КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ - Роберт Ирвин Говард

ни один человек не смог бы забраться по отвесным скалам. Мы собрались у верхних концов этих ущелий, а позади нас выстроились горожане. Они не собирались принимать участия в битве, оставаясь в резерве на тот случай, если нам потребуется помощь.

Распевающие, раскрашенные воины хлынули вверх по ущельям, и мы наконец увидели их короля, возвышающегося над огромными фигурами воинов. Утреннее солнце зажгло его волосы алым пламенем, а смех его походил на порывы морского ветра. Он один из всей этой орды носил кольчугу и шлем, а большой меч в его руке сверкал, словно серебряный. Да, это был один из бродячих ваниров, наших рыжих родичей из Нордхейма. Я ничего не знаю о его долгом пути в эти земли, о его скитаниях и не смогу пропеть его сагу, хотя она могла оказаться еще более дикой и невероятной, чем у Алуны или у нас. Какое безумство помогло ему стать королем свирепых дикарей, я даже и предположить не могу. Но когда он увидел, что за люди противостоят ему, его яростные крики зазвучали с новой силой. Повинуясь ему, раскрашенные воины бросились вверх по склонам, словно волны со стальными гребнями.

Мы натянули луки, и тучи наших стрел засвистели по ущельям. Передние ряды скосил наш стальной дождь. Орда завоевателей отступила, а потом, сплотив ряды, опять хлынула вверх. Мы отбивали атаку за атакой, но снова и снова налетали они на нас в слепой ярости.

Атакующие не имели никаких доспехов, и наши длинные стрелы прошивали их обтянутые кожей щиты, словно холстину. Сами они из луков стреляли плохо. Когда же им удавалось подойти достаточно близко, они швыряли в нас копья. Так погибли некоторые из нас. Но мало кому из врагов удалось приблизиться к нам на расстояние броска копья. Еще меньше дикарей прорвалось наверх. Помню, как один огромный воин выполз из ущелья, словно змей, с пузырящейся на губах алой пеной. Из его живота, шеи, груди, рук и ног торчали оперенные стрелы. Он был как бешеный пес, и его предсмертный укус оторвал пятку моей сандалии. Я растоптал ему голову, превратив ее в кровавое месиво.

Некоторые, очень немногие, прорвались сквозь этот слепящий смертоносный град и сошлись с нами врукопашную, но их судьба оказалась немногим лучше. В схватках один на один мы, асиры, были сильнее. Наши доспехи отражали удары их копий, в то время как наши мечи и топоры пробивали их деревянные щиты, словно бумажные. Однако врагов было так много, что, если бы не преимущество нашей позиции, все мы погибли бы на утесах, и заходящее солнце осветило бы лишь дымящиеся развалины Хему.

Весь этот долгий летний день мы держали оборону. Когда же у нас опустели колчаны, тетивы луков истрепались, а ущелье завалили груды раскрашенных тел, мы отбросили луки, выхватили мечи, ринулись вниз и сошлись с захватчиками один на один, меч против меча. Дикари гибли как мухи, однако их осталось еще слишком много, и огонь мести пылал в их сердцах. Они желали поквитаться за убитых друзей и родичей, чьи тела теперь устилали ущелья.

Дикари рвались вперед, завывая, словно штормовой ветер. Они потрясали копьями, размахивали боевыми дубинами. Мы встретили их вихрем стали, разрубая груди, отсекая руки и ноги и снося головы с плеч. Ущелья превратились в настоящую бойню, где люди едва могли удержаться на ногах, ступая по залитым кровью, заваленным трупами тропам.

По земле уже пролегли длинные тени, когда я встретился с королем нападавших. Он стоял на ровной площадке, где полого поднимающийся склон выравнивался, прежде чем снова перейти в еще более крутой подъем. Его задело несколькими стрелами, и на его теле было несколько рубленых ран, но безумный огонь в его глазах не померк. Его громовой голос все еще призывал к атакам шедших за ним запыхавшихся, усталых, шатающихся воинов. Хотя в других ущельях еще бушевала яростная битва, он стоял здесь на груде мертвецов, и рядом с ним застыли два огромных воина с копьями, липкими от крови асиров.

Я бросился на ванира. Келка мчался за мной по пятам. Двое раскрашенных воинов ринулись мне наперерез, но на них налетел Келка. Телохранители ванира напали на кельта с двух сторон, со свистом рассекая копьями воздух. Но как волк уворачивается от ударов, пикт уклонился от их окровавленных копий. Три фигуры на миг столкнулись. Потом один воин упал с выпотрошенными кишками, другой рухнул поперек него, и пикт ловким ударом отсек ему полголовы.

Я подскочил к рыжему королю. Мы одновременно нанесли удары. Мой меч сорвал с его головы шлем, а от его ужасного удара его меч и мой щит разлетелись вдребезги. Прежде чем я смог снова ударить, он отшвырнул рукоять меча и схватился со мной голыми руками. Я выпустил меч, бесполезный в ближнем бою, и мы сцепились в смертоносных объятиях.

Мы оказались равны по силе, но его сила покидала тело вместе с кровью, сочащейся из двух десятков ран. Напрягаясь и пыхтя от усилий, мы шатались из стороны в сторону. Я чувствовал, как пульс стучит у меня в висках, видел, как вздулись его жилы. Вдруг он неожиданно подался назад, и мы полетели кувырком, покатились по склону. В схватке ни он, ни я не рискнули вытащить кинжалы. Но пока мы катились по склону и рвали друг друга, я почувствовал, как его могучие руки медленно теряют свою железную силу. Извернувшись из последних сил, я оказался наверху и вонзил пальцы в его жилистое горло. От пота и крови в глазах у меня померкло, дыхание со свистом вырывалось из моих легких, но я все глубже впивался пальцами в его горло. Его руки бесцельно и вслепую стали хватать воздух, и тут я, заскрипев зубами от усилий, вырвал кинжал и вонзил его в тело врага. Гигант подо мной перестал шевелиться.

Затем я, полуослепленный, пошатываясь, поднялся на ноги. Каждая жилка моего тела тряслась от напряжения после отчаянной борьбы. Келка уже собирался отсечь вождю варваров голову, но я этому помешал.

Когда погиб ванир, по рядам наступающих пронесся протяжный крик, и они дрогнули. Он, вождь, был тем огнем, который весь день зажигал их сердца, воодушевляя на бой. Теперь же дикари неожиданно сломались, побежали вниз по ущельям. Мы рубили убегавших. Мы преследовали их до самого берега, забивая как скот. Когда они добежали до своих каноэ и отчалили, мы бросились за ними и гнались, пока не зашли по плечи в воду. Нас гнала вперед безумная ярость. Когда последние уцелевшие,