Сто полей - Юлия Латынина

Падашна поднял руку. Смолкли яшмовые соловьи, и померк солнечный свет. Господин первый министр объявил, что сегодня ночью государь изволили переселиться в небесный дворец. Смотритель конюшен упал на пол вместе со всеми из сочувствия к императору, изображая покойника, и приподнял голову. Жрецы суетились у трона.

– Не делайте глупостей, господин Баршарг, – расслышал смотритель конюшен совсем рядом. – Пусть Харсома остается экзархом Иниссы – и никто не станет распространяться, отчего умер император.

Баршарг вскочил с холодных плит и подошел к трону.

– Государев указ подложный, – громко объявил он. – Злоумышленница Касия убила законного императора и готовит государству гибель.

– Измена! – закричал первый министр. – Взять его!

Смотритель конюшен чуть привстал. Молодой хранитель свеч лежал рядом и улыбался уже не так уверенно.

Начальник дворцовой стражи господин Вендахр подошел к трону.

– Господин Баршарг говорит правду, – сказал Вендахр.

И тогда араван выхватил у ближайшего стражника двузубую пику с пурпурными перьями на макушке и молча всадил ее в первого министра. В тот же миг стражники ожили, как восковые куклы в руках чернокнижника, и хохлатые алебарды сомкнулись над выходами из залы. Между лежащими придворными побежали варвары из личной охраны экзарха. Араванов сын вспрыгнул на ступени трона. Наследник закричал нехорошим голосом и стал пятиться. Араванов сын поднял меч. Наследник поскользнулся на зеркальном полу и ухватился за ветку золотого дерева. Варварский меч блеснул на солнце, словно нить воды из кувшина – ветка, отрубленная вместе с рукой со звоном покатилась по полу. Наследник завизжал и упал на бок. Варвар схватил наследника за надетое вокруг шеи жемчужное ожерелье, приподнял и отсек ему голову. Голова запрыгала по ступеням, а жемчужное ожерелье осталось в руках сына аравана Баршарга. Молодой варвар усмехнулся и сунул ожерелье в карман.

Господин Вендахр по кивку аравана побежал из залы. Смотритель конюшен Ахемен снова уронил голову и лежал, укоризненно дыша. Все происходящее было достойно всемерного морального осуждения. При дворце двести лет не раздавался звон оружия. Дела такого рода приличествует устраивать словом, намеком, ядом, наконец, но не мечом.

Кто-то перешагнул через смотрителя конюшен, и сбоку послышался голос Баршарга:

– Встань, собака.

Смотритель конюшен повернул голову. Баршарг обращался не к нему. Баршарг обращался к молоденькому смотрителю свеч, тому, который смеялся над ним пятнадцать минут назад.

Юноша встал. Он был бледнее, чем кружева на кафтане, а кружева у него были только что из стирки. Баршарг молча взял молоденького чиновника за горло и так же молча, другой рукой, вонзил ему в горло короткий и широкий кинжал. Баршарг разжал руку, и мальчишка тяжело упал на каменный пол.

– Занесите эту падаль в списки, – сказал Баршарг одному из своих спутников, – чтобы никто не говорил, что мы убивали без оснований.

Ужасно! Ужасно! – подумал смотритель, – вот этим-то и плохо оружие! Меч превращает нас в дикарей; поднимаешь его, чтобы расправиться с политическим противником, а кончаешь тем, что убиваешь юнца, задевшего тебя полчаса назад.

Выбежавший из покоев Вендахр получил известие: государыня Касия успела скрыться из дворца вместе с годовалым сыном.

Господин Вендахр вскочил на коня, махнул плетью всадникам и поскакал к городской префектуре, кусая губы. В зале Ста Полей было три сотни человек: араван Баршарг с двумя десятками варваров вычистил ее в пять минут, и сын его лично зарубил изменника Падашну. А подчиненный Вендахра упустил государыню! Пятно измены падет на Вендахра, честь поимки заговорщицы достанется городскому префекту Бишавии. Годы преданной дружбы – насмарку.

Маленький отряд Вендахра спешился на площади перед городской префектурой. Стражники облепили камни управы, как желтые муравьи – кусок сахара. Вендахр с отчаянием узнал, что государыня уже доставлена внутрь здания.

Вендахр задрал голову. Префект Бишавия стоял в свете восходящего солнца у жертвенника справедливому Бужве, недосягаемо вверху, и приветственно махал рукой. Вендахр, тяжело дыша, побежал ему навстречу по мраморным ступеням, истертым просителями.

Улыбаясь, Вендахр сообщил:

– Мятежники убиты. Мы уже отслужили молебен по законному государю.

Префект возразил:

– Молебен в зале, оскверненной кровью, недействителен. Это было бы плохим предзнаменованием, молись вы по законному наследнику.

– В стране двенадцать лет один законный наследник, и это экзарх Харсома, – твердо сказал Вендахр.

– Убийца императора не может быть его наследником, – сказал префект. – Значит, престол переходит к шестилетнему сыну государя, Иману, а регентство – к государыне Касие.

Вендахр улыбнулся и подал знак – у него еще есть шанс оказать услугу экзарху. Люди из его отряда обнажили мечи.

– Зачем вы так поступаете? – сказал префект. – Не вы убили члена императорской семьи; напротив, вы пытались помешать кровопролитию в зале Ста Полей и спасли в решающий миг жизнь юного императора! Государыня Касия – слабая женщина, – продолжал префект, – она умоляет вас: помогите охранить устои государства! А разве умоляет о чем-нибудь бунтовщик Харсома? Ему довольно своих приспешников из Варнарайна, и беззакония его вопиют к небесам. Чем безупречней его сторонники, тем легче он предает их, – вспомните хоть господина Арфарру.

Господин Вендахр оглянулся вниз. Площадь была запружена стражниками. Желтая пена их курток, словно в наводнение, расплескивалась по улицам. Господин Вендахр вдруг сообразил, что вчера его сестра и жена отправились в загородное поместье префекта.

– Великий Вей! – вскричал он, – вы раскрыли мне глаза! Что хорошего ждать империи от человека, который поощряет богачей и угнетает народ!

Маленький отряд в пятьдесят человек промчался кривыми закоулками дворцовых улиц и вылетел в заповедный государев парк. Сын аравана бросил на скаку:

– Во дворце нарушены все правила боя. Сильный тут проигрывает потому, что силен, а слабый выигрывает, потому что слаб и глуп!

Араван махнул плетью назад, туда, где плавились в полуденном солнце золоченые шпили дворца.

– Но от этого он не перестает быть глупым. Если бы Бишавия перекрыл ворота, мы бы были как еж в кувшине. Но Бишавия побоялся нарушить традицию и допустить во дворец городскую стражу!

Кони мчались, безжалостно срезая квадраты дорожек, топча заповедные цветы, и если бы в государевом саду и в самом деле жила изумрудная черепаха Шушу, – быть ей в этот день придавленной.

Ворота в конце парка были распахнуты, и за ними стояли желтые ряды стражников.