Имя ветра - Патрик Ротфусс

Перед тем как Фела нырнула в плащ, я поднял его повыше, чтобы полностью закрыть ей голову.

— Я тебя перенесу, — крикнул я, заворачивая ее в плащ. — Обожжешь ноги, если попробуешь перейти.

Она что-то ответила, но складки мокрой ткани поглотили слова, и я не расслышал их за гулом огня.

Я подхватил Фелу — неся не перед собой, как прекрасный принц из какой-нибудь сказки, а перебросив через плечо, будто мешок с картошкой. Крепко прижав ее бедра к своей груди, я бросился к огню. Жар накатил волной, и я протянул вперед свободную руку, защищая лицо и молясь, чтобы влага на штанах спасла мои ног и от жуткой едкости костедегтя.

Перед тем как прыгнуть в огонь, я глубоко вдохнул, но воздух оказался едким и колючим. Я закашлялся и еще раз вдохнул полной грудью горящий воздух, входя в стену огня. Мои щиколотки охватил резкий холод тумана, а вокруг был огонь — и я бежал, снова и снова вдыхая ужасный воздух. У меня закружилась голова, во рту стоял аммиачный привкус. Какая-то отдельная рациональная часть меня подумала: «Конечно, потому он и летучий».

Потом все исчезло.

Когда я очнулся, мне первым делом пришло на ум совсем не то, что вы могли бы ожидать. Но вы вряд ли сильно удивитесь — если, конечно, сами когда-то были молоды.

— Сколько времени? — лихорадочно спросил я.

— Первый колокол после полудня, — ответил женский голос. — Не пытайся встать.

Я упал на кровать. Я должен был встретиться с Денной в «Эолиане» час назад.

Глубоко несчастный, с кислой тяжестью в желудке, я огляделся. Отчетливый антисептический запах в воздухе сообщил мне, что я в медике. Кровать тоже говорила об этом: достаточно удобная, чтобы спать, но не настолько, чтобы валяться.

Я повернул голову и увидел знакомые, удивительно яркие зеленые глаза в обрамлении коротких светлых волос.

— А-а. — Я расслабленно откинулся на подушку. — Привет, Мола.

Мола стояла около одной из высоких конторок, ограничивавших комнату. Классические темные цвета одежды работников медики делали ее бледное лицо еще белее.

— Привет, Квоут, — ответила она, продолжая писать свой отчет о лечении.

— Я слышал, ты наконец добралась до эл'те, — сказал я. — Поздравляю. Ты давно того заслуживала, все знают.

Мола подняла взгляд, ее губы изогнулись в легкой улыбке.

— Похоже, жар не повредил позолоте твоего языка. — Она отложила перо. — Как чувствует себя остальное?

— Ноги хорошо, только онемели, поэтому я предполагаю, что обжегся, но вы уже что-то с этим сделали. — Я приподнял простыню, заглянул под нее и аккуратно подоткнул обратно. — Еще я, кажется, донага раздет. — Меня вдруг охватила паника: — Фела в порядке?

Мола серьезно кивнула и подошла ближе к кровати.

— У нее пара синяков — ты ее уронил — и немного опалены щиколотки. Но она в лучшей форме, чем ты.

— А как остальные из артной?

— На удивление хорошо, если учитывать все обстоятельства. Несколько ожогов, обычных и химических. Один случай отравления металлом, но не сильного. Обычно при пожарах главная проблема — дым, но то, что горело сегодня, похоже, вообще не дымило.

— Оно давало что-то типа аммиачного дыма. — Я сделал глубокий вдох, проверяя легкие, и с облегчением сказал: — Но мои легкие, кажется, не обожжены. Я вдохнул всего раза три, пока проходил.

Раздался стук, и в дверь просунулась голова Сима.

— Ты тут не голый, случаем?

— В основном да, — сказал я. — Но опасные части прикрыты.

За Симмоном вошел Вилем, явно нервничающий.

— Ты уже совсем не такой розовый, как раньше, — сказал он. — Полагаю, это добрый знак.

— Ноги у него еще поболят, но необратимых повреждений нет, — сказала Мола.

— Я принес чистую одежду, — жизнерадостно сообщил Сим. — Та, в которой ты был, сгорела.

— Надеюсь, ты выбрал что-нибудь подходящее из моего обширного гардероба? — сухо поинтересовался я, чтобы скрыть смущение.

Сим отмахнулся от моего комментария.

— Ты вышел без башмаков, но я не нашел другой пары у тебя в комнате.

— У меня нет другой пары, — сказал я, принимая груду одежды от Сима. — Ну и ладно. Я и раньше ходил босиком.

Короче, я вышел из всего приключения без серьезных повреждений. Но прямо сейчас на мне не было ни одного места, которое бы не болело. По тыльным сторонам рук и шеи прошелся огонь, а на тех местах, где меня коснулся огненный туман, остались легкие химические ожоги.

Несмотря на все это, я прохромал три долгих километра через реку в Имре, надеясь, против всякого смысла, что все еще смогу застать ожидающую меня Денну.

Деоч задумчиво наблюдал за мной, пока я шел через двор к «Эолиану», потом внимательно оглядел сверху донизу.

— Господи, парень. Ты выглядишь так, будто упал с лошади. Где твои башмаки?

— И тебе доброе утро, — саркастически отозвался я.

— Добрый день, — поправил он, многозначительно посмотрев на солнце. Я начал протискиваться мимо него, но он поднял руку и остановил меня. — Боюсь, она ушла.

— Черное… хреново проклятье, — выдохнул я, слишком усталый, чтобы как следует обругать судьбу.

Деоч с симпатией посмотрел на меня.

— Она спрашивала о тебе, — сообщил он утешительно. — И ждала довольно долго, почти час. Дольше, чем я когда-либо видел.

— Она ушла с кем-нибудь?

Деоч посмотрел на свои руки, играющие с монеткой.

— Она не из тех, кто долго остается в одиночестве… — Он снова сочувственно посмотрел на меня. — Нескольким она дала от ворот поворот, но потом ушла с одним парнем. Не думаю, что она действительно была с ним, если ты меня понимаешь. Она искала покровителя, а этот парень имел как раз такой вид. Светловолосый, богатый — ну, ты знаешь таких.

Я вздохнул.

— Если ты случайно увидишь ее, передай… — Я замялся, пытаясь придумать, как описать то, что случилось. — Можешь сделать, чтобы «непреодолимые обстоятельства» прозвучали более поэтично?

— Наверняка смогу. Я опишу ей твой жалкий вид, и босоногое состояние тоже. Заложу тебе добрый крепкий фундамент попресмыкаться вдоволь.

Я улыбнулся против воли:

— Спасибо.

— Может, дать тебе выпить? — спросил он. — Немного рановато для меня, но я всегда могу сделать исключение для друга.

Я покачал головой:

— Мне надо возвращаться. У меня дела.

Я поковылял обратно к Анкеру и обнаружил, что в общем зале собралась целая толпа взволнованных людей, судачивших о пожаре в артной. Не желая отвечать ни на какие вопросы, я уполз за крайний столик и попросил служанку принести мне миску супа и кусок хлеба.

Пока я ел, мои чувствительные уши подслушивателя ловили обрывки рассказов разных людей. Только тогда, услышав эту историю от других, я понял, что совершил.