Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

в курсе, что у вас сегодня матч. Если вы, идиоты, только сунетесь вот на эту площадку, считайте, съездили на чемпионат!»

— Тимыч, ты понимаешь? Мы были на школьном стадионе…

— И тыкал он своим корявеньким пальцем в баскетбольную клетку на стадионе…

— А значит…

— А значит мы не нарушаем его слово.

— Туда-то мы не пойдем. Игра будет в скейтпарке.

— То есть…

— То есть пора звонить Дэну. У тебя есть его номер?

— Никитос, вот всё-таки ты тормоз! Он и у тебя есть. В общем чате, блин!

— Тогда звоним.

— А во сколько мы должны быть на месте?

— В два сорок пять проверка команд.

— Значит, мы там будем.

И парни самодовольно улыбнулись. Они дозвонились до Дэна, и тот с радостью согласился, хотя и предупредил, что играет весьма средне. Ник и Тим всё брали на себя. Им позарез нужен был третий игрок. Без него никак. Денис сказал, что сейчас в Ульяновке у тетки и приедет в город к двум часам.

И сейчас, улыбаясь, парни не знали, что друг не приедет ни к двум, ни к двум тридцати…

***

У Леры было паршивое настроение. Мама всё утро не отвечала на звонки. Лишь в ватсапе написала, что приедет вечером и всё. Уваров не звонил, не писал, словно в воду канул. Лера несколько раз заходила на его аккаунт в ВК. Он был то онлайн, то оффлайн, но и там молчал. Стрелки часов почти подобрались к двум, когда позвонила Ника и убитым голосом рассказала о Ваньке, и о том, как сильно подвела парней. Она еще что-то говорила, но Лера смотрела на часы. Тимка попросил ее прийти. Попросил прийти и поболеть за гимназию, за команду, за него самого. И девочка искала причину, почему она не придет в скейтпарк. Но причины — нормальной причины, а не просто «не пойду, потому что он дурак» — не находила.

— Лер, ну это же наши мальчишки, — вдруг прорвался плачущий голос Вероники.

Соколова вздохнула:

— Ладно, не реви. Схожу.

И Вероника положила трубку. Поднялась, подошла к шкафу, открыла и вздохнула.

— Да, и в чем я пойду, чтоб поддержать?

Хлопнула входная дверь.

— Бабуль! — крикнула Лера.

— Нет, малыш, это я! — весело ответила мама и появилась на пороге, и Лера усмехнулась:

— А ты отлично выглядишь для пьющей всю ночь!

Мама улыбнулась и встала спиной к стене. Она прижимала к груди огромный букет нежно-розовых роз и улыбалась, но улыбалась так таинственно, так загадочно, что девочка даже оторвалась от лицезрения содержания собственного гардероба.

— А я не пила, — ответила мама.

— И цветы вряд ли Яна подарила.

— Вряд ли, — повторила мама и зарделась, как школьница, уткнувшись носом в цветы.

— О! видимо, всё серьезно.

— Да. А ты чем занята? У меня к тебе дело…

— А я пытаюсь решить в чем идти, чтоб поддержать команду нашей гимназии в матче против «первой».

— А когда он?

— В три.

— Ну, может вот эту юбочку и вот эту кофточку?

— Не хочу сверкать голым пупом.

— Ну да. Зачем отвлекать игроков?

— Ма!

— Может, тогда вот это?

Они долго препирались, пока не сошлись на джинсовом сарафане и белой футболке. Лера переодевалась, но мама почему-то не уходила из комнаты.

— Ты что-то хотела?

Мама кивнула и протянула флэшку.

— Я хочу, чтоб ты ее посмотрела.

— Сейчас?

— Ну, время еще есть. Там видео на четыре минуты.

— Может, вечером?

— Лера, я прошу тебя. Пожалуйста.

Девочка, тяжело вздохнув, села за ноутбук. Сейчас смотреть совсем ничего не хотелось, но мама так редко о чем-то просила. Почти никогда. Да и четыре минуты погоды не сделают. Хоть эти минуты не думать об Уварове.

Видео открылось. На экране появилось фото мамы со смешным маленьким животом. Это дедушка ее сфотографировал, когда она чай разливала. Глаза удивленные, улыбка прячется в уголках губ, а левая ладошка лежит на шарике под грудью. А затем под фото проявилась надпись: «Такой я твою маму не видел. И не разу не прикоснулся к тебе…». И сердце отчего-то замерло в груди…

***

Мать почти довела до бешенства. Нервы чувствовались сейчас струнами — только тронь, а тут она «это платье», «эти туфли», «эта прическа»… Кристина пришла, и Ника попросила ее просто заплести одну широкую косу. Мать пыталась настоять на какой-то прическе, но Ника прикинулась глухой, лишь буркнула, что локоны с такой-то длиной завесят всю клавиатуру.

Потом дошел черед до платья. Нет, оно было очень красивое — белое жаккардовое, отрезное по талии, до колена, и очень выигрышно смотрелось на фоне темного занавеса. Но Нике с ростом 175 сантиметров оно даже не доходило до колен. Куда-то в нем сходить можно было, но не сидеть за фортепиано. Кроме того, из-за специфики ткани оно слишком стесняло движение рук. Но мама тут же предложила надеть белый кружевной подъюбник, и вот тогда Ника не выдержала.

— Мама, это мой концерт. Я хочу решать сама! Ну что-то же я могу решить? Или я ничего не могу решить в своей собственной жизни?

В итоге она влезла в гардероб и извлекла белоснежный топ с короткими рукавами и округлым вырезом горловины, проймы которого декорированы широкими рюшами. А к нему в пару выбрала пепельную юбку-миди из тафты. Под бдительным оком обиженной и насупившейся мамы девочка переоделась.

— Ну туфли-то хоть оставишь? Или протест — везде протест? — проговорила она недовольным голосом.

— Я не надену каблук. Никакой. Я пойду в слипах. Они сюда идеально подойдут.

— Ну, конечно, не я же их предложила!

— Мама! Я прошу тебя! Перестань! Дай мне нормально собраться. Дай настроиться! Я без тебя уже взведена до предела!

Мать хотела было открыть рот, но передумала и просто вышла из комнаты. Ника подошла и закрыла плотно дверь, прижалась к ней лбом. Сердце клокотало где-то в горле,