Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

– Я просто повторю твои недавние слова, – сказал Окш. – Это меня не касается.

– Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? – взорвалась вдруг она. – Бродяга безродный! Грязь дорожная! Разве ты ровня мне?

– Знаешь, иногда я начинаю жалеть, что связался с тобой, – поморщился Окш. – Ничего удивительного, что вы с матерью так возненавидели друг друга.

Он ждал от девчонки самой дикой выходки, но та хмуро молчала, а потом через силу выдавила из себя:

– Не обижайся… На меня иногда находит… Трудное детство, сам понимаешь…

– Понимаю. Будем надеяться, к старости ты исправишься.

– Я вот о чем думаю, – уже совсем другим тоном продолжала Рагна. – Как нам в подземелье проникнуть? Ключей-то нет, а замки такие, что и кувалдой не собьешь.

– Это уж моя забота, – заверил ее Окш. – Нет механизма проще, чем замок. Если, конечно, под рукой имеется что-нибудь острое.

– Кинжал подойдет?

– Великоват немного. А вот это в самый раз, – он наклонился и поднял клубок шерсти, из которого торчали две длинные стальные спицы. – Теперь веди меня в свои подземелья…

…Место было страшное, холодное, вонючее, темное. С низкого сводчатого потолка капало, по осклизлым, покрытым плесенью стенам текло. Даже когда Рагна зажгла все факелы, веерами торчавшие по обе стороны дверного проема, мрак не рассеялся, а лишь слегка расступился. Время от времени из этого мрака доносились шорохи и попискиванье каких-то тварей.

– Крысы? – поинтересовался Окш.

– Не совсем… – Рагна поежилась от холода. – Тебе, должно быть, известно, как жестянщики представляют себе ад?

– Приходилось слышать.

– Этот подземный мирок, на пороге которого ты сейчас стоишь, можно сравнить только с адом. Тот, кто попадает сюда по доброй воле или насильно, проходит через мучения, скорбь и отчаяние. Те, кому повезло чуть больше, возвращаются в мир живых перевоплощенными, хотя и с клеймом раба в душе. Другие остаются здесь навсегда…

Она сорвала со стены один из факелов и швырнула его во мрак. Пламя, подпитанное встречным потоком воздуха, вспыхнуло поярче и на мгновение осветило какие-то железные рамы, похожие на пыточные станки. Все они были снабжены не только ручными и ножными кандалами, но и обручами для фиксации головы. Некоторые рамы были пусты, а на некоторых все еще висели человеческие тела – обезглавленные, выпотрошенные, расчлененные…

– Да это бойня, а не лазарет! – невольно вырвалось у Окша. – Хоть бы трупы убирали…

– Успокойся. Здесь нет ничего лишнего, – продолжала Рагна. – Для того чтобы сделать хорошего мрызла, одного человека не хватит. Бывает, что и двух мало. То, что ты видел, это не трупы, а строительный материал. Рано или поздно все эти руки, ноги, сердца, мозги и шкуры пойдут в дело. Специальные вещества, которыми они пропитаны, мешают гниению. А всякие никуда не годные остатки служат пищей для тех, кто сейчас копошится в темноте… Это постоянные обитатели таких вот подземелий, мелкие бесы, выполняющие за максаров всю черную работу. В твоей руке, например, сотни сосудов разной толщины, а нервов еще больше. Не стану же я их все сшивать сама… А переполошились они, наверное, потому, что давно не пробовали ничего свеженького.

– Прогони их прочь, – попросил Окш. – Я терпеть не могу всякую нечисть, скрывающуюся по темным закоулкам.

– Я бы рада, но без них не обойдешься, – вздохнула Рагна. – Сама я здесь еще плохо ориентируюсь.

Словно повинуясь ее безмолвному приказу, из мрака выскочила облезлая тварь – полусобака, полуобезьяна – и сунула Рагне медный таз, полный разного рода колющих и режущих орудий (особенно выделялась короткая, но широкая пила с мелкими зубьями). По Окшу скользнул одновременно испуганный и алчный взгляд ее круглых фосфоресцирующих глаз.

– Знаешь, на кого похожа эта мразь? На сказочных лемуров, – сказал он, сдерживая отвращение. – Жестянщики верят, что так выглядят души злых людей, брошенных без погребения. Видеть их во сне, а тем более наяву – плохая примета.

– Для нас сейчас все приметы плохие. – Рагна приняла от очередного лемура хитроумное устройство, состоящее из целой системы линз и зеркал, которое тут же напялила себе на голову. – В этом доме даже воздух пропитан бедой. Служение злу доставляет массу удовольствий, это верно, но всему есть свой предел… Моя мамаша этот предел преступила так давно, что уже и не верится, что когда-то она была рождена женщиной, а не дьяволом. С тех пор зло пропитало эти камни. Накопилось, как грязь и сажа… У меня сейчас такое ощущение, что эта зараза проникает и в нас с тобой.

– Тогда делай свое дело быстрее!

– Я готова. – У самого лица Окша блеснуло тонкое лезвие ножа. – Постарайся собрать свою волю в единое целое. Представь, что ты сжимаешь пальцы в кулак. Ложись вот сюда.

– Только не надо меня приковывать!

– А это уж будет зависеть лишь от тебя самого. Первым делом, значит, делаем руку. А потом беремся за физиономию.

– Перестань! – прохрипел он. – Не могу! Не могу!

– Неужели ты не способен одолеть боль?

– Не получается. Как только я начинаю заклинать боль, она становится еще острее.

– Пойми, я не могу остановиться! Посмотри на свою руку! Я уже содрала с костей все мышцы. Терпи!

– Лучше отрежь ее и отдай своим лемурам! Я без нее обходился раньше, обойдусь и впредь.

– Нет! Я обещала помочь тебе и помогу во что бы то ни стало! Если сам не можешь успокоить боль, я сделаю это! Только не напрягайся зря и открой мне свое сознание. Постарайся вспомнить что-нибудь приятное. Были у тебя радости в жизни?

– Не знаю… Не помню… Вроде бы нет.

– А с той толстозадой девкой?

– Только не это! – взмолился он.

– Тогда вспоминай детство! Самое раннее детство. В такую пору даже зверята радуются жизни.

– Сейчас… сейчас… – Он напрягся. – Нет, ничего не помню!

– Придется мне самой разбудить твою память, только не сопротивляйся… Вот так, вот так… Сейчас ты снова вернешься в детство, и твое сознание обособится от боли…

…Ночь. Желтая ночь. Небо сочится ядовитой желчью. В десяти шагах от него стоит женщина, на ее надменном восковом лице застыл зловещий оскал. В руках она сжимает клинок, лезвие которого кажется мерцающим и текучим, как струи дождя на фоне радуги.

Эта страшная женщина-ведьма только что убила того, кто берег и воспитывал его, с кем он путешествовал в горячие недра земли, а потом вновь возвращался к холодному свету неба. Сейчас он – огромный, сильный, похожий на доброго сказочного змея – мертв. Изрублен на куски. Выпотрошен. Перемешан с землей.