почему немцы имеют так много своих сторонников среди нашего населения». Новгородский историк Б. Н. Ковалёв, ссылаясь на архивные документы, признает: «Пропагандистский натиск [германского государства] принес свои результаты: в ряде деревень немцев встречали хлебом-солью, как освободителей от колхозов, налогов и репрессий». Таким образом, нелояльное по отношению к советскому государству поведение крестьян объясняется воздействием немецкой пропаганды.

Необоснованность подобного тезиса Б. Н. Ковалёва очевидна. До оккупации в какой-либо серьезной форме никакого серьезного «пропагандистского натиска» на рассеянное на огромной территории малограмотное сельское население в условиях тоталитарной советской реальности немцы осуществить не могли. Радиоприемников деревня практически не имела, листовки были редкостью, поэтому крестьяне летом 1941 встречали противника хлебом-солью не в результате каких-либо мифических пропагандистских акций врага, а исходя из личного опыта «подсоветской» жизни, резкого отрицания сталинской социально-экономической системы и собственных внутренних представлений о том, что бремя любой другой власти будет легче колхозного. Пропаганда противника в 1941–1942 гораздо в большей степени влияла на мотивацию поступков не сельского населения, а бойцов и командиров РККА, имевших возможность достаточно часто знакомиться с листовками врага. Трудно сомневаться и в том, что антисоветские радиопередачи имели возможность слушать по немногочисленным радиоприемникам горожане, а не крестьяне.

172

Сроки начала принудительных выселений раскулаченных крестьян из Белоруссии были согласованы 30–31 января 1930 на совместных заседаниях Коллегии ОГПУ, полномочных представителей и руководящих работников территориальных отделов органов госбезопасности. Начало операции назначалось на 1 марта, а отправка депортированных эшелонами со сборных пунктов — на 5 марта. В феврале были составлены списки первых депортируемых из Белоруссии 8000 семей (43 500 человек), для которых выделялись 23 эшелона. В каждом эшелоне планировалось иметь 44 вагона для перевозки людей из расчета по 40 человек в вагоне, 8 товарных (на семью — не более 480 кг груза) и классный вагон для команды ОГПУ. Кормили раз в двое суток. Двери вагонов надлежало держать плотно закрытыми и только в пути разрешалось ненадолго приоткрывать их для притока через щели свежего воздуха. При покушении на побег конвою предписывалось стрелять без предупреждения. В вагонах царили духота, вонь, смрад, здесь же рожали детей, умирали, все вместе отправляли в одно ведро естественные надобности. И на этапе, и по прибытии на конечный пункт ссыльные часто становились жертвами голодного мора и болезней. На Урале раскулаченные белорусские крестьяне направлялись на спецпоселение в районы Надеждинска, Соликамска, Григорьевска, Тюмени и Тавды. Очень быстро органы госбезопасности превысили установленный лимит, и к 20 маю 1930 депортации из Белоруссии подверглись не 8 тыс., а 9701 раскулаченная семья (47392 человека), а всего в 1930–1931 в отдаленные районы страны, преимущественно в условия нечеловеческого существования, были отправлены из этой республики 15 724 семьи, насчитывавшие 73415 человек. Однако депортации на этом не закончились, они продолжались и в последующие годы.

173

До осени 1942 на территории Белоруссии (преимущественно в радиусе 40–50 км от Могилёва) оперировал 102-й Донской казачий батальон (Ost Kosakenabteilung 102., с октября 1942 — 600-й) майора И. Н. Кононова. Осенью 1942 в Белоруссии появились сформированные летом на Украине четыре казачьих батальона, получивших в ноябре номера: 622-й, 623-й, 624-й и 625-й. Эти батальоны оперировали в тылу 3-й танковой армии Вермахта. Принадлежность на период 21 марта — 2 апреля 1943 — к 201-й охранной дивизии. Принадлежность на 18–21 мая 1943 — группа майора Э. фон Рентельна (623-й и 625-й батальоны, 638-я казачья рота), приданная объединенным силам командира 87-й пехотной дивизии Вермахта генерал-лейтенанта артиллерии В. Гартмана. Ему же (в составе сил полковника фон Скотти) в тот момент подчинялся пятый (631-й) казачий батальон, сформированный в сентябре 1942 и оперировавший зимой 1942/43 в районе Невель-Сурож. Батальон Кононова, переименованный зимой 1943 в 600-й казачий дивизион (полк), в июне убыл в Млаву на формирование 1-й казачьей кавалерийской дивизии. 622-й, 623-й, 624-й, 625-й батальоны и 638-я рота убыли в конце сентября 1943 во Францию (750-й казачий полк особого назначения; Kosaken Festungs-Grenadier Regiment 360.). 631-й батальон остался в составе LIX армейского корпуса войск группы армий «Центр». Кроме перечисленных батальонов с января 1944 из района Проскурова в район Новогрудка начали прибывать группы и подразделения строевых частей Казачьего Стана Походного Атамана полковника С. В. Павлова под общим командованием полковника А. И. Медынского. К концу марта 1944 в группе Медынского насчитывалось не менее 4 тыс. строевых казаков.