Свет – Тьма - Елена С. Равинг

Африканец грозно стоял возле костра, сцепив могучие руки на широкой груди и провожая нас укоризненным взглядом. Его вид явно демонстрировал, насколько мужчина был недоволен случившимся. Только в глазах я не заметила злобы или презрения — в них светилась лишь тревога. Вся его напускная грубость являлась маской, бронёй, за которой Узома прятал ранимую душу, чтобы никто и никогда не догадался о её существовании, поскольку суровый и сильный Воин просто не мог позволить себе проявлять эмоции.

Поддавшись внезапному порыву, я несмело улыбнулась, словно бы извиняясь, что раскрыла его секрет. И неожиданно этот страшный и сердитый гигант улыбнулся мне в ответ.

— Действительно, он менее приветлив, — заметила я, когда мы отошли достаточно далеко.

— Узома суровый парень, — согласился Давид, сосредоточенный на спуске. — Но добрый. Просто ему так легче скрываться от реальности.

— Он боится показаться слабым, — констатировала я факт.

И, как назло, в этот самый момент зацепилась ногой за острый выступ. Но Давид снова предвидел моё падение и вовремя подставил руки, не позволив свалиться в пропасть. Я благодарно упала в его надёжные объятия и на несколько секунд позволила себе к нему прижаться.

— Все мы хотим казаться сильнее, чем есть на самом деле… — усмехнулся Страж.

Странным образом обратная дорога заняла меньше времени, и вскоре мрак расступился, выпустив из себя в первый светлый круг. Лагерь встретил нас гулким оживлением и тёплыми красками костров, казавшимися нестерпимо яркими после непроглядной темноты на вершине. В воздухе уже висело тяжёлое напряжение, перемешанное со звоном металла и доносившимися со всех сторон тихими ругательствами — люди устали, и некоторые высказывали своё недовольство старым, проверенным способом. Мы проследовали через толпу, большая часть которой уже облачилась в пресловутые доспехи, и подошли к нашей палатке.

Но неожиданно я остановилась у входа как вкопанная.

Пространство было незнакомым, будто я отсутствовала несколько месяцев, а не несколько часов. Немногочисленные вещи лежали не на своих местах, хотя за эту ночь не сдвинулись ни на миллиметр. Матерчатый свод давил, словно сообщая — нам будет тесно здесь вдвоём. Однако, обогнув меня, Давид по-хозяйски прошёл внутрь и принялся разбирать доспехи на подставке, ничего не замечая или претворяясь, что не замечает. Я тоже сделала несмелый шаг, пытаясь отогнать преследовавшие с утра подозрения. Только они никак не хотели оставлять меня в покое.

За время сборов Страж не проронил ни слова, раздумывая о чём-то своём с серьёзным и неизменно угрюмым видом. Я понимала, что расспрашивать его было бесполезно — Давид ничего не расскажет или снова начнёт всё отрицать. Поэтому лишь незаметно наблюдала, пытаясь украдкой заглянуть в его мысли.

Что же изменилось?

Мы и прежде молчали, помогая друг другу надевать доспехи и погружаясь каждый в свои мрачные думы. Но интуиция подсказывала, что его нынешнее состояние было как-то связано с неизвестным утренним гостем.

Что этот кто-то или что-то сказал Давиду?

И почему он не хотел делиться со мной удручающей его информацией?..

Неожиданно Страж сгрёб меня в охапку и крепко поцеловал, как целовал вчера ночью возле танцующего костра. Как целовал, если бы мы виделись в последний раз. Я замерла, снова ощутив жар, моментально охвативший всё тело, но упёрлась руками в его грудь и со вздохом отстранилась.

— Что происходит? — спросила я, вглядываясь в лицо Давида.

— Просто теперь я люблю тебя ещё больше, — предложил он оправдание, которое согрело мою душу.

— Я не хочу стать причиной твоей смерти, — серьёзно произнесла я, понимая, что правдивого ответа от него добиваться было бесполезно. — Поэтому сегодня постарайся любить меня поменьше.

— Слышала Узому? — впился он взглядом.

— Конечно, слышала, — грустно отозвалась я. — И видела. И помню.

— Не станешь, — отрезал Страж.

А затем резко развернулся и вышел из палатки, увлекая меня за собой.

Я почти бежала следом, то разглядывая его спину, то оборачиваясь на находившихся рядом Воинов. И он, и остальные с каждым шагом становились всё мрачнее, но я знала, что плохое настроение Давида с приближением Битвы никак не было связано. Странное, скребущее чувство внутри всё разрасталось, но это не был страх его потерять. На моих глазах Страж прошёл шесть Битв и две без меня, доказав, что он был слишком сильным соперником, чтобы легко отдать свою жизнь. Вот только слова Узомы снова и снова звучали в голове, прокручиваясь, как заевшая пластинка, и заставляя размышлять на неприятную тему. Я могла стать причиной его смерти — я это знала. Однако после вчерашней Битвы казалось маловероятным, что Давида убьют при попытке мне помочь, ведь помощь мне больше не требовалась. И такой же маловероятной казалась его смерть от руки Ивана. Мы оба стали вдвое сильнее и теперь у нас просто не осталось равных врагов среди смертных. А тем более среди неопытных смертных.

Но если что-то пойдёт не так?

Если что-то или кто-то разъединит нас?

Может, это и имел в виду темнокожий Страж?..

Я взглянула на Давида, стоявшего справа от меня. Его взгляд был устремлён вдаль — к двум чёрным, скрюченным пикам, откуда каждый день приходила Тьма, и где совсем недавно закончились самые счастливые минуты в моей жизни. Отчаянно, пока ещё оставалось время, я пыталась разгадать, что же скрывалось в душе Стража, но у меня по-прежнему ничего не получалось. Давид будто закрыл свой разум, не позволяя проникнуть в него даже на том дилетантском уровне, на котором я могла. И от того мои страх и любопытство распалялись ещё сильнее.

А также обида.

Я думала, что между нами не будет ни тайн, ни недомолвок. Я доверяла Стражу безгранично, а вот он…

Но долго обижаться мне не пришлось.

Девятая Битва накрыла нас вместе со звоном колокола, который уничтожил все посторонние мысли и переживания. В голове остался только чёткий алгоритм действий, заложенный Высшими Силами за тысячи лет не прекращавшихся сражений: увернуться от удара, размахнуться, нанести удар; отбить чужое оружие, сделать выпад, проткнуть своим оружием врага. В различных вариациях и с различными противниками, но мы повторяли одни и те же движения снова и снова. Вновь работая в четыре руки, высматривая опасность в четыре глаза, обрабатывая информацию двумя головами и двигаясь двумя телами в отработанном до мелочей смертельном танце. Однако, стоило мне вновь ощутить уверенность, что мы могли бы пройти все испытания до конца, как хрупкая связь между нами неожиданно оборвалась…

Бесплотные нити натянулись и лопнули. Я перестала слышать биение второго сердца, ощущать импульсы, которые его мозг отправлял к мышцам и благодаря которым наперёд знала, что сейчас сделает