Под грузом улик. Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс

Глава 16

Железное алиби

…наплевать на репутацию и держаться за алиби. Нет ничего лучше алиби, Сэмми, ничего.

Мисс Уиттакер и младшая мисс Файндлейтер вернулись из своей экспедиции. Мисс Климпсон, сыщица высокого класса, с письмом лорда Питера в качестве талисмана в кармане юбки, пригласила мисс Файндлейтер к себе на чай.

Вообще-то девушка и сама по себе интересовала мисс Климпсон. Ее глупая аффектация и порывистость, попугайское повторение модных современных словечек были симптомами, хорошо понятными опытной старой деве. На самом деле, по ее мнению, они свидетельствовали о том, что девушка глубоко несчастна и совершенно не удовлетворена ограниченной жизнью в провинциальном городишке. А кроме того, мисс Климпсон не сомневалась, что красивая Мэри Уиттакер «заарканила», как она мысленно выразилась, Веру Файндлейтер. «Для девушки стало бы настоящим избавлением, — думала мисс Климпсон, — если бы она испытала привязанность к какому-нибудь юноше. Для школьницы естественно быть schwärmerisch[181] по отношению к подруге, но для молодой двадцатидвухлетней женщины это весьма нежелательно. А эта Уиттакер явно поощряет ее. Еще бы! Ей приятно иметь рядом кого-то, кто ею восхищается и готов быть у нее на посылках. И она предпочитает, чтобы это был человек недалекий, который не может составить ей конкуренцию. Если бы Мэри Уиттакер решила выйти замуж, то ей подошел бы разве что кролик». (Живое воображение мисс Климпсон услужливо нарисовало ей образ такого «кролика» — светловолосого, чуть пузатого мужчины, который без конца твердит: «Я должен посоветоваться с женой». Мисс Климпсон никогда не могла взять в толк, зачем Бог вообще создает таких мужчин. Она считала, что мужчина должен быть уверенным в себе, пусть даже не слишком добрым и умным. Она осталась старой девой по стечению обстоятельств, но не по натуре — по натуре она была истинной женщиной.)

«Однако, — думала мисс Климпсон, — Мэри Уиттакер не из тех, кто стремится замуж. У нее характер деловой женщины-профессионалки. Кстати, профессия у нее есть, но она не собирается продолжать ею заниматься. Ее профессия требует слишком большого сострадания и подчинения врачу, а Мэри Уиттакер предпочитает сама контролировать чужие жизни. «Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба!»[182]. Господи, прости! Наверное, немилосердно сравнивать человека с сатаной. Впрочем, это ведь всего лишь поэзия, там, наверное, можно. В любом случае я уверена, что добром для Веры Файндлейтер эта связь не кончится».

Гостья мисс Климпсон охотно повествовала о проведенном ими в деревне месяце. Сначала они несколько дней ездили по окрестностям, но потом услышали о чудесной птицеферме, которая продавалась в Кенте, неподалеку от Орпингтона, отправились взглянуть на нее и узнали, что хозяевам нужно продать ферму в ближайшие две недели. Было бы неблагоразумно купить ее с ходу, не выяснив всех обстоятельств, не присмотревшись, и на их удачу прямо рядом с фермой сдавался прелестный меблированный коттедж. Они сняли его на несколько недель, чтобы мисс Уиттакер могла «оглядеться» и ознакомиться с состоянием птицеводческого бизнеса в окру́ге и всем прочим. Ах, как им было хорошо, как чудесно жить и вести хозяйство вместе, вдали от всей этой глупой домашней публики.

— Разумеется, я не вас имею в виду, мисс Климпсон. Вы приехали из Лондона и мыслите гораздо шире. Но в этой лихэмптонской компании я просто не могу больше оставаться, и Мэри тоже.

— Не сомневаюсь, это и впрямь замечательно — освободиться от привычных условностей, — сказала мисс Климпсон, — особенно пребывая в обществе родственной души.

— Да! Мы с Мэри стали лучшими подругами, хотя она, разумеется, намного умней меня. И мы точно решили купить ферму и держать ее вместе. Ну разве это не прекрасно?

— А вам не будет немного скучно и одиноко: две девушки — и больше никого вокруг? Ведь вы привыкли в Лихэмптоне встречаться со множеством молодых людей. Не будете скучать по теннису, кавалерам и всему прочему?

— Да ничуть! Если бы вы только знали, какие они все глупые! И вообще, я не нуждаюсь в мужчинах! — Мисс Файндлейтер тряхнула головкой. — У них нет никаких интересных идей. И на женщину они всегда смотрят как на домашнее животное или игрушку. Да такая женщина, как Мэри, одна сто́ит полсотни таких, как они. Слышали бы вы, как этот Маркхем тут недавно рассуждал о политике с мистером Тредгоулдом, никому слова вставить не давал, а потом эдак снисходительно говорит: «Боюсь, вам, мисс Уиттакер, все это скучно слушать». А Мэри своим спокойным тоном ему отвечает: «О, мистер Маркхем, тема разговора отнюдь не кажется мне скучной». Но он такой тупой, что даже не понял иронии и ответил: «Никто не ждет, чтобы женщины интересовались политикой. Но, вероятно, вы — из тех современных молодых дам, которые выступают за избирательные права для всяких эмансипе?» Представляете? И почему мужчины становятся так несносны, когда говорят о женщинах?

— Я думаю, они склонны испытывать по отношению к женщинам некое ревнивое чувство, — задумчиво ответила мисс Климпсон, — а ревность делает человека брюзгливым и грубым. Наверное, когда такой человек хочет выказать кому-то презрение, но в глубине души с ужасом сознает, что не имеет для этого