Кастелян - Calmius

суеты есть и положительные стороны, особенно для летящей над городом совы.

Начал с Глаза — знаменитого колеса обозрения. На мне одета мантия, превращаться в человека не рекомендуется. Посидел сверху на кабине-капсуле, посмотрел. Эх, мне бы сюда пару лет назад. Как же я мечтал тут оказаться, глядя на этот велосипедный круг из окна машины дяди Вернона. А сейчас — скучно. Аттракцион — определённо не для птиц. Чего они тут не видели?(3)

Ёлка на Трафальгарской площади оказалась чуть веселее. У сов есть привилегия сидеть прямо на ветках. Сама «Christmas Tree» какая-то длинная и поникшая, если не сказать «облезлая», но сидящая среди украшений сова оживляет кадр. Народ заторопился сфотографироваться на фоне.

Следующим пунктом был Биг-Бен. Меня разбирало любопытство: правда ли его бой всё еще выполняет настоящая механика, или там давным-давно электромоторы и электроника? К сожалению, подлететь не удалось: Вестминстерский дворец оказался серьёзно защищён. Магически. Неприятное открытие, не так уж маги и изолированы от маглов. Ладно, ломиться не будем.

Гайд-парк, Зимняя Страна чудес. Карусели, аттракционы, очередное колесо обозрения. Я уже не дошкольник. Цирк не работает. Фейерверк будет вечером. Каток закрыт. Короткий отдых на дереве — и дальше.

А вот потом мне повезло. На катке у Музея Естествознания шёл какой-то детский костюмированный праздник. И вот тут моя одежда зашла на ура. Особенно после того, как я доработал мантию и шляпу мишурой, спешно трансфигурированной из снега. Билеты на вход продавались дозированно, но мне выдали один без задержки, оценив мой костюм. Быстро освоив науку держаться на коньках — ну, после метлы-то! — я в этот день накатался и надурачился вволю.

Основательно проголодавшись, вернулся в Косой, заказал нормальный обед и мороженое на десерт. Говорят, детство заканчивается, когда котлеты начинают нравиться больше конфет. Видимо, у меня его не было: перепадавшие мне котлеты подъедались до последней крошки. Теперь вот начинаю осваивать и мороженое. У Фортескью оно вкусное.

* * *

Косой переулок, в первой половине дня бывший почти безлюдным, постепенно наполнялся народом. Маги празднуют дома в кругу семьи, потом идут в развлекательный вояж по магазинам.

— Я тебя помню. Ты живёшь под красивым небом, — раздался рядом задумчивый детский голосок.

Я живу под постоянным всевидящим рентгеном, подумал я, поднимая глаза. И замер. Звёздные левиафаны, что это за стихия?

— Ты, наверное, как раз с этого неба спустилась, — пробормотал я.

Тёплый водопад лунного света. Не серебро Ментала, не платина обетных скреп, не слепящий Свет и не солнечная Жизнь… Мира, предательница, просто млела под этим маленьким светилом. Такова оборотная сторона псевдоразумных артефактов — у них иногда может быть собственное мнение.

Девочка, чуть помладше меня. Светлые длинные волосы, мягкая полуулыбка, слегка удивлённые глаза. Глядящие куда-то вдаль и видящие недоступное другим. В чём-то мы похожи.

— Н-да, банально получилось, — отошёл я от начального очарования. — Где раздают столько лунного света?

На её лице почти ничего не изменилось. Но света вдруг стало меньше.

Вот как. Я баран.

— Прости, пожалуйста, — вздохнул я. — Мои вот… тоже. Меня Гарольд зовут.

Я замолчал, делая вежливую паузу. Не умею я с девчонками общаться. Грэйнджер отбрить — это сколько угодно, а вот… Где же я видел этот свет? Никак не могу вспомнить.

— У тебя необычные мозгошмыги, Гарольд, — сказала девочка, глядя чуть выше меня. — Они ещё не сказали, как меня зовут?

— Даже расстраиваться не хочу, — ответил я искренне. — Всё, кроме Луны, будет большой ошибкой.

— У тебя правильные мозгошмыги. Вот, покорми их, — она сняла с самодельного ожерелья редиску и протянула мне. — Можешь называть меня Луна.

— Спасибо, — ответил я, принимая необычный артефакт, действие которого не мог угадать даже приблизительно. Подумав, приколол на лацкан. Спохватился, вспомнив о манерах. — Будешь мороженое?

— Её не стало прошлым летом, — игнорируя мою попытку нарушить полотно разговора, проговорила Луна. — Я живу с папой. Он ненадолго отошёл в редакцию.

— Тоскуешь по ней, — сказал я утвердительно, опуская глаза. Чем тут можно утешить?

— Мы недавно виделись. Ты угощал нас чаем.

— На острове, под красивым небом, — опять согласился я. Задумчиво покачал головой. Прямо ходовой перекрёсток какой-то. Вроде бы войны нет, почему она… её матери не стало? Болезнь? Несчастный случай?

— Мама погибла в лаборатории, — будто читая мои мысли, сказала Луна. — Она искала способ подарить людям новое заклинание.

— Её почему-то не отпустили, — пробормотал я. — Мне вот…

Я внезапно вспомнил, где я видел этот свет. Целый мир, наполненный невидимым лунным теплом. Огромное ночное светило, играющее роль местного солнца…

— Луна, кажется, у меня для тебя кое-что есть, — сказал я, поднимаясь и оглядываясь вокруг. Вроде бы, никому мы не нужны, я выбирал закуток в стороне от общей сутолоки. — Подожди минутку. Не уходи никуда, ладно?

Я действительно отсутствовал чуть больше минуты. Хорошо иметь семикратную разницу во времени.

— Вот, — запыхавшись, поставил я ношу на стол. — Думаю, это тебе передали.

Перед ней легла спешно найденная коробка, в которой, прямо в куске вырезанного грунта, рос хрустальный цветок.

— Понимаешь, он не хочет у меня расти. Медленно чахнет. А он из… я не знаю, как оно называется. Из места, где создают новые заклинания, понимаешь? Там огромная невидимая луна, и светит вот прямо так… как ты. Только на весь мир.

Луна смотрела на меня. Она вообще весь разговор смотрела на меня. Я бы так не смог. Не выдержал и отводил бы глаза хоть ненадолго.

— Профессор Снейп называет его «Истинный асфоделий». Наверное, ему нужен этот особый свет. Цветку, не профессору. Может, у тебя приживётся? Он упал с порога, я думал — случайно, но вот теперь сомневаюсь. Может, его передали… кому-то? А я знаю только тебя, так что вариантов немного… — я стушевался окончательно. А, чуть не забыл.

— Я его поливаю вот этим, — я передал ей флягу. — Он не любит солнечный свет.

— У нас над домом всегда светит луна, — ответила Луна. И посмотрела на цветок.

— Прямо как там… — пробормотал я.

В отличие от прочего потустороннего разнотравья, асфоделий не хотел приживаться в атриуме. Вода из