Схватка с чудовищами - Юрий Карчевский

Едва слышный звук открывающейся двери насторожил Антона. Вошел Джерри Лодейзен.

— Вот ведь как бывает! — воскликнул он, широко улыбаясь. Я был вашим гостем в России. Вас имею счастье принимать в Германии.

— Не могу не отметить вашего гостеприимства, — сдержанно произнес Буслаев. — Только странное оно какое-то.

— За грубость моих парней приношу извинения. Я их от работы отстранил.

— Что все это значит? — резко спросил «гость».

— Может быть, пообедаем вместе? Тогда обо всем и поговорим. И вы поймете, что у меня доброе отношение к вам.

— Спасибо, я сыт. Мне надо ехать. У меня неотложное дело.

— Я часто вспоминал вас, господин Огольцов-Буслаев. Вы основательно пошерстили мою агентурную сеть в Москве. Вывели меня, опытного разведчика, из игры. Трех моих лучших агентов арестовали. От тех, что сохранились, пришлось самому отказаться. За исключением двух. Они и сейчас, не скрою, работают на нас. И довольно успешно. И за все это — деликатное объявление меня «персоной нон-грата», вместо того, чтобы посадить за решетку. Вы — благородный человек!

— Я исполнил свой долг, — сказал Антон, а в голове проскочило: «Откуда он знает мою настоящую фамилию». Но отпираться было бы глупо.

— Так ведь я тоже.

— Разные кроссворды мы с вами решаем, господин Лодейзен. Да и служим разным Богам. Прикажите вызволить меня из этой мышеловки и вернуть похищенный жиклер от карбюратора моей машины.

— Послушайте, поскольку вы спешите, давайте поговорим накоротке. Как коллега с коллегой. Не желаете отобедать со мной, выпьем по бокалу превосходного французского вина, потолкуем и по-доброму разойдемся. Присядьте. Злоупотреблять вашим временем не стану.

— Коллега… — насторожился Буслаев.

— Переходите к нам на службу, — предложил Лодейзен, наполняя бокалы вином. — Принципы работы в основном те же, что и в вашем ведомстве. Я составлю протекцию.

Лодейзен пытался нащупать уязвимое место Буслаева. Стремился заронить в него зерна сомнения в правильности пути, которым следуют русские. На все лады восхвалял западные порядки, образ жизни и мыслей. Только здесь-де, в «свободном мире», человек может сполна раскрыться и удовлетворить свои потребности. Когда же из этого арсенала средств психического и идеологического воздействия ничто не помогло, уповал на силу, на деньги.

Антону было известно, что методу постепенного втягивания в сотрудничество, к которому обычно прибегают разведслужбы, ЦРУ предпочитает прямое вербовочное предложение. «К вербовке „в лоб“ решил, видимо, прибегнуть и Лодейзен, — пронеслось в голове у Антона. — Отчаянно, если иметь в виду, что в качестве объекта вербовки он избрал советского разведчика. Но что останется от его наглой самоуверенности, если я пошлю его к черту?»

Буслаев чуть было не запустил в Лодейзена стоящей перед ним бутылкой со всем ее содержимым. Но выход ли это? Сила есть, ума не надо. И он предпочел «беседу», чтобы в ходе ее определиться, найти выход из создавшейся ситуации, хотя и понимал, что их разговор записывается и всегда может послужить уликой.

— Заманчиво… Вы это серьезно?

— Такое предложение не может быть шуточным. — Лодейзен поднял бокал. — Итак, за встречу в Европе!

— Вы — чудовище, Лодейзен! Я — советский дипломат и отказываюсь с вами говорить. Требую прекратить провокацию! Свяжите меня с консулом моей страны! — восстал Буслаев.

— А жаль… Так вот, в отношении моего предложения. Вам, разумеется, не так просто решиться на это. Хотя бы потому, что в случае согласия придется проявить готовность служить другой социальной системе.

— Еще и поменять Отечество? — вырвалось у Антона.

— Конечно, нужны будут не только клятвенные заверения в этом. Необходимо подтвердить их делом, — не отступал Лодейзен. — Это вам ничего не будет стоить, господин Буслаев. Так что опасаться не следует. Вы передадите мне список и характеристики на известных вам разведчиков и контрразведчиков, обосновавшихся в советских учреждениях за пределами Союза. А дальше…

— Теперь я вижу, что вы не шутите. — Буслаев посмотрел Лодейзену в лицо. Оно выражало наглую уверенность. — Вы в самом деле полагаете, что я способен на такой «подвиг»? Где здесь у вас телефон? Я сам позвоню консулу.

— Но какой же консул, если мы с вами находимся на конспиративной квартире спецслужбы третьей страны? Подумайте!

— Боитесь оскандалиться? Тогда какого дьявола вы затевали этот спектакль?

— Сосредоточьтесь лучше на моем предложении. Оно сулит вам большой гонорар в любой валюте. Солидная сумма. Целое состояние! Денег на ветер у нас не бросают. И секретам знают цену. Ей-Богу, стоит потрудиться.

— Соблазн велик! Но вы плохо изучили меня.

— Соглашайтесь, господин Буслаев. Рекомендую от души. Тайна сделки гарантируется Службой.

— Перестаньте паясничать! — не выдержал Буслаев направленного давления на психику. — Я знал вас как разведчика и уважал за профессионализм, хотя вы и нанесли вред моему государству. Вы же — еще и примитивный провокатор. Вы пали в моих глазах!

— Неужели не нужны деньги? — Лодейзен был искренне удивлен. — Вам же платят гроши! Поймите: страна ваша катится в тартары. Вместо того чтобы наслаждаться жизнью, все туже затягиваете пояса. Деньги — единственное, что может скрасить существование.

— Мне что, следует поднять шум, чтобы явилась полиция?

— Ради Бога! Полицейские здесь на каждом перекрестке. Но только просчитайте в уме, что это вам даст и не дороже ли обойдется. Такие деньги отвергаете!

— Пугаете?

— Блюститель порядка может потребовать, чтобы вы вывернули карманы. Вы уверены, что в них нет ничего такого, чем он мог бы заинтересоваться?

— Мне нечего опасаться. Я дипломат.

— Вот видите, уже начинаете нервничать. Будем откровенны: может быть, вы не способны к самоанализу? Тогда мне жаль вас, господин Буслаев.

— Да нет. С этим у меня все в порядке. Примитивно и грубо работаете, господин Лодейзен!

— Да или нет? — ждал ответа Лодейзен.

— А вы согласились бы изменить своим привязанностям?

— Следовательно, не желаете. Предпочитаете погореть.

— Зато моя совесть дипломата будет чиста. И дети мои не станут меня проклинать за то, что я их предал.

— Выбирайте из двух зол меньшее для себя: жить безбедно и горя не знать, либо жить в опале.

— Все это — тлен и суета по сравнению с вечностью. Я свой выбор сделал, господин Лодейзен: служить своему народу.

— И все-таки взвесьте все. Захотите выбраться из нищеты, предложение мое отвергать не станете. Однако у вас имеется для размышлений и ответа не так много времени. Иначе сделка окажется бессмысленной. Ваше исчезновение в резидентуре могут расценить, как подозрительное, и начать поиски, расследование, поднимется шумиха.