Лукашенко. Политическая биография - Александр Федута

Помню, в 2001 году, готовясь к собственной избирательной кампании, Леонид Синицын пытался смоделировать свой вариант диалога с российским руководителем, такой, который позволил бы развязать узел конфликта:

«Если бы Путин мне предложил объединяться губерниями, я бы ему сказал:

— Владимир Владимирович, мы ведь говорим о равноправном союзе с вами?

— Да, — сказал бы Владимир Владимирович.

— Но какой же это равноправный союз, если при вхождении в состав России губерниями Беларусь исчезнет! Это неравноправно.

— А что нужно сделать, чтобы было равноправно? — спросил бы меня Путин.

Я бы ему сказал:

— Пусть точно так же исчезнет и Россия, давайте "растворим" ее в Союзе…

Такого подхода я придерживаюсь и сейчас: нужно Беларуси и России объединиться в единое государство. И говорить уже не о суверенитете Беларуси и России, а о коллективном суверенитете, что гораздо ценнее в нынешнем мире, чем суверенитет маленькой страны. Коллективный суверенитет нового государства — это гораздо больше».

Что ж, лучший и традиционный способ уйти от невыгодного предложения — это переадресовать его противнику. По крайней мере, это позволяет сделать вид, будто ты не заметил нанесенного тебе оскорбления.

Но Лукашенко этим приемом не воспользовался. Дело-то было вовсе не в выборе наиболее приемлемого варианта союзного объединения, а в оскорбительности самой постановки вопроса. И главное оскорбление, которое нанес ему Путин, содержалось в публично высказанном подозрении: ты не справляешься, ты боишься ответственности, ты торгуешь суверенитетом своей страны — и поэтому ратуешь за интеграцию. Тогда иди вместе со всей своей страной к нам, и мы снимем с тебя раз и навсегда всякую ответственность.

Говорит Станислав Шушкевич:

«Путин как бы четко обозначил: я тебя как человека не уважаю и не воспринимаю. А политика твоя мне нравится, мы ее поддерживаем — она пророссийская, ползи и дальше на пузе; мы тебе скажем, по какой дороге ползти, если ты попытаешься двигаться чуть-чуть не туда».

Оскорбление тем более обидное, что Лукашенко считал себя не менее крупной политической фигурой, чем его обидчик. И, надо признать, имел для этого достаточно оснований (даже недоброжелатели это отмечают), при всей разномасштабности вверенных им территорий. Действительно…

«Путин — фигура "согласованная", а Лукашенко прорвался во власть, он боролся за нее. Поэтому какой-то психологический комплекс у Путина, несмотря на его внешнюю невозмутимость, присутствует, и в этом он заметно проигрывает Лукашенко, который ведет себя гораздо более самоуверенно: "Меня народ избрал, я такой, какой я есть"»501.

«Путин — наемный чиновник. Это проявляется во всем его поведении. А Лукашенко — что ни говори — народный избранник, и это прет из него, придавая ему уверенность»502.

Нет, совсем не таким уж слабаком выглядит Александр Лукашенко на фоне своего российского коллеги и оппонента. Стоит сравнить, например, их новогодние поздравления (у каждого — своему народу), чтобы задуматься о том, что в открытых теледебатах, если бы такие вдруг состоялись, Лукашенко, скорее всего, победил бы — взяв аудиторию не только своим безмерным популизмом, но и напором, артистизмом, «душевностью» и всем тем, что принято называть харизмой. Так что, несмотря на отменную выдержанность и мастерски скрываемую досаду, Путину общаться с Лукашенко совсем не легко.

Говорит Эдуард Эйдин:

«Путину наш Лукашенко достался по наследству. Почти как внутрироссийская проблема. Как Березовский и Ходорковский. Но Лукашенко — ни изгнать, ни посадить. А переиграть его Путин не может. Ни по масштабу личности, ни по внешнеполитическим обстоятельствам. Ельцин мог, потому что был харизматиком, покруче нашего. А Путин просто не в состоянии. Вот он и имитирует видимость общения. Не вступая в диалог».

Так что не только Лукашенко от Путина дистанцируется, как подметил режиссер Хащеватский, но и Путин постоянно сторонится Лукашенко. И достаточно демонстративно переключает свое внимание с него на более подходящие и «достойные» объекты.

Так, в июле 2004 года Путин был приглашен принять участие в торжествах по случаю 60-летия освобождения Беларуси от фашистских захватчиков. Но прибыл он в Минск всего на несколько часов, причем ночью. Пообщавшись с ветеранами, президент России тут же улетел в Москву. И в то время, когда Александр Лукашенко в мундире a la генералиссимус Сталин принимал свой «Парад Победы», Путин с другими членами «президентского клуба СНГ» в неформальной беседе на ипподроме обсуждал общую позицию по отношению к ОБСЕ. Тема беседы делала отъезд Путина еще более оскорбительным: Лукашенко более других президентов Содружества был бы заинтересован в публичной критике организации, офис которой в Минске попортил ему столько нервов.

А осенью 2004 года, когда Путин, Лукашенко и президент Азербайджана Ильхам Алиев прибыли в Киев для участия в праздновании 60-летия освобождения Киева, Путин отказался использовать эту возможность для проведения каких бы то ни было «сепаратных» переговоров с Лукашенко. И тот обиженно вернулся в Минск на сутки раньше. Сложилось впечатление, что таким образом Путин его специально задвигал, понимая, что потеряв статус главного политического партнера российского президента, Лукашенко автоматически утрачивает и всякие позиции в СНГ503.

Путин не мог себе позволить проиграть «воспитательный процесс».

Но и выиграть у него не получалось. Не случайно рассказывают, что в беседе с президентом Польши Александром Квасьневским, который попытался мягко поставить вопрос об особой роли России в урегулировании внутреннего белорусского конфликта и приведению белорусского лидера хотя бы к сколько-нибудь внятным стандартам политической культуры, Путин был вынужден признать: «Он меня не слушается».

«Голову мы не склоним»

Сказав, что, мол, Лукашенко его не слушается, Путин фактически признал поражение тактики увещеваний по отношению к политику, признающему только силу.

Но и с применением силы Путин неожиданно для всех проиграл.

Несмотря на все политические трения, в том числе и в личных отношениях двух президентов, Беларусь продолжала получать газ намного дешевле, чем Украина, Польша или Литва. Если не хватало денег — российский Центробанк почти беспрекословно выдавал белорусскому правительству кредит для погашения долга.

Отпуск газа для Беларуси по внутренним российским ценам был увязан в Союзном договоре с белорусскими обязательствами продать России пакет акций «Белтрансгаза», о чем российская сторона не однажды напоминала. Когда Минск продолжал называть цену, заведомо неприемлемую, «Газпром» в ответ — что было логично — требовал повышения платы за поставляемый газ. Беларусь платить дороже отказывалась. «Газпром» в «воспитательных» целях пытался ограничивать объемы поставляемого газа, но белорусы начинали просто-напросто отбирать на свои нужды газ, предназначенный Европе, а платить за него вообще отказывались, ссылаясь… на неурегулированность вопроса о цене!