Троя. Герои Троянской войны Книга 1 - Ирина Измайлова

Он заплакал беспомощными слезами отчаяния. Его плечи вздрагивали, рука из последних сил сжимала помертвевшие пальцы царицы.

Ахилл подошел к умирающему, наклонился.

– Меня ты не обманывал, – сказал он тихо. – И передо мной виноват меньше, чем перед другими. Но ты – причина войны, на которой я потерял самого близкого друга и двенадцать с лишним лет жизни. Ты хотел убить Гектора, который мне стал необыкновенно дорог, вместо него убил меня... Я думал, что никогда тебя не прощу. А сейчас прощаю. Если тебе от этого станет легче, знай: в моем сердце нет против тебя зла.

– Я тоже прощаю, – Гекуба подняла на умирающего глаза, в которых уже ничего не было, кроме печали. – Тринадцать лет я считала тебя своим сыном и любила тебя, несмотря ни на что. Прощаю тебя, Парис.

– И я прощаю, – произнес Гектор, все это время сидевший неподвижно, с опущенной головой. – Я научился этому у Ахилла... Мой отец тоже виноват в войне, и я виноват. Я не могу винить только тебя. Умирай с миром! А вы что скажете, братья?

– Я бы не простил! – произнес Деифоб, вновь приподнимаясь на локте. – Слишком много низости во всем этом. Но Гектор и Ахилл имеют больше права не прощать, и раз они... Я тоже прощаю тебя, Парис, тем более прощаю, раз ты не сын моих отца и матери. Брату труднее было бы простить такое. Умирай с миром!

– Умирай с миром! – прошептал Троил.

– Елена! – Гектор отыскал глазами плачущую спартанку. – Что скажешь ты?

Она отняла руки от мокрого, покрасневшего лица и медленно подошла к Парису.

– Я виновата больше, чем ты. Я ведь видела, что ты любишь не меня, а только себя. Я сразу это видела. Ну и поделом мне. Я тоже тебя прощаю и буду оплакивать. Только вот не могу обрезать волосы – они, видишь, уже обрезаны...

Умирающий приподнял голову, обвел всех глазами, с усилием всматриваясь, потому что его зрение стало слабеть.

– Этого... я не ждал! Я думал... О, боги, боги, как хорошо было бы все вернуть назад!

Он умер часа два спустя, продолжая держать в своей остывшей и уже онемевшей руке руку Гекубы.

Глава 11

Старому Агелаю не изменили силы и мужество. Оплакав вместе с Еленой своего беспутного внука, он призвал на помощь Антилоха, и они вдвоем перенесли тело во вторую хижину. Дело шло к вечеру, решено было сложить погребальный костер поутру. Старик сменил тюфяки и одеяла на лежанке, принес еще тюфяков и шкур и устроил постели для себя и остальных своих гостей.

– А теперь надо приготовить вам поесть, – сказал он, смахивая с глаз последние слезы. – Вот вас у меня сколько! Забью-ка я пару ягнят. У меня напечен свежий хлеб, есть вдоволь сыру, есть лук и тушеная рыба. Можно сделать славный ужин. Только посуды мало. Ну? Кто поможет мне с очагом и вертелами, покуда я буду возиться в хлеву?

– Я помогу! – вызвалась Елена.

– И я! – вскочила с места Авлона.

Девочке было очень жалко доброго старика, и хотелось сделать что-нибудь, что утешило бы его в горе.

Остальные пока что не могли прийти в себя после всего услышанного.

– Сколько горя сразу! – прошептала Гекуба, – Хорошо, что мне не нужно упрекать себя в его рождении... Хорошо! Но, выходит, мой сын все-таки погиб! Погиб мой сыночек, который ни в чем не был виноват, и никому зла не сделал! И именно мой безумный поступок дал возможность совершиться злу и исполниться страшному пророчеству... Он умер! Мой мальчик умер по моей вине!

– Он не умер, царица!

От этих слов вздрогнули все. Хотя бы потому, что для одного дня этого было слишком много. Слишком много раскрытых тайн и горьких откровений... Что еще им предстояло услышать и от кого?

– Кто это сказал? – Гекуба резко обернулась.

– Это я сказал, – проговорил старый Нестор, до тех пор молчавший. – И повторяю: твой сын не умер. То, что я услышал от Париса и от пастуха Агелая, ясно об этом говорит.

– Что ты, Нестор?! – изумленно повернулся Ахилл к своему возничему. – Ты-то что можешь знать и откуда?

– Именно я-то и знаю. Но, чтобы не вышло новой ошибки, скажи мне, царица: если я правильно понял, ты, напуганная каким-то пророчеством, решила избавиться от своего ребенка и опустила люльку с ним в горную реку, так?

– Я хотела бросить ее в пропасть, – ответила Гекуба. – Это маленький Гектор утащил колыбель, пока я лежала без памяти, и пустил ее плыть по реке. Он пытался спасти ребенка.

– Так-так... Колыбель была из светлого ореха? И с заклепками в виде золотых звездочек?

– Да, – голос троянской царицы задрожал.

– А завернула ты мальчика в плащ из черной мягкой ткани, расшитой восьмиконечными звездами?

– Да-да! – закричала Гекуба. – Ты что-то слышал? Что-то знаешь?

Умоляю, говори!

Нестор глубоко вздохнул.

– Оказывается, и я виноват во многом. Ну, слушайте же. Я давал клятву молчать об этом, но уж если теперь промолчу, прощения мне не будет!

Почти двадцать шесть лет назад я ездил с моим другом, мирмидонским царем Пелеем, в Мизию, к сыну его друга царю Телефу. Телеф тогда был совсем юным правителем, но Мизия богата и торговля с нею выгодна, потому Пелей и поддерживал всеми силами дружбу с Телефом. В тот раз мы договорились о хороших торговых сделках и возвращались довольные. Море было спокойно, однако облака обещали ветер, и наш кормчий вел корабль поближе к береговой линии, чтобы в случае начала шторма укрыться в одной из бухт или за рифами. Мы шли мимо берегов Троады, беседуя и обдумывая, как бы и с Приамом, богатейшим из всех азиатских царей, заключить какой-нибудь торговый договор.

Царю Пелею тогда было под пятьдесят. Несколько лет, как умерла его жена, не оставив ему детей, и он печалился, думая, что может остаться без наследника. Я советовал ему снова жениться, он же говорил, что не может никак решить, к кому посвататься. И по правде – он хотя и был базилевсом, но богатства не нажил, а брать невесту, какую попало, тоже не хотел из-за своей гордости...

День клонился к вечеру, солнце опускалось, море оставалось спокойным. И вдруг показалось нам – и мне, и царю, что кто-то заплакал... Вслушались. Почудилось нам: ребенок плачет! Пелей приказал гребцам, чтоб перестали грести. И едва смолк плеск их весел, как мы точно услышали: детский плач! Ну, нам не по себе стало – откуда в море быть ребенку?! Огляделись мы и увидели, что на волнах качается детская колыбелька, а в ней лежит младенец. Мы подплыли поближе, мой царь перегнулся через борт и выловил колыбель из воды. Младенец оказался мальчиком, совсем малышом, судя по личику и тельцу, но крупным и крепким необычайно. Как он попал в море, мы понять не могли. Пелей усмотрел в этой находке милость богов. И вот что он мне сказал: «Нестор! Этот мальчик не так просто мне послан! Я назову его своим сыном и объявлю наследником». Я стал было возражать: а что скажут люди, узнав, что он называет сыном неизвестно чье дитя? И тут гордыня обуяла базилевса: «Я скажу всем, и ты это подтвердишь, – заявил он, – что женой моей была, тайно ото всех, морская богиня Фетида. И это она родила мне сына и послала ко мне по морским волнам!» Я пришел в ужас, понимая, что олимпийцы отомстят за такое поругание великой богини. Но Пелей и слушать ничего не хотел. Он взял с меня страшную клятву: я жизнью своей поклялся, что никому ничего не открою. Как сейчас помню эту колыбель – из светлого ореха со звездочками. И плащ был в звездах, тот, в который малыш был завернут. А на его шее висел сердоликовый амулет – вот этот!