Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник

он подошел к нему и попросил больше так не делать. В том же костюме Элвис выступил и в сент–луисском Kiel Opera House, но после этого отказался от золотистых брюк, заменив их на черные, а золотые туфли и галстук надевал лишь время от времени. Позже этот «прикид» начал вызывать у него смущение — словно он рекламирует этот костюм, а не наоборот.

Жизнь Джорджа была довольно напряженной. Шоу были сами по себе скандальными, были угрозы бомб и буйные выходки, а после шоу их караулили девочки. Джордж выполнял роль первопроходца, разведчика. Ему даже пришлось обзавестись доказательством — фото, где они с Элвисом были сняты вместе, — чтобы подтвердить, что он тот, за кого себя выдает. Полковнику все эти «шалости с женским полом» были очень не по душе, хотя он ничего не мог с этим поделать. Однако Джордж, зная, как он опасается всевозможных неприятностей, старался быть осторожным при отборе подходящих кандидаток. Он говорил, что за девушек абсолютно не стоит волноваться, там, мол, будут только классные парни, никаких пьяных оргий и диких сексуальных сцен… но, в конце концов, кто для него был важнее — Элвис или Полковник? Впрочем, ничего другого Полковник от Элвиса и не ожидал, и Джордж это хорошо понимал.

«Истерические вопли встречают Элвиса в его золотых пиджаке и туфлях», — сообщала детройтская газета, одновременно сетуя на то, что, «если захотите сходить на концерт Элвиса, будьте готовы к тому, что вас могут запросто убить». «Конвент приговаривает восьмерых поклонниц Элвиса к условным срокам», — объявила «Оттава Ситизен», рассказывая читателям об отчислении восьми девушек из школы «Нотр–Дам Конвент», посетивших концерт Элвиса в канадской столице. В Филадельфии, во время первого «серьезного» концерта на северо–востоке страны студенты университета Виллановы забросали его яйцами, и в газете «Торонто дейли стар» (в разделе «Музыкальное обозрение») появился саркастический заголовок, выражавший отношение к Элвису ряда журналистов: «Этот слишком заметный Элвис едва слышен».

В Канаде свой ход наконец сделал Оскар Дэвис. Прекрасно зная о давно назревавшем разрыве между Элвисом и его музыкантами, он по–прежнему продолжал заниматься организацией гастролей своего бывшего протеже, но мечтал о дне, когда он вновь сможет действовать самостоятельно. Сначала он обратился к Скотти и Биллу, потом — к Ди Джею, а затем и к The Jordanaires с предложением стать их менеджером. Уж они–то никоим образом не привязаны к Полковнику, который эксплуатирует их в хвост и в гриву, доказывал им Дэвис. Он уверен почти на сто процентов, что «золотой мальчик» не рискнет лишиться своих музыкантов из–за нескольких лишних долларов. Его подстрекательства были услышаны. Скотти и Билл были готовы уйти из группы в любой момент, а под конец согласился и Ди Джей: Элвис зарабатывал миллионы, а они по–прежнему сидели на ставке 200 долларов в неделю, когда была работа, и 100 — когда ее не было. Однако The Jordanaires наотрез отказались уходить, а без них на Элвиса нельзя было нажать так, как хотелось Дэвису. «Он предложил нам гораздо лучшие условия, нежели Полковник, — вспоминал Гордон Стокер. — Но мы ему не слишком доверяли. Он всегда был отлично одет, не наезжал на тебя, как Полковник, но был изрядным мошенником — ловким и хватким, который, как говорится, на ходу подметки рвет. Именно поэтому мы и не купились на его посулы».

За десять дней турне Элвис дал десять концертов в десяти крупных городах, заработав более 300 тысяч долларов (в том числе и на продаже программок и сувениров). Гастроли, широко освещавшиеся прессой и вызвавшие массу споров между сторонниками и противниками новой музыки, не могли не считаться успешными, однако сопровождавшая их массовая истерия еще раз подтверждала растущее убеждение Полковника, что это феномен, который выходит из–под контроля («Все эти сладенькие девочки, что вертятся вокруг него, просто похотливые сучки», — сказал он как–то Хэлу Кентеру). Дело было не только в беспорядках во время концертов, швырянии яиц, насмешках «акул пера» и попытках католической церкви выставить Пресли неким «моральным уродом» (в Сент–Луисе ученицы католической школы сожгли его чучело и читали молитвы «о прощении греховных поступков, совершенных подростками»). Становилось все труднее просто начать концерт. «Девушки вопили, повсюду сверкали сотни лампочек от фотовспышек, — описывала типичную сцену Saint Louis Post Dispatch, — отчего казалось, что зал подвергается артиллерийскому обстрелу, и Пресли, который, как всегда, пошатываясь, уже вышел на сцену и обхватил руками микрофонную стойку, пришлось ждать, пока не утихнет шум… хотя бы немного». Часто бывало так, что из–за непрерывного визга фанаток он не слышал собственного голоса. Гордону Стокеру даже показалось, что он ищет защиты у группы: «В некоторых вещах он чуть ли не прижимался к нам спиной, потому что чувствовал себя в большей безопасности».

В Филадельфии, давая интервью группе корреспондентов школьных газет, Элвис, несмотря на обрушившийся на него шквал не совсем приличных вопросов («Правда ли, что вы не можете жениться, пока вам не стукнет двадцать три, — это ведь записано в вашем контракте?»), проявил сдержанность. «Какие у вас остались наиболее яркие воспоминания о школьных годах?» Элвис молчит, а репортер продолжает настаивать: «Что, совсем никаких?» Что он думает о своем первом фильме? «Просто ужас. Актерскому мастерству за одну ночь не научишься. Когда картина была закончена, я уже знал, что она плохая. Я свой самый строгий критик. Но следующий фильм — совсем другое дело. Я знаю, что там постарался на славу». А что вы думаете о своем будущем? «Я принимаю каждый новый день таким, каков он есть. Я не заглядываю вперед так далеко. Разумеется, будут новые альбомы и фильмы. А больше ничего не знаю; может быть, снова сяду за руль грузовика».

А затем он вернулся домой. Ремонтные работы в «Грейсленде» продвигалась, но до окончания было еще далеко, и Пресли по–прежнему жили на Одю–он–драйв. В пятницу перед пасхальными выходными к ним в гости приехала Ивонна Лайм. Элвис сразу же повез ее показывать новый дом и в субботу с гордостью демонстрировал и его, и гостью репортерам, лихорадочно щелкавшим затворами камер. На одном фото, пришедшем по каналам ЮПИ, они стоят перед домом, держась за руки, на заднем плане видны вход и колонны. Ивонна, одетая в полосатый, похожий на пижаму брючный костюм, с обожанием смотрит на Элвиса, напустившего на себя серьезный вид. На другом снимке они по–шутовски кривляются, держа перед собой оконную раму, — Ивонна выглядит более оживленной и дерзкой. В интервью журналу «Модерн скрин» она сказала, что была